Вонвальт несколько секунд молчал, размышляя.

— Верно, — наконец произнес он и сдавил пальцами переносицу. — Эта проклятая хворь затуманивает мой разум, — пробормотал он. — Я не могу ясно мыслить.

Бросив то, чем он занимался, сэр Конрад встал и повесил на пояс меч.

— Что собираетесь делать? — спросил сэр Радомир.

— Пойду в храм, — просто ответил Вонвальт.

— В какой?

— Храм Савара. Хелена, вооружись. — Сэр Конрад выдвинул ящик стола и бросил мне ремень с ножнами, в которые был вложен длинный дирк [Дирк — «шотландский кортик», кинжал с длинным прямым клинком и без крестовины на рукояти. (Прим. перев.)]. — Приведите Дубайна, — прибавил Вонвальт, обращаясь к сэру Радомиру.

Бывший шериф помедлил.

— Я не очень хорошо разбираюсь в хитросплетениях сованской политики, сэр Конрад, но разве на Орден Храма не распространяется церковная неприкосновенность? Они во многом вам неподвластны.

Вонвальт был мрачен.

— О да, — сказал он, подходя к сэру Радомиру. — Но я уже так давно не ходил кланяться Богу-Отцу.

Бывший шериф прокашлялся.

— Сэр Конрад…

— Не тревожьтесь, сэр Радомир. Каждый гражданин Совы имеет право посещать храм. А теперь идите за Дубайном. Встретимся у входа.

* * *

Несколько минут Вонвальт суетился в кабинете, а затем мы с ним отправились к Храму Савара, который находился к северу от столичной арены. Вонвальт часто говорил, что жаркая погода разжигает в людях недовольство, и в то утро доказательства этой старой пословицы встречались нам повсюду. Казалось, что на каждом углу поселился какой-нибудь самопровозглашенный проповедник или млианар, кричащий об ошибках Императора, о походах на Пограничье, о безбожии Империи и о возвращении драэдической магии в руки Церкви.

— Когда я уезжал из Совы, подобное было немыслимо, — сказал сэр Конрад, кивком указывая на неманскую матре в потрепанной фиолетовой рясе. Вокруг священницы собралась толпа, внимавшая ее речам, но очень скоро двое имперских гвардейцев прорвались через кольцо людей, схватили матре и потащили ее к зданию городской стражи. Поднялись крики, воздух накалился от бессильного гнева, но никто в конечном счете не пожелал лишиться руки или головы, сунувшись под меч имперского гвардейца… пока что.

Вонвальт покачал головой.

— Императору стоит навести в городе порядок, причем поскорее, — пробормотал он. Теперь я понимала, почему сэра Конрада, человека, привыкшего на каждом шагу требовать полнейшего повиновения, так раздражала Сова, ее катастрофически неуклюжий государственный аппарат и неизлечимая политическая раздробленность.

— Да уж, — буркнула я, — но глядя на весь этот… — я обвела рукой расходящуюся толпу, — бардак, я понимаю, как он проглядел Клавера.

— И то верно, — согласился Вонвальт.

Брессинджер и сэр Радомир ждали нас в нескольких сотнях футов от входа в храм.

— Сэр Радомир говорит, что вы собираетесь войти внутрь, — произнес Брессинджер, когда мы подошли достаточно близко. Его взгляд был прикован к двум храмовникам, что стояли на страже у входа.

— Да, собираюсь, — ответил Вонвальт. Он не сбавил шаг, и приставам пришлось поспешить, чтобы не отстать.

— Если маркграф фон Гайер…

— Если маркграф фон Гайер сговорился с Кейдлеком и передал Клаверу рукописи из Хранилища Магистров, то я отрублю голову ему и всем, кто им помогал. — Сэр Конрад кивком указал на двери. — И готов поспорить, что некоторые из этих голов прямо сейчас сидят на плечах своих хозяев в этом храме.

Он остановился перед двумя храмовниками — суровыми воинами с красными, обгоревшими на южном солнце щеками. Их черные плащи были чисты, но на материи виднелась въевшаяся рыжая пыль. Судя по виду, они приехали с Пограничья чуть ли не в то же утро.

— Расступитесь, — велел Вонвальт, когда храмовники — представьте себе! — преградили ему путь.

— В храме проходит закрытая церемония, — хрипло ответил один из них. — Сейчас никому не дозволено входить туда.

Вонвальт скрестил руки на груди.

— Расступитесь. Больше я просить не стану.

К их чести, храмовники остались невозмутимы.

— Согласно городским указам, храм может закрываться, когда…

— Согласно городским указам, никто и ничто не может препятствовать лорду-префекту, когда тот находится при исполнении обязанностей, — сказал Вонвальт и шагнул вперед, чтобы оттеснить храмовников.

Один из них опрометчиво уперся рукой ему в грудь.

— Милорд, я не могу…

Вонвальт ударил его кулаком прямо в нос. Брессинджер, двигаясь стремительно, как кошка, в мгновение ока прижал второго храмовника к двери и приставил кинжал к его горлу.

