— Бьянка правильно говорит, Нико, — вмешалась Аннабет. — Кронос готовится восстать. И он намерен привлечь каждого, кого сможет, на свою сторону.

— Мне нет дела до Кроноса, — отрезал Нико. — Я всего лишь хочу вернуть обратно в мир живых свою сестру.

— Ты не в силах сделать это, Нико, — ласково произнесла Бьянка.

— В силах! Я сын Аида, и у меня получится!

— Пожалуйста, не пытайся. Если любишь меня, не делай этого.

Ее голос увял. Духи снова стали подползать к нам, тревожно завывая. Их тени метались среди деревьев, их голоса шептали нам: «Опасность! Опасность!»

— Тартар забеспокоился, — сказала Бьянка. — Твоя мощь привлекла внимание Кроноса. Умершим подобает вернуться в Царство мертвых. Для нас небезопасно пребывать здесь, на земле, подолгу.

— Подожди, сестра, — взмолился Нико. — Прошу тебя.

— До свидания, Нико, — проговорила Бьянка. — Я люблю тебя, ты же знаешь. Но не забывай того, что я тебе говорила.

Призрак Бьянки задрожал и стал таять. Следом стали растворяться в воздухе другие привидения. Скоро уже около ямы остались только мы. Рядом темнел силуэт цистерны «БЛАЖЕННОЕ СЖИГАНИЕ». Высоко в небе сияла полная луна.

Никто из нас не горел нетерпением как можно скорее отправиться в лабиринт, поэтому все дружно решили провести эту ночь на ранчо. Мы с Гроувером растянулись на кожаных кушетках в гостиной Гериона. Хотя они оказались в сто раз удобнее, чем наши спальники, но все равно не избавили меня от кошмаров.

Той ночью мне опять приснился Лука. Я видел его идущим темными покоями дворца, стоящего на горе Тамалпаис. В этот раз дворец казался настоящим, а не той полубесформенной иллюзией, которую я видел прошлой зимой. Зеленого цвета пламя металось в жаровнях, расставленных вдоль стен, полы блестели чернотой отполированного мрамора. Потолка в этих покоях не было, и холодный ветер гулял по ним, завывая над головами. По небу неслись серые штормовые тучи.

Лука был одет для битвы. Его наряд состоял из камуфляжных штанов, белой футболки и бронзового нагрудника. Мне показалось странным, что ножны, в которых он всегда хранил свой Коварный меч, сегодня были пусты. Он вошел в большой внутренний двор, где готовились к сражению множество воинов и дракониц. Стоило им увидеть Луку, как все замерли, не сводя с него выжидательных взглядов. Прозвучали звонкие удары мечей о щиты, призывающие к молчанию.

— Час-с-с нас-с-стал? — прошипела одна из дракониц.

— Скоро настанет, — пообещал Лука. — Продолжайте заниматься своим делом.

— Мой повелитель, — послышался голос позади нас, и я оглянулся.

С улыбкой глядя на Луку, там стояла эмпуса Келли. Сегодня на ней было синее платье, и ее зловещая красота казалась неотразимой. Глаза Келли сверкали, принимая то темно-карие, то ярко-красные оттенки, волосы, заплетенные в косы, развевались за спиной, словно охваченные пламенем, — отблески тысячи огней играли на них.

Мое сердце забилось. Я надеялся, что эмпуса увидит меня и, набросившись, прогонит мой сон, как случилось раньше, но сегодня она и не думала обращать на меня внимание.

— К вам посетитель, — сообщила она Луке и отступила в сторону.

Даже Лука вздрогнул от того, что увидел.

Перед ним, возвышаясь над головами всех собравшихся, стояла стражница Тартара Кампе, змеи шипели и извивались вокруг ее ног, головы зверей свирепо рычали у нее на поясе. Оба кривых клинка были опущены, и с их лезвий, медленно сочась, капал на пол яд. Своими распростертыми крыльями летучей мыши она заняла весь проход.

— Ты здесь. — Голос Луки дрогнул. — Я ведь велел тебе оставаться в Алькатрасе.

Кампе заговорила. Это был тот же древний праязык, но теперь, где-то в уме, я разбирал значение слов.

«Я служу тебе. Позволь мне отмстить».

— Но ты тюремщица, — возразил Лука. — И твоя работа стеречь узников.

«Я убью их всех. Никто не избежит моего мщения».

Лука помедлил, струйка пота сбежала у него по лицу.

