На мой взгляд, отношения и баланс сил между человеком и машиной являются одними из важнейших вопросов, стоящих перед нынешним и будущими поколениями. Так почему эта тема окружена плотной стеной молчания? Возможно, потому, что большинство из нас прикованы к мобильным устройствам, которые постоянно отвлекают нас и мешают глубоко задуматься о влиянии на нас цифровых технологий.

Информация начинает передаваться и распространяться круглосуточно, семь дней в неделю, поэтому у человека остается слишком мало времени для того, чтобы очистить голову. Или, возможно, мы предпочитаем быть загруженными потому, что нам слишком страшно замедлиться и начать размышлять о том, кто мы и куда идем — или же о том, способны ли мы обрести некие надежные реальные ценности.

Я, мое селфи и я

Недавно я побывал в одном кафе, больше похожем, правда, на временно организованное рабочее пространство и место сбора людей, одержимых какой-либо зависимостью, одновременно. На полу повсюду змеились силовые кабели, и почти все посетители заведения были сосредоточены только на экранах своих мобильных устройств. Казалось, что здесь невозможно остаться наедине с собственными мыслями или без кофеина дольше, чем на 60 секунд. Гаджеты явно мешали прямому межличностному общению. У этих людей наверняка были сотни интернет-друзей, но они, сидя в компании живых собеседников, были настолько поглощены своими крошечными экранами, что окружающие их не интересовали.

В кафе был аншлаг, но люди не разговаривали, они переписывались. Следовательно, никакого шума. Никакой болтовни. Никакого смеха. В зале царила атмосфера легкомысленной праздности и одновременно суетливой торопливости — странное сочетание.

Неизвестно, мыслят ли эти невротически углубленные в себя люди на самом деле? Чувствуют ли они, как утекает время, как его волны прикасаются к их коже? Насколько я мог заметить, нет. Одни писали бесцельные и наивные презентации в PowerPoint, не отрываясь от Facebook и Twitter, другие отправляли вызывающие сожаление фотографии огромных бисквитов своим знакомым в Snapchat и Instagram. Большинство из них в основном рассеивали информацию, а не получали ее, и занимались тем, что хорошо информированный и озадаченный писатель Кристофер Лэш однажды назвал «трансцендентным самокопанием».

Немного ранее появились статьи, в которых обсуждалось, на что оказалась способна цифровая революция, в частности говорилось о том, что торможение роста производительности труда в США, похоже, совпадает с широким распространением персональных компьютеров. Как отметил американский экономист Роберт Солоу, «компьютеры проникли повсюду, кроме статистических данных по эффективности».

То есть, была масса тем для обсуждения. В тот момент мне хотелось встать и заорать: «Я адски зол и не собираюсь больше это терпеть! [Цитата из американского кинофильма «Телесеть» (Network) 1976 года, едкой сатиры на американское телевидение. В оригинале фраза звучит так: I’m mad as hell, and I’m not going to take this anymore!]» — но, боюсь, меня бы вряд ли услышали и поняли.

Возможно, именно наш уход в себя объясняет, что в какой-то момент мы начинаем возмущаться парой из Южной Кореи, уморившей голодом свою дочь, а потом напрочь забываем о ней, переключившись на что-то другое. Наша память стирается мелочами повседневного цифрового существования.

Еще одна причина, по которой мы не задаем глубоких вопросов, почему мы здесь и для чего — и как технология может вписаться в это уравнение, — возможно, заключается в том, что многие из людей, подталкивающих развитие новых коммуникационных технологий, страдают от различных аутических расстройств и, как ни парадоксально, имеют проблемы с общением. Эту точку зрения вполне разделяет писатель Дуглас Коупленд, в своей книге «Рабы Майкрософта» он пишет: «На мой взгляд, все технари немного аутисты». Причина того, что столь многие мечтатели и обожатели микросхем готовы потерять контакт со своей физической сущностью и сбежать в сияющее серебристое будущее, может заключаться в том, что их привередливым и щепетильным умам никогда особо не были нужны их докучливые и обременительные тела.

Эта дихотомия между аутичными техногиками и всеми остальными людьми упомянута в книге «Две культуры и научная революция» Чарльза Перси Сноу, ученого и писателя. В 1959 году он написал о том, что расхождение между точными и гуманитарными науками — это главное, что мешает решению ряда наиболее насущных общемировых проблем.