— Милорд, это ты верно сказал, — произнес Вонвальт. — Ваш лорд. Я — ваш господин, Правосудие Императора и лорд-префект, и если я желаю войти в храм Савара, то никто, помимо самого Императора, не может меня остановить. — Он низко наклонился к храмовнику, который утирал кровь со своего разбитого носа. — А ты, идиот, только что совершил особо тяжкое преступление, осмелившись напасть на меня, и заслужил смертную казнь.

— Прошу вас, милорд, я лишь следовал приказам…

— У меня есть для тебя несколько новых приказов. Отправляйся в городскую тюрьму. Сдайся шерифу Совы и скажи ему, что ты должен сидеть за решеткой, пока я не соизволю прийти к тебе. Ты все понял?

Храмовник вскочил и попятился от Вонвальта.

— Да, милорд, — пролепетал он и быстро ушел.

Сэр Конрад повернулся ко второму часовому.

— Тебе есть что сказать в свое оправдание?

Тот помотал головой.

— Осторожнее, — предупредил Брессинджер, когда шея мужчины коснулась его лезвия. — Клинок острый.

— Ради Немы, прошу вас, — выдавил храмовник. — Нам велели…

— Кто велел? Кто отдал вам эти таинственные «приказы»?

Храмовник поежился.

— Кто-то из сержантов. Я не знаю его имени.

Вонвальт кивком указал на дверь.

— Открой и проведи меня на эту церемонию. Сейчас же.

Часовой повиновался, и мы вошли в просторный главный зал храма. Савар был Богом-Отцом, супругом Немы, и на большинстве сованских икон изображался в образе человека — хотя иногда его рисовали с головой быка, из-за чего он больше походил на Ирокса, драэдического бога. Его часто показывали с мечом в руках, и считалось, что он оберегает Империю от физического уничтожения, в то время как его супруга Нема ведет ее к духовному спасению. Поэтому-то многие воинские ордены заявляли о том, что им покровительствует Савар.

В центре храма горело Пламя Савара — огромный костер, пылавший в искусно выкованной жаровне. Предания гласили, что если Пламя Савара погаснет, то Империя рухнет, однако пока что вечный огонь горел ярко, жарко и гаснуть не собирался.

Наши сапоги гулко стучали по красивому мозаичному полу. В центре главного зала стояли два огромных мраморных изваяния — Савар и двуглавый волк, вместе отбивающиеся от незримых врагов. Как жаль, что у меня не было времени хорошенько рассмотреть эту поразительную скульптуру, ибо храмовник быстро повел нас дальше, к галерее, где стояли две дамы, облаченные в чиновничьи одежды.

Даже будучи опытными политиками и искусными интриганками, они не смогли скрыть своего удивления.

— Милорд префект, — произнесла младшая. У нее было хитрое недоброе лицо — хотя, возможно, оно просто казалось мне таким, потому что женщина, судя по сенаторской мантии, была млианаром. Однако ее неприязненный тон мне точно не почудился. — Что привело вас в храм Савара?

Вонвальт пропустил ее вопрос мимо ушей и повернулся к храмовнику.

— Я велел тебе отвести меня на церемонию, — сказал он, — а не к этой двоице.

Обе женщины улыбнулись поджатыми губами.

— Церемония закрыта для посторонних.

— Для меня не бывает ничего закрытого. Где ее проводят? — рявкнул Вонвальт Голосом Императора.

Обе женщины ахнули, но ответ изрыгнула младшая — видимо, ее воля оказалась самой слабой.

— В потаенной зале за часовней Солдата! — взвизгнула она и тут же зажала рот руками, широко распахнув глаза от ужаса. Ее старшая коллега вдруг пришла в ярость и вперилась в нее взглядом.

— Кровь богов! — выругалась она и повернулась к сэру Конраду. Подняв на него палец, она собралась было обдать его потоком словесного вздора, но вместо этого неловко отшатнулась в сторону, когда Вонвальт прошагал мимо нее. Проводник ему больше не требовался.

— Остановите же их! — крикнула сенатор храмовнику. — Ради Немы!

Храмовник обнажил меч.

— Милорд префект! — Он попытался окликнуть сэра Конрада, но зарычал от боли, когда грозодский меч Брессинджера вонзился ему промеж костей руки у самого запястья. Клинок часового со звоном упал на пол, и обе млианарши испуганно вскрикнули.

— Идем скорее, пока весь храм не услышал, что мы здесь! — рявкнул Вонвальт.

Мы поспешили за сэром Конрадом, который пронесся по галерее, затем свернул налево, в просторный коридор с готическим сводом, который вел в сторону от главного зала. Часовня Солдата находилась в конце, в самой задней части храма, и попасть туда можно было только одним путем, по которому шли мы. Ни сенаторы, ни храмовник за нами не последовали, и поступили мудро. Впрочем, я слышала их отчаянные голоса и топот ног — несомненно, они побежали за подмогой.

Оказавшись у двери часовни, мы незамедлительно ворвались в нее. Внутри самозабвенно молились храмовники. Даже шум снаружи не вывел их из похожего на транс забытья.