Рока кивнул, затем последовал за своим спасителем через одну из незапертых дверей. Он был босиком и старался идти крадучись, но его подошвы шлепали или хрустели о грязный камень пола независимо от того, как он ступал.

«Призрак» же, напротив, казался сделанным из воздуха. Его колени были согнуты, руки вытянуты вперед; шагал он как-то странно, как будто перекатывался вперед на краешках своей обуви — если крохотные полоски черной ткани на его ногах можно было назвать обувью.

Рока решил, что выглядит тот словно лис, выслеживающий свою добычу, и ухмыльнулся. Он вызвал в сознании многие образы грациозных охотников своей родины, которых повидал в степях, и это сравнение казалось подходящим.

«Призрак» провел его еще через множество дверей и наклонных проходов, скудно освещенных любопытными стеклянными свечами, и все время вверх. Призрак двигался медленно, но с уверенностью, дважды проходя через комнаты с трупами слуг, аккуратно засунутыми в углы или под столы.

А ты шустрый лисенок, подумал Рока, глядя на искусно перерезанные глотки и почти не видя следов борьбы.

Они продвигались все выше и выше, и наконец запахи крови и нечистот в воздухе сменились на ароматы приправ и стряпни. Рока слышал голоса и смех, лязг и кухонную возню, а призрак то и дело поднимал руку вверх и останавливался. В одну из комнат он вошел один, а когда вернулся за Рокой, шум изнутри прекратился.

Проходя мимо, Рока учуял свежую кровь. Она заглушила медью слабые нотки пота и мыла, и он мимоходом увидел двух юных женщин, соединенных смертью. Очевидно, этот лис прирезал их так же, как человек мог бы зарезать овец.

— И что с того? — прошептал Букаяг, словно раздраженный. У Роки не было ответа.

Комната за комнатой, зал за залом они продвигались вперед; все вокруг было сделано из идеально обтесанных квадратных камней. Рока наносил все это на свою мысленную карту, и этот их побег начал казаться таким легким, что он обругал себя за глупость. Они не увидели ни одного стражника, ни даже вооруженного слуги.

Вскоре в комнатах появились огромные цветные простыни, обрамляющие окна, за которыми виднелась наполненная туманом, безлунная ночь. Оконные проемы были слишком малы, чтобы пролезть сквозь них, и Рока с «тенью» двинулись дальше, огибая затейливые, с лощеной поверхностью столы и стулья. Богатейший зал в Аскоме был в сравнении с этим помещением хлевом.

Металлические и каменные статуи стояли на деревянных возвышениях рядом с фигурами полуголых женщин в натуральную величину или странных, звероподобных монстров. Раскрашенные изображения мужчин красовались на плоских бумажных поверхностях, развешанных почти на каждой стене, навязчивые в тусклом свете.

Несколько долгих секунд Рока только и мог, что стоять и глазеть. Мастерство исполнения всех этих вещей делало грубые идолы и резьбу его народа посмешищем и попросту не должно было существовать в том же самом месте, что и пленитель Роки.

«Охотится ли уродство на красоту? — задумался он. — Или она просто более заметна рядом с ним?»

«Призрак» вскинул руку и повернул голову, словно прислушиваясь. Прежде чем Рока успел что-либо обдумать, лис пришел в движение и, бросившись к стене, скрылся за одной из простыней.

Рока замешкался, так как не думал, что сможет двигаться столь быстро и бесшумно. Он услышал голоса, и в тот самый момент группа вооруженных юнцов завернула за угол из более ярко освещенного зала впереди.

Они остановились, вылупив глаза. Рока уставился в ответ.

Одного человека он узнал: зритель с арены. Его темные густые волосы были намаслены, а ярко окрашенная чистая одежда покрывала тело, непригодное для владения мечом. Остальные были воинами, облаченными в кожаные латы с маленькими клинками на бедрах и, возможно, ножами на поясах.

Момент оцепенения прошел. Мужчины выхватили оружие.

* * *

Арун стиснул зубы и удержался от проклятья. Он не учел присутствие принцев. У них не было никаких причин здесь находиться, и однако вот он, один из них. Ну, то есть не один, разумеется, поскольку принцы и подтирались-то вряд ли в одиночку, но и четверо телохранителей семейства Трунг — одни из лучших воителей в Пью.

Арун стоял за гобеленом, застыв на мгновение между порядком и хаосом, жизнью и смертью. Опять приходится выбирать свою ставку, и быстро. Варвар сделал выбор первым.

Без единого слова дикарь бросился в атаку. Все четверо телохранителей, не дрогнув, прыгнули вперед, заслоняя своего принца и обнажая кривые мечи.

По-прежнему не шевелясь, Арун моргал. Что за безумная атака! Это ведь не гладиаторы с тупыми ножичками, а обученные солдаты, выбранные среди тысяч других мужчин. Да варвара зарубят насмерть.