— Ладно, — сказал он наконец. — Пойдешь с нами. Будешь нести клубок нити Ариадны. Это великая честь.

Кампе зашипела, обратив лицо к звездам, затем вложила клинки в ножны и, повернувшись спиной, зашагала по коридору, тяжело переставляя огромные драконьи ноги.

— Ее следовало бы оставить в Тартаре, — пробормотал Лука. — Слишком уж она непредсказуема. К тому же слишком сильна.

Келли тихонько рассмеялась.

— Тебе не следует страшиться этой силы, Лука. Лучше воспользуйся ею в своих целях.

— Чем скорее мы тронемся в путь, тем лучше, — вместо ответа сказал Лука. — Мне хочется скорей покончить со всем этим.

— А-а, — сочувственно протянула Келли и пробежала пальчиками по его руке. — Тебе кажется неприятным разрушать свой старый лагерь?

— Я этого не говорил.

— А у тебя, случайно, нет задних мыслей относительно своей, гм… особой роли?

Лицо Луки окаменело, и он процедил:

— Я свое дело знаю.

— Вот и славненько, — рассмеялась эмпуса. — Как ты считаешь, собранное тобой войско обладает достаточной силой? Или, может, мне обратиться за поддержкой к матери Гекате?

— Нашего войска более чем достаточно, — мрачно уверил ее Лука. — И все условия сделки соблюдены. Все, что мне теперь нужно, это безопасно пройти через лабиринт.

— Ммм. Очень любопытно. Мне, признаться, было бы довольно неприятно видеть твою симпатичную голову насаженной на пику в случае неудачи.

— Никаких неудач не будет. Слушай, эмпуса, у тебя что, нет других дел?

— О, есть, конечно, — улыбнулась Келли. — Лучше я стану сеять отчаяние в умах подслушивающих нас врагов. И займусь я этим прямо сейчас.

И тут она устремила свой взгляд на меня, выпустила когти и ворвалась в мой сон.

Внезапно я оказался где-то в другом месте.

Сейчас я видел себя стоящим на верху каменной башни, у ее подножия громоздились острые вершины утесов, внизу шумел океан. Старик Дедал сгорбился над рабочим столом, трудясь над каким-то прибором, который по виду показался мне навигационным, типа огромного компаса. Старик-изобретатель сейчас выглядел много старше, чем тогда, когда я видел его в последний раз. Сутулился он сильнее прежнего, руки его были изуродованы шишками распухших суставов. Он тихо бормотал что-то на древнегреческом, похоже, бранился, и так сильно щурился, будто не видел того, что держал в пальцах, хотя день был солнечный и яркий.

— Дядя! — окликнул его чей-то голос.

Улыбающийся мальчик примерно такого же возраста, как Нико, подпрыгивая поднимался по ступенькам, в руках он держал деревянную коробку.

— Здравствуй, Пердикс, — отвечал ему старик, но голос его звучал холодно. — Управился уже со своими упражнениями?

— Да, дядюшка. Это было легко.

— Легко? — Дедал нахмурился. — Задача заставить поток воды течь вверх без применения насоса тебе показалась легкой?

— Конечно! Вот смотри.

Мальчик опустил наземь коробку и принялся рыться в ней. Найдя обрывок папируса, достал его и стал показывать старику начерченные схемы и записи, сопровождая их объяснениями. Для меня они не имели ни малейшего смысла, но Дедал, кивая головой, хмуро бурчал:

— Неплохо. Понимаю. Совсем, совсем неплохо.

— Царю понравилось, — довольным тоном сказал Пердикс. — Он даже сказал, что я сообразительней, чем ты.

— Так и сказал?

— Да, но я ему не верю. Я так рад, что мама послала меня к тебе учиться. Мне хочется научиться всему, что умеешь ты.

— Ясно, — пробормотал Дедал. — Значит, когда я умру, ты займешь мое место, так выходит?

Глаза мальчика распахнулись в удивлении:

— Что ты! Конечно нет, дядюшка. Но я вот подумал… почему люди должны умирать?

— Таков порядок на земле, мальчик. — Старый изобретатель нахмурился. — Всему на свете когда-либо приходит конец. Всему, кроме богов, конечно.

— Но почему такой порядок? — продолжал настаивать мальчик. — Если, например, поместить animus, то есть душу, в другую оболочку… Дядюшка, послушай, помнишь, ты мне рассказывал про твои автоматоны? Ну, там быки, орлы, драконы, кони, и все они сделаны из бронзы. А почему не придать такому автоматону форму человека?

