Наглость Трунга о многом говорила. Старик терял разум — либо и правда самонадеянный, как думала Кикай, либо располагающий друзьями и планом. Не секрет, что многие вельможи Шри-Кона ненавидели сыновей Алаку и их столетнее правление. Возможно, местные царьки взбунтуются, если Фарахи начнет войну, хотя он планировал это и у него хватило бы людей, чтобы сражаться на оба фронта. Он едва мог поверить, как сильно они его ненавидят, хотя и знал, что на самом деле не он объект их ненависти. Он — последний из Алаку, и они подобрались так близко. Он — постоянное напоминание об их провале и существующем положении дел. Но они глупцы, если думают, что, убив его, станут жить лучше. Только один мог быть королем.
— Мой господин?
Фарахи узнал голос одного из своих телохранителей, поэтому продолжил смотреть, как золотые и красные лучи пронзили облака и тьму, повиснув на миг в утреннем совершенстве — когда свет и жизнь одержали победу над бесконечной ночью.
Он представил, как в его спину вонзается нож, стоит ему отвернуться, и подумал, что это, по крайней мере, был бы хороший способ умереть.
— В чем дело?
— Варвар, мой господин… он снаружи. Он хочет вас видеть.
Фарахи никогда не отчитывал своих слуг за то, что они звали Року «варваром». Несмотря на все его таланты, это оставалось точной характеристикой и в любом случае не беспокоило парня.
Король решил не выказывать, что удивлен этим незваным приходом. Он еще не приводил Року играть в чахэн сюда, но к нынешнему времени ожидал от своего новоявленного слуги что угодно.
— Впусти его.
Солдат, зашаркав сандалиями, подчинился, и шаги Роки отдались эхом от ворот бастиона. Как обычно, ему пришлось нагнуться, чтобы войти: его огромный рост создавал неудобства в большинстве зданий Пью.
Он отвесил свой легчайший поклон, больше похожий на кивок, и неловко уселся рядом с Фарахи в слишком тесное для своих габаритов кресло. Он был босой и блестел от пота; на его груди и конечностях торчали жесткие темные волосы, больше напоминающие мех.
— Все никак не привыкнешь к жаре, мой друг?
— Ага. — Рока поморщился, когда закончил втискивать свое тело в деревянный каркас, явно ожидая, что тот сейчас треснет.
— Как ты меня нашел?
Великан прищурил глаза, словно ему неуютно при свете.
— Магией белого демона.
Фарахи улыбнулся, но сдержал смех — возможно, потому что устал.
— Ты ждешь от меня какого-то чуда. — Рока повел обожженными солнцем плечами. — Здесь самый лучший и безопасный вид на Восток в этом флигеле, вот и все. Ты не так уж и непредсказуем, Фарахи. Только за игрой.
Король кивнул, и вместе они молча наблюдали восход солнца. На самом деле слова иноземца встревожили Фарахи, ведь он тратил немало усилий и времени, стараясь быть непредсказуемым. Однако Рока был существом с развитой логикой и наблюдательностью, и если он предсказал это, значит, Фарахи допустил ошибку.
Должен ли я ради защиты будущего тоже отринуть красоту?
Он посмотрел на этого странного парня, который мог быть его другом, и подумал о еще более странных месяцах — которые тот провел с недоверчивыми кузнецами, репетиторами по языкам, историками и академиками всех мастей.
«Он лжет, мой король, — сказал мастер Алеки на второй неделе. — Он знал все это раньше и теперь делает вид, будто учится. Ни один человек не может научиться так многому и так быстро».
Фарахи почти согласился, но призвал к терпению. Он больше не верил, что дикарь лжет.
Рока мог теперь нарисовать обширную карту известного мира — в мельчайших деталях, с реками и городами, лесами и горами, точно и без заминок. Он знал огромный лабиринт дворца лучше, чем слуги. Он расспрашивал обо всем — как островитяне строят свои корабли, как очищают воду, как справляются с отходами, наводнениями, сильными волнами и засухами, и где выращивают еду. Иногда его расспросы преследовали Фарахи во сне.
Он сделал глубокий вдох и нарушил молчание.
— Почему ты здесь, Рока?
Казалось нелишним поинтересоваться у гиганта — как сейчас, так и, возможно, в более широком смысле, но этот главный вопрос мог подождать.
Сначала важно было установить доверие. Не в пример чахэну, оно не состояло из математики. Доверие не имело ни клеток, ни фигур; оно было глубоким, темным колодцем, и человеку нужно было пробовать сто раз, прежде чем ему повезет в сто первый.
Рока шевельнулся, и его кресло скрипнуло. Если уж на то пошло, он прибавил в весе с тех пор, как здесь поселился, но его рельефные угловатые мускулы никуда не делись, хотя он вроде бы не выполнял никаких упражнений.