И все же Арун подобрался к ним, встав на расстоянии человеческого роста, затем высоко поднял руку и замахнулся ничтожно коротким ножом. Арун метнул его, и оружие пролетело через всю комнату далеко от мишени, над головами бойцов. На мгновение Арун чуть не зажмурился от боли за эту глупую, бездарную попытку.

Затем от удара железного клинка фонарь позади принца зашатался. Светильник упал с каменной подставки и разбился, пролив пылающий китовый жир на стену и наследничка. Воздух наполнился вонью рыбы, а затем горящих волос заоравшего в панике принца.

Двое бойцов тут же отвлеклись, чтобы помочь ему, отрезая полыхающий шелк и гася огонь голыми руками. Другие бойцы шагнули вперед с убийственными взглядами, а великан развернулся и побежал.

Арун наблюдал из теней, оставаясь в нерешительности, но ему показалось, он понял: великан не убегал. Как и на арене, у него имелась цель.

Рядом с окном висел еще один фонарь. Он отбрасывал одинокие тени, покачиваясь на ветерке безлунной, непроглядно черной ночи, и все взоры обратились к нему.

Гигант пересек комнату четырьмя огромными шагами, бросив короткий взгляд назад, на мужчин. Золотистые глаза его сузились, почти сияя в свете пламени, и он улыбнулся. Взмахом своей огромной руки он выбросил фонарь из окна. В отсутствие источников света воцарилась тьма.

Ночь наполнил тот самый ужасающий смех с арены, от которого снова встали дыбом волосы на затылке Аруна, и он низко пригнулся и открыл рот, применяя все хитрости для усиления звуков, раз уж его глаза стали практически бесполезны.

Он услышал, как вслепую шаркают охранники. Услышал, как великан, как будто небрежно, шагает через комнату. А затем — скрежет камня о камень и кряхтенье. Он покрутил головой взад-вперед, пытаясь понять, и, приготовив два ножа, бесшумно отступил от гобелена.

Тяжелые шаги пересекли комнату. Клинки со свистом рассекли воздух в тщетном ужасе, когда бойцы, судя по всему, сбились в кучу — возможно, чтобы случайно не убить друг друга. Принц все еще хныкал в агонии.

Арун вздрогнул, когда что-то огромное и тяжелое с хлюпаньем ударило о плоть и кости, а мужчины заорали в слепой панике.

Варвар снова засмеялся — теперь подобно играющему ребенку, но глубоким тоном взрослого.

Арун поморгал и решил, что догадался, вспомнив о трупе Трехпалого Брауна, брошенном через арену. Невесть как гигант поднял одну из статуй. Он швырнул ее, совсем как взрослого мужчину. Он задавил кого-то насмерть массивным куском Трунгова мрамора.

Бойцы отреагировали так, как отреагировал бы любой здравомыслящий человек, застрявший во тьме наедине с гигантским, чудовищным убийцей. Они бросились наутек. От стены отразился панический топот, вскоре прерванный кряхтением, глухим стуком и звуками расправы.

Арун двинулся наперерез врагам — он знал, в какой именно зал они побегут. Низко пригнувшись, он пронесся по комнате и выждал, затем схватил первого попавшегося и потянул его на пол. Меч со звоном упал на плитки, а бывший монах схватил своего противника за оба предплечья и повалил его плашмя. Он дергал и выламывал суставы до тех пор, пока не хрустнула кость, провел ножом по горлу мужчины, а затем удерживал, покуда тот не перестал сопротивляться.

Его обдало волной воздуха, когда что-то громадное промчалось мимо. На мгновение он только подивился, как этот великан мог бегать так быстро без света. Но «как» ничего не меняло; все, что имело значение — это то, что он мог.

Арун встал и последовал за ним к тусклому свету, сулившему безопасность в зале по соседству. Дикарь уже поймал и убил последнего бойца. Одной массивной ручищей он прижимал к стене наследного принца, а в другой держал светильник.

У его ног растекалась лужа крови от обезглавленного трупа, рядом валялся кривой клинок. Лицо великана почти касалось лица его жертвы — его яркие глаза пристально смотрели, пока он сдавливал шею принца. Он шептал слова, которых Арун не мог расслышать и, вне всяких сомнений, все равно не сумел бы понять.

Умирающий наследник таращил глаза, его ноги болтались над каменным полом. Он лупил и молотил по своему убийце, но попытки были тщетными. Его глаза закатились, язык вывалился наружу, а к насыщающим воздух запахам крови и рыбы добавилась вонь его мочи. В зале и коридоре стало тихо.

Опасный варвар больше не смеялся. Его челюсти сжались, глаза изучающе смотрели перед собой, тело застыло в напряжении. Он уронил мертвого принца, как будто забыл, зачем вообще его держал, и его лицо утратило всякое выражение. Затем он поглядел прямо на Аруна — хотя там, где стоял бывший монах, царила почти кромешная тьма — и указал в конец зала, как бы спрашивая: «Вон туда?»