26

Эван решил срезать путь и сошел с трассы. Он шагал через поля по узким сельским тропинкам, ориентировался, как в стародавние времена, по Полярной звезде и только изредка останавливался, чтобы набрать воды в каком-нибудь ледяном ручье. Раны вынуждали его часто отдыхать, и каждый раз он видел Грейс. Она и не собиралась прятаться. Грейс хотела, чтобы он знал: она идет следом неотступно. Просто держит дистанцию, чтобы оставаться вне досягаемости для его пули. К рассвету он вышел на Шестьдесят восьмое шоссе. Это была главная трасса, связывающая Хубер-Хейтс и Эрбану. В небольшой рощице у дороги он собрал хворост для костра. У него дрожали руки. Его лихорадило. Он опасался, что в ожоги попала инфекция. Организм Эвана отличался удивительной силой, но даже усовершенствованное тело можно довести до поворотного момента, когда возврата уже не будет. Колено у него распухло и стало в два раза больше здорового, кожа горела, раны пульсировали в унисон с ударами сердца. Он решил сделать привал на день-два, постоянно поддерживая огонь.

Его костер должен был стать маяком и заманить врагов в ловушку. Если, конечно, они прочесывали здешние места. И поддались бы на провокацию.

Перед ним — дорога, за спиной — лес. Он решил остаться на открытой местности. Тогда Грейс пряталась бы за деревьями, ожидая, когда он продолжит движение. Она покинула территорию, к которой была приписана, и теперь для нее не было дороги назад.

Эван грелся у огня. У Грейс костра не было. У него — свет и тепло. У нее — темнота и холод. Эван скинул куртку, стянул свитер и снял рубашку. Ожоги успели покрыться коркой и начали немилосердно чесаться.

Чтобы отвлечься, он выстрогал из ветки, которую подобрал в лесу, новый костыль.

Ему было интересно: рискнет ли Грейс поспать? Она понимала, что с каждым часом силы возвращаются к нему и уменьшаются ее шансы на успех.

Эван видел ее на вторые сутки в полдень, когда собирал хворост для костра. Тень среди теней. Меж деревьев на расстоянии пятидесяти футов замаячила фигура с мощной снайперской винтовкой. На руке и на шее — окровавленные бинты. Когда ее голос зазвучал в морозном воздухе, казалось, что он уходит в бесконечность.

— Почему ты не добил меня, Эван?

Он не стал отвечать и продолжал свое занятие. Но потом все-таки сказал:

— Я думал, что добил.

— Нет. Ты не мог так подумать.

— Может, мне надоело убивать.

— Как это?

Эван покачал головой:

— Ты не поймешь.

— Кто такая Кассиопея?

Эван выпрямился в полный рост. Среди деревьев под свинцовыми тучами свет был слабый, но он все равно смог увидеть ее циничную улыбку и бледно-голубой огонь глаз.

— Та, которая встала, когда любой на ее месте не посмел бы подняться, — ответил Эван. — Та, о которой я не переставал думать, даже когда еще не знал ее. Она — последняя, Грейс. Последний человек на Земле.

Грейс долго молчала. Он не двигался с места. Она тоже не шевелилась.

— Ты влюбился в человека, — наконец произнесла она с удивлением, а потом убежденно добавила: — Это невозможно.

— То же самое мы думали о бессмертии.

— Это все равно что один из нас влюбился бы в морской огурец. — Теперь она улыбалась. — Ты ненормальный. Ты сошел с ума.

— Да.

Эван повернулся к ней спиной, наплевав на то, что она может в него выстрелить. В конце концов он был сумасшедшим, а безумие — это тоже оружие.

— Чушь! — крикнула Грейс ему вслед. — Почему ты не скажешь мне, что на самом деле происходит?

Эван остановился. Хворост посыпался на промерзшую землю. Он повернул голову, но полностью поворачиваться не стал.

— Грейс, в укрытие, — тихо сказал он.

Палец Грейс дрогнул на спусковом крючке. Глаз обычного человека этого бы не различил. Но Эван заметил ее колебание.

— Или что? — с вызовом спросила она. — Ты снова нападешь на меня?

Эван покачал головой:

— Я не собираюсь на тебя нападать, Грейс. А вот их стоит поберечься.

Грейс вскинула голову, напомнив ему ту птицу на дереве, когда он очнулся у костра на стоянке.

— Они здесь, — сказал Эван.

Первая пуля угодила Грейс в бедро. Она пошатнулась, но не упала. Следующая попала в левое плечо, и винтовка выскользнула у нее из руки. Третья пуля — скорее всего, ее выпустил второй стрелок — врезалась в ствол дерева, всего в нескольких миллиметрах от головы Эвана.

Грейс упала на землю.

Эван побежал.