Возможно, все человечество становится немного аутичным: люди предпочитают жить в основном каждый сам по себе и общаются без особого желания, поскольку общение вызывает у них все больше затруднений. Я вижу, как растет число людей, находящих реальное общение и взаимодействие друг с другом тягостным и обременительным, и это происходит не только в Силиконовой долине, Токио и Сеуле, но и в других местах. Двуногие существа на углеродной основе порой демонстрируют нелогичные потребности, и их порывы могут стать для окружающих источником раздражения. В результате лучшим вариантом взаимодействия с людьми становится общение посредством цифровых фильтров или вовсе отказ от общения. Если вы сомневаетесь в этом и у вас под рукой имеется свободный подросток, попробуйте позвонить ему без предупреждения. У вас может и не получится — вполне вероятно, он не захочет отвечать на ваш звонок и не возьмет трубку, — но если вам все же удастся дозвониться, вы заметите, что собеседник выбит из колеи. Ведь это контакт в реальном времени, он требует мгновенной реакции и не может быть отфотошоплен или подредактирован.

Еще лучше посмотреть, что происходит, когда телефон у подростка потерян или отобран на 24 часа. Кажется, что его личность разлетелась на осколки, и это, в некотором смысле, соответствует истине. Как отметила британский ученый, писательница и телеведущая Сьюзен Гринфилд, «личная идентичность во все большей степени определяется одобрением виртуальной аудитории». Постоянная связь с интернет-сообществом дает ощущение защищенности: когда подросток оказывается вне сети, он не может управлять тем, что о нем говорят другие люди. Ничто из вышесказанного не является критикой молодежи, я просто говорю о том, что подобное явление может быть первым предвестником будущего — и по мнению некоторых наблюдателей, например американского психолога Сьюзен Пинкер, технологии толкают человечество к поворотному моменту в его истории.

Но успех мобильных телефонов и социальных сетей неудивителен, учитывая, насколько мы усложнили для молодых людей возможность собраться вместе в реальном мире. Да, есть вопросы, связанные с эксгибиционизмом, нарциссизмом и различными проявлениями ненависти и розни в сети. Как сказал Джордж Заркадакис, ученый, эксперт в области информатики и писатель, «социальные сети сводят на нет прежние социальные структуры и вновь насаждают в наших постиндустриальных обществах фанатичную племенную преданность своей группировке». Но мой опыт показывает, что социальные сети также удовлетворяют основную человеческую потребность в дружбе и человеческом общении.

Мы убедили себя в том, что реальный мир полон физических опасностей, особенно для детей. Так что, хотя мы против того, что дети много времени проводят у экранов, мы отказываемся упускать их из виду и позволяем выйти на улицу, только если их можно отследить по мобильному телефону или специальным датчикам, встроенным в одежду.

Спрашивается, как далеко отсюда до родительских программ и беспилотников с камерами, которые будут парить над головами детей, когда те находятся вне дома или делают что-либо самостоятельно. Учитывая все это, легко понять, что социальные сети являются естественной реакцией на родительскую паранойю.

Мы не понимаем, что ошибочная оценка риска может разрушить то, чем мы дорожим больше всего. Эмоциональная скоропись в цифровом мире ведет к сокращению реальных человеческих отношений, мы как бы отсутствуем даже в том случае, когда сидим с кем-то бок о бок.

Я тоже могу чувствовать себя некомфортно в присутствии других людей, но кафе, полное людей, которые физически присутствуют в помещении, но ментально находятся где-то совсем в другом месте, намного хуже. Как сказал философ Ален де Боттон, сегодня ранит не столько отсутствие людей, сколько равнодушие к их отсутствию.

Более миллиарда пользователей, зарегистрированных на Facebook, создают видимость того, что у многих людей друзей в избытке. Однако данные опроса Главной социологической службы США говорят об обратном. В период между 1985 и 2004 годами среднее количество близких друзей (тех, на кого действительно можно положиться в трудную минуту) на одного человека сократилось с трех до двух, а число людей, не имеющих близких друзей вообще, возросло с 8 до 23 процентов. Не смотря на то, что результаты данного опроса критиковались, другие исследования также подтвердили связь использования интернета с ростом изоляции.

Согласно исследованию, проведенному в 2013 году сотрудниками Института информационных систем Университета Гумбольдта в Германии, Facebook может вызывать у людей такие эмоции, как злость и грусть. Кроме того, по данным исследования Мичиганского университета того же года, Facebook способен заставлять людей сильнее завидовать другим, делая их менее счастливыми.