— Я велел Главному строителю Хеми приобрести недвижимость вдоль Куби, — сказал он, как будто это причиняло ему боль. — Он может это сделать и может рассказать своим друзьям. Я подумал, тебе следует знать.
Фарахи фыркнул. Он понял, не спрашивая причину, и его это не очень волновало. Во всех своих снах он видел, как этот проект увенчался успехом.
— Расскажи мне, как живется на твоей родине сегодня. В этот момент.
Его «гость» не подал никаких признаков того, что сперва задумался, как сделал бы любой другой. Слова, казалось, пришли сами собой, будто мгновенно выхваченные из его сознания.
— Там зима, и очень холодная, король. Озера и реки замерзли настолько, что тысяча воинов одновременно могла бы их пересечь, кроме горной реки, которую люди зовут Слезами Брэй. Она расположена дальше всего на Севере и, я полагаю, нагревается под землей.
Фарахи покачал головой. Он с трудом мог представить себе Аском, хотя все в нем завораживало его. Рока часто говорил о его климате, богах, народе, и Фарахи сомневался в самом существовании места, столь нетронутого миром.
— Как же твои сородичи ее переживают? На самом деле? Они такие же, как мы, или совершенно другая раса людей?
Рока помолчал, как будто серьезно обдумывая это.
— Они другие, но в чем-то похожие. Чтобы выжить, они запасают соленое мясо и хлеб, давая им замерзнуть на холоде, а затем, когда нужно, разогревая на огне. На крайнем Юге жизнь еще труднее. Охотники странствуют и строят дома изо льда, передвигаются по снегу в широких деревянных башмаках или в повозках, запряженных собаками, выслеживая зверей или прорубая лунки во льду, чтобы ловить рыбу всю зиму.
Фарахи закрыл глаза, вспоминая свое единственное путешествие на континент в детстве. Уже тогда он считал мир таким огромным, таким сложным, что ему никогда его не понять. Но теперь он увеличился в размерах, и если новые земли могут существовать на Юге, то почему бы не где-то еще? Возможно, еще предстояло открыть целые новые континенты, новые народы с новыми идеями.
Как все это таинственно и чудесно, подумал король. Но также и насколько опасно.
— Теперь, когда я могу с ним поговорить, я хотел бы увидеть пирата, — сказал наконец великан.
Фарахи сохранял бесстрастное выражение лица, чтобы скрыть изумление. Рока ни разу не спрашивал об этом типе с той ночи, когда разделался с наемным палачом Кикай, и король с неохотой признал, что заинтригован.
— Арун все еще с монахами. Бато — священный остров. Иноземцам там не рады.
— Но возможно, слуга короля — другое дело. Я сделаю все, что потребуется.
Дерзость Роки не переставала удивлять. Но человек, понимающий себе цену, не докучал Фарахи.
— Я постараюсь это устроить. — Он помолчал, будто задумавшись, хотя уже давно спланировал подобный разговор. — Взамен ты возьмешь с собой Кикай. Ради нас обоих я жду, что ты сделаешь все возможное, чтобы с ней подружиться.
Великан дернул янтарным глазом, и долгие секунды молчания Фарахи боролся с улыбкой.
— Я не нравлюсь твоей сестре. Это чувство взаимно.
Фарахи прочистил горло, чтобы не засмеяться.
— Ей все не нравятся. Но она умна, преданна и опасна. Она могла бы уже приказать убить тебя, мой друг, или еще чего похуже. Научись работать даже с теми, кто тебе не нравится, иначе всю жизнь будешь бороться с врагами.
Какое-то время они смотрели на угасающую половинку луны; солнечные лучи расстилались внизу, как дамский веер.
— Я постараюсь.
Фарахи кивнул, вспомнив, как ночью сказал то же самое Хали. Он встал и похлопал Року по плечу.
— Лучше преуспеть.
Его гвардейцы поклонились и последовали за ним, когда он, встретив новый день, покинул бастион. Мысли его теперь обратились на двор и на то, как лучше всего изолировать Трунга от его союзников без применения силы, и как начать первые шаги к альянсу с королем Капуле, и на тысячу других вещей.
Завтра, надеялся он, у него по-прежнему будет сестра, а также странный, но блестящий иноземный друг, который прибыл с бескрайнего моря. И возможно, если ему повезет, даже полумонах-убийца с именем Трунга на устах.
Но Фарахи знал: король должен быть готов потерять любого, и особенно тех, кого он любит. Это стоило того, чтобы рискнуть ради будущего, о котором он мечтал, будущего, которого заслуживал его народ. И двое из трех — не так уж и плохо.
Кикай разбудили рано утром и поместили в одну лодку с убийцей.
До дня рождения ее покойного сына оставались сутки; у нее пошла кровь раньше срока, а ее лицо распухло от слез. Ей предстояло успокоить, запугать и подкупить сотню купцов, поскольку островные царьки продолжали нападать на корабли и заявлять, что виной тому «пираты».