27

Побежал — это явное преувеличение. Скорее, это были отчаянные скачки. Эван прыгал, стараясь переносить бо́льшую часть своего веса на здоровую ногу. Каждый раз, когда пятка сломанной ноги касалась земли, у него перед глазами вспыхивали фейерверки ярких огней. Пробегая мимо тлеющего костра, Эван на ходу подхватил лежащую на снегу винтовку. Он не собирался оборонять свою территорию. Костер Эван поддерживал в течение двух дней, чтобы он послужил маяком. Сигналом «Мы здесь!» Грейс должна была отвлечь противника на себя. На них вышел патруль из двух рекрутов, а может, их было и больше. Эван надеялся на последнее. Так они смогут на некоторое время задержать Грейс.

Сколько еще? Десять миль? Двадцать? Эван не смог бы бежать постоянно с одной скоростью, но, пока он двигался, у него был шанс на рассвете следующего дня выйти к отелю.

Он слышал стрельбу у себя за спиной. Спорадический треск, отрывистые выстрелы. Значит, Грейс действует методично. У солдат должны быть окуляры, это уравняет шансы. Но ненадолго.

Он даже не думал прятаться, шел прямо по шоссе, придерживаясь центра дороги. Одинокая фигура под свинцовым небом. Стая ворон (не меньше тысячи) кружила у него над головой и направлялась на север. Эван стонал, но продолжал идти: каждый шаг — урок, каждый толчок от земли — напоминание. У него подскочила температура, легкие были как в огне, сердце бешено колотилось в груди. От трения ткани полопалась тонкая корочка на ожогах, и скоро намокшая рубашка прилипла к спине, кровь пропитала джинсы.

Эван понимал, что загоняет себя. Система, которая поддерживала его сверхчеловеческие способности, могла в итоге обрушиться.

Он свалился на закате солнца. Падение было замедленным: сначала он ударился плечом об асфальт, потом скатился на край дороги и распластался на спине, раскинув руки в стороны. Он ничего не чувствовал ниже пояса, его колотило, и дрожь не унималась. Ему было жарко даже на морозе. Темнота накрывала землю, а Эван Уокер падал в черную яму, в залитую яркими лучами потайную комнату, и источником этого света было лицо Кэсси. Он не мог найти этому объяснения. Как ее лицо могло освещать темное место внутри?

«Ты ненормальный. Ты сошел с ума».

Он тоже так подумал. Он боролся за ее жизнь, а сам каждый вечер уходил, чтобы убивать других. Как кто-то может жить, когда весь мир погибнет? Она освещала мрак, ее жизнь — источник света, последняя звезда в умирающей Вселенной.

«Я и есть человечество», — написала она в своем дневнике.

Эгоистичная, упрямая, сентиментальная, незрелая, тщеславная.

«Я и есть человечество».

Циничная, наивная, добрая, жестокая, мягкая, как пух, и твердая, словно вольфрамовая сталь.

Он должен был подняться. Если не поднимется, свет погаснет. Непроницаемая тьма накроет мир. Но сама атмосфера с энергией в квадриллион единиц прижимала его к земле.

Система рухнула. Внеземная технология, которая была задействована в тринадцатилетнем человеческом организме, исчерпала свои лимиты. Теперь ему неоткуда было ждать поддержки, и ничто не могло его защитить. Его обожженное тело с переломанными костями ничем не отличалось от других тел — тех, что еще недавно были его жертвами. Хрупкий. Слабый. Уязвимый. Одинокий.

Теперь он не просто один из них, он полностью принадлежит к их роду. Он абсолютно изменился. Он стал человеком до мозга костей.

Эван перекатился на бок. Спину свела судорога. Кровь заполнила рот. Он сплюнул.

Дальше — на живот. Потом — на карачки. Руки у него дрожали и грозили в любой момент подогнуться. Эгоистичный, упрямый, сентиментальный, незрелый, тщеславный.

«Я и есть человечество».

Циничный, наивный, добрый, жестокий, мягкий, как пух, и твердый, словно вольфрамовая сталь.

«Я и есть человечество».

Он полз на карачках.

«Я и есть человечество».

Распластался на земле.

«Я и есть человечество».

Поднялся.

28

Целую вечность спустя Эван наблюдал из своего укрытия под эстакадой за тем, как девушка с черными волосами на спринтерской скорости перебегала через парковку возле отеля. Она взлетела по насыпи, пробежала пару сотен ярдов по Шестьдесят восьмому шоссе, остановилась рядом с внедорожником и оглянулась. Эван проследил за ее взглядом до окна на втором этаже. Там на мгновение мелькнула чья-то тень и тут же пропала.

«Поденка».