— Нет, сынок, — резко оборвал мальчика Дедал. — Ты рассуждаешь наивно. Это невозможно.

— Почему? А я думаю, что возможно, — стоял на своем Пердикс. — А если чуть-чуть воспользоваться магией…

— Магией? О нет!

— Да, дядюшка! Магия и механика, если они работают вместе… Стоит чуточку постараться — и можно создать тело, которое будет выглядеть совсем как человек, даже еще лучше. Я тут набросал кое-какие заметки.

И он протянул старику толстый свиток. Дедал развернул его и принялся читать. Так в молчании прошло много времени, потом он поднял прищуренные глаза и пристально поглядел на мальчика. Свиток, зашуршав, свернулся в трубку, старик откашлялся.

— Ничего не выйдет, Пердикс. Когда станешь старше, сам поймешь.

— Тогда давай я займусь той астролябией, что сломалась, а, дядюшка? А то у тебя, кажется, опять руки распухли?

Старик чуть слышно скрипнул зубами и сказал:

— Нет уж, спасибо. Ступай лучше побегай где-нибудь.

Пердикс словно бы и не замечал гнева старика. Он выбрал из кучи металлического лома бронзовую пчелу и подбежал к краю башни. Низкий парапет огораживал террасу, в высоту он едва доходил мальчугану до колен. Налетел порыв ветра.

«Отойди», — хотелось крикнуть мне. Но он меня все равно не услышит.

Пердикс завел механизм бронзовой игрушки и подбросил ее в воздух. Пчелка распростерла крылышки и с жужжанием полетела прочь. Мальчишка рассмеялся от восторга.

— Умней, чем я, надо же, — шептал себе под нос Дедал, но мальчик его не слыхал.

— А это правда, что твой сын умер оттого, что полетел на небо, да, дядюшка? Я слыхал, что когда-то ты сделал огромные крылья, но они сломались.

Пальцы Дедала сжались в кулаки.

— Займет мое место, — продолжал бормотать он.

Ветер кружил вокруг детской фигурки, раздувал полы одежды, трепал волосы.

— А я бы хотел полетать, — сказал Пердикс. — Я сделаю такие крылья, что они никогда не сломаются. Как ты думаешь, я смогу?

Может, это был сон во сне, но только внезапно перед моими глазами возник двуликий бог Янус. Мне показалось, что я вижу, как его смутный образ возникает рядом с Дедалом и, улыбаясь, перебрасывает из руки в руку серебряный ключ. «Выбирай, — шепчет он старику, — выбирай».

Старик наклонился и взял из кучи обломков еще одну пчелу. Когда он выпрямился, я увидел, что глаза его полыхают гневом.

— Пердикс! — окликнул он ребенка. — Лови!

И бросил ему игрушку. Обрадованный мальчишка попытался поймать ее, но бросок был слишком силен. Пчела летела прямо в небо, Пердикс, встав на цыпочки, тянулся за ней дальше и дальше. Слишком далеко!

Ветер сбросил его с террасы.

Каким-то образом мальчишка ухитрился в падении ухватиться пальцами за край каменного парапета.

— Дядя! — завопил он. — Спаси меня!

Лицо старика обратилось в маску. Он не двинулся с места.

— Давай, Пердикс, — прошептали его губы. — Сделай себе крылья. Только придется тебе поторопиться.

— Дядя! — выкрикнул мальчик в последний раз.

Пальцы его разжались, и он кувырком полетел вниз.

Страшное молчание упало на мастерскую. Оба лица бога Януса осветились и исчезли. В небе громыхнуло, и суровый женский голос, раздавшийся откуда-то сверху, промолвил:

— Ты заплатишь за это, Дедал.

Я узнал этот голос. Богиня Афина, мать Аннабет!

Дедал поднял на небо хмурый взгляд.

— Я всегда почитал тебя, мать-Афина. Я всем пожертвовал, чтобы следовать твоим повелениям.

— Но Пердикс был угоден мне, а ты его убил. И ты за это заплатишь.

— Мне приходится платить и платить, снова и снова, — прорычал Дедал. — Я лишился всего. И не сомневаюсь, что мне придется познать страдания в Царстве мертвых. Но тем не менее…

Он взял в руки свиток, отданный ему мальчиком, минуту глядел на него, затем спрятал в рукав.

— Ты не понимаешь, — холодно продолжала богиня, — тебе придется платить отныне и вечно.