Девушка с черными волосами исчезла в лесу у шоссе. Почему она ушла из отеля и куда направлялась, было непонятно. Возможно, группа решила разделиться — это несколько повышало шансы уцелеть. Или у бегуньи иная задача — разведать, где есть место, чтобы переждать холода́. При любых раскладах Эван понимал, что нашел место назначенной встречи.

Девушка с черными волосами покинула укрытие одна. Значит, там оставались еще как минимум четверо, которые держали окна под наблюдением. Правда, Эван не знал, выжил ли кто-нибудь из них после взрыва. Он даже не был уверен в том, что тень, которую он видел, — это Кэсси.

Но все это не имело никакого значения. Он дал обещание. И должен двигаться дальше.

Это нельзя было сделать в открытую. Ситуацию осложняло множество неизвестных. Что, если в отеле находятся солдаты Пятой волны, которые сбежали, когда база взлетела на воздух? Как те, которых он оставил на «попечение» Грейс? В этом случае он и дюжины шагов пройти не успеет — его подстрелят. Да и ребята из отделения Кэсси могут взять его на мушку и уничтожить прежде, чем поймут, кто он такой. При данном варианте шансов на выживание также не прибавлялось.

За попыткой войти в отель следовал еще один набор рисков. Эван не знал, сколько их там. Он не был уверен, что справится с двумя вооруженными детьми на адреналине, которые держат палец на спусковом крючке и готовы с радостью открыть огонь по всему, что движется. Не говоря уже о том, что их там могло быть четверо. А система, которая подпитывала его организм, приказала долго жить.

«Я человек», — сказал он Кэсси.

Теперь он был человеком в полном смысле слова.

Эван все еще взвешивал свои возможности, когда на парковке появилась маленькая фигурка. Ребенок из Пятой волны. Не Сэм. Того экипировали иначе — ему выдали белый комбинезон малолетних, которых недавно подвергли обработке. Этой же малышке, по прикидкам Эвана, было лет шесть или семь. Она побежала по тому же маршруту, что и девушка с черными волосами. Остановилась у внедорожника и тоже оглянулась на отель. На сей раз Эван не заметил никакого движения возле окна на втором этаже. Кто бы там ни стоял, он уже ушел.

Итого — двое. Они покидали отель по одному? Тактически в этом был определенный смысл. Оставалось решить: ждать, когда выйдет Кэсси, или рискнуть пробраться в отель?

Звезды над головой двигались по своим орбитам и вели обратный отсчет времени.

Эван начал подниматься, но тут же прижался к земле. В дверях появился кто-то еще. Этот был крупнее предыдущей беглянки. Толстяк с большой головой. В руках — автоматическая винтовка. Теперь — трое. Среди них Эван не увидел ни Сэма, ни Кэсси, ни парня из ее школы. Как там его звали? Кен? С каждым уходящим из отеля увеличивалась вероятность того, что в этой группе Кэсси нет. Надо ли вообще пытаться туда проникнуть?

Инстинкт сказал Эвану «да». Ни ответов, ни оружия, да и сил практически не было. Инстинкт — это все, что у него оставалось.

И он пошел.

29

Уже более пяти лет Эван полагался на дарованные ему способности, благодаря которым он превосходил людей практически по всем показателям. Слух. Зрение. Рефлексы. Быстрота реакции. Физическая сила. Эти дары испортили его. Он забыл, каково это — ощущать себя обычным человеком.

И вот теперь Эван проходил интенсивный краткий курс.

На первый этаж отеля он пробрался через выбитое окно. Хромая, прошел к двери и прижал к ней ухо, но ничего, кроме биения собственного сердца, не услышал. Тогда он медленно открыл дверь и проскользнул в коридор. Там было темно. Эван стоял без движения, насторожившись и тщетно ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Дальше по коридору в лобби. Его дыхание замерзало в холодном воздухе. Не доносилось ни звука. Очевидно, внизу никого не было. Эван знал, что кто-то стоит в небольшом холле у окна на втором этаже. Он мельком увидел фигуру этого человека, пока подбирался к отелю.

Лестница. Два пролета. К тому времени, когда он поднялся на вторую площадку, у него от боли кружилась голова. Он не мог отдышаться. Во рту чувствовался вкус крови. Света не было. Эвана накрыла кромешная тьма.

Если по ту сторону двери кто-то находился, у него в распоряжении были считаные секунды. Если там был не один человек, то время уже не имело значения — ему конец. Инстинкт подсказывал, что надо ждать.

Эван пошел.

В небольшом коридоре за дверью стоял маленький мальчишка с неправдоподобно большими ушами. Он успел только открыть рот от удивления. Эван провел удушающий захват и, надавив рукой на сонную артерию мальчишки, перекрыл доступ кислорода к его мозгу. Пока Эван тащил пацана в темень лестничной площадки, тот еще извивался, но недолго, он обмяк до того, как щелкнула, закрываясь, дверь.

Эван выждал несколько секунд. В коридоре никто не появился. Его вылазка была быстрой и относительно тихой. Другие — если в отеле вообще был кто-то еще — не должны были сразу заметить исчезновение часового. Эван оттащил мальчишку на первый этаж и пристроил его между лестницей и стенкой. Поднялся обратно. Приоткрыл дверь на этаж. Где-то в середине коридора раздался скрип дверных петель, и возникли две темные фигуры. Эван наблюдал за тем, как они прошли в другой номер. Через пару секунд они снова нарисовались, а затем скрылись в следующем.

Они проверяли помещения. После номеров на очереди лестница. Или лифт. Он совсем забыл про него. Что они решат? Спустятся в шахту и начнут осматривать лестницу с первого этажа?

«Нет. Если их всего двое, они разделятся. Один займется лестницей, второй полезет в шахту лифта. Внизу встретятся».

Эван видел, как они вышли из последнего номера и направились к лифту. Там один придерживал двери, а второй в это время скрылся в шахте. Тот, который остался, с трудом встал. Он определенно был ранен — держался рукой за живот и тихо постанывал.

Эван ждал. В правой руке он держал винтовку, левой прикрывался. Двадцать футов. Десять. Пять. Эван улыбнулся.

«Бен. Не Кен, а Бен».

«Я тебя нашел».

Надеяться на то, что Бен его узнает и не пристрелит на месте, было слишком рискованно. Эван распахнул дверь и что есть силы заехал Бену кулаком в живот. Удар выбил из Бена дыхание, но он все-таки удержался на ногах. Отшатнувшись назад, он поднял винтовку. Эван отбросил ее в сторону и снова ударил Бена в то же самое место. На этот раз Бен не устоял, он рухнул на колени к ногам Эвана и поднял голову. Их взгляды встретились.

— Я знал, что ты не шутил, — выдохнул Бен.

— Где Кэсси?

Эван встал на колени, взял Бена за грудки, за эту его желтую толстовку, и притянул к себе:

— Где Кэсси?

Если бы он был прежним, если бы система, поддерживающая его сверхспособности, не обрушилась, он бы заметил взмах лезвия ножа, услышал бы, как оно рассекает воздух. А так Эван узнал о его существовании только в тот момент, когда Бен вонзил нож ему в бедро.

Эван повалился назад и потащил за собой Бена. Тот рывком высвободил нож, но противник сбросил его с себя и, чтобы нейтрализовать угрозу, прижал коленом его запястье. Потом Эван зажал ладонями нос и рот Бена и надавил. Время словно замедлилось. Бен пытался сопротивляться, он колотил ногами по полу, мотал головой из стороны в сторону и пытался дотянуться свободной рукой до винтовки, которая была всего в одном дюйме. Время замерло.

Когда Бен перестал двигаться, Эван откатился в сторону. Ему не хватало воздуха, он весь взмок от крови и пота, все его тело горело. Но времени на передышку не было. Он должен был идти дальше. В приоткрытую дверь одного из номеров Эван увидел маленькое скуластое лицо.

Сэм.

Эван оттолкнулся от пола, встал, пошатнулся, схватился за стену и упал. Снова встал. Теперь он был уверен в том, что это Кэсси спустилась в шахту лифта, но сначала следовало позаботиться о безопасности ее младшего брата. Вот только малыш захлопнул дверь и начал кричать и по-всякому его обзывать. А когда Эван взялся за дверную ручку, мальчик открыл огонь.

Эван прижался к стене и так стоял, пока Сэм не расстрелял всю обойму. Когда наступила тишина, Эван не сомневался ни секунды: мальчишку надо нейтрализовать, пока он не перезарядил пистолет.

Он стоял перед выбором: высадить дверь сломанной ногой или перенести на нее вес тела и бить здоровой. Оба варианта не сулили ничего хорошего. Эван выбрал первый. В противном случае был велик риск, что он потеряет равновесие и упадет.

Три направленных резких удара. Три удара, которые принесли такую боль, какую он никогда раньше не испытывал. Но в результате замок все-таки не выдержал, и дверь с грохотом отлетела к стене. Эван ввалился в номер, а братишка Кэсси, как краб, пополз к окну. Эвану каким-то чудом удалось устоять на ногах. Он ринулся вперед с протянутыми руками.

«Я пришел. Помнишь меня? Я спас тебя однажды. И спасу тебя сейчас…»

А потом у него за спиной последняя, единственная оставшаяся звезда, та, которую он пронес через бесконечное белое море, та, ради которой он был готов умереть, выстрелила.

Эта пуля «обручилась» с костью и связала их, словно серебряная пуповина.

Конец ознакомительного фрагмента