Внезапно Дедал рухнул на пол и забился в агонии. Я чувствовал то же, что чувствовал он. Жгучая боль сжала мне горло, казалось, что шею стянули обручем из раскаленного железа. Дыхание мое прервалось, в глаза нахлынула тьма.

Я проснулся в темноте, мои судорожно стиснутые ладони были прижаты к горлу.

— Перси, — окликнул меня Гроувер с другой кушетки. — Что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь?

Я старался дышать помедленнее, чтобы справиться с удушьем. Я не знал, как ответить на этот вопрос. Только что я видел, как тот, кого мы ищем, великий Дедал, убил своего племянника. Как я могу хорошо себя чувствовать? Мерцал экран невыключенного телевизора, его голубой свет заливал комнату.

— Сколько… сколько сейчас времени? — прохрипел я.

— Два часа ночи. Я не мог заснуть и смотрел канал «Природа». — Гроувер беспокойно заерзал на своей кушетке. — Я так скучаю по Можжевелке.

Я протер глаза, прогоняя остатки ужасного сновидения.

— А-а, ну понятно… Не переживай, вы скоро увидитесь.

Гроувер печально покачал головой.

— Знаешь, какое сегодня число, Перси? Я видел по телевизору. Сегодня тринадцатое июня. Прошло семь дней, как мы оставили лагерь.

— Как семь? — изумился я. — Не может быть.

— Время в лабиринте идет гораздо быстрее, — напомнил мне Гроувер. — В первый раз, когда вы с Аннабет очутились здесь, вам показалось, что вы провели в лабиринте только несколько минут. Но на самом деле прошел целый час.

— Точно, ты прав. — Тут меня осенила новая мысль, и я понял, что его беспокоит. — Истек срок твоего договора с Советом копытных старейшин.

От волнения Гроувер сунул в рот пульт дистанционного управления, откусил кончик и принялся жевать.

— Я не успею ничего сделать, — прошамкал он сквозь недожеванный пластик. — Как только я вернусь в лагерь, Совет отберет у меня лицензию. И больше никогда не позволит отправиться на поиск.

— Мы попытаемся их убедить, — пообещал я. — Попросим, чтобы тебе дали дополнительное время.

Гроувер нервно сглотнул.

— Они не пойдут на это. С каждым днем положение становится все тяжелее и тяжелее. Мир гибнет, Перси. Его природная сила… Знаешь, я просто чувствую, как она увядает. Мне необходимо разыскать бога Пана.

— Ты непременно найдешь его. Я в этом не сомневаюсь.

— Ты всегда был мне хорошим другом, Перси. — Гроувер смотрел на меня грустными козлиными глазами. — А то, что ты сделал сегодня — спас животных на ферме Гериона, — было поразительно. Я… я хотел бы хоть немного походить на тебя.

— Ерунда, — быстро оборвал его я. — Не говори глупостей, пожалуйста. Кто у нас настоящий герой, так это ты.

— Не-ет, какой из меня герой. Я стараюсь быть им, конечно, но… — Он вздохнул. — Перси, я не вернусь в лагерь, пока не отыщу бога Пана. Я просто не могу. Ты понимаешь меня, правда же? И я не смогу встретиться с Можжевелкой, если меня постигнет неудача. Мне стыдно перед самим собой.

Его голос был таким жалобным, что у меня на душе заскребли кошки. Мы с ним многое пережили вдвоем, но в таком состоянии мне его видеть еще не приходилось.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем. — Я попытался утешить его. — Не может быть, чтобы ты не добился успеха. Ты ж всегда был козленок-герой, правда? И Можжевелка знает это, и я знаю.

Гроувер зажмурил глаза.

— Козленок-герой, — чуть слышно и как-то подавленно прошептал он.

После того как он заснул, я еще долго не мог забыться. В другом конце гостиной голубой экран телевизора, показывавшего канал «Природа», тускло освещал головы чучел на стенах — охотничьи трофеи Гериона.

На следующее утро мы отправились к загону, чтобы попрощаться с Эвритионом.

— Нико, ты мог бы пойти с нами, — выпалил я неожиданно для самого себя.

Наверное, это я из-за того сна и мальчика Пердикса, который так сильно напомнил мне Нико.

Он отрицательно покачал головой. Не думаю, что хоть один из нас хорошо спал в эту ночь, но хуже всех выглядел Нико. Глаза у него припухли и покраснели, щеки цветом могли соперничать с мелом. Он все время кутался в черную накидку, которая прежде наверняка принадлежала Гериону, так как была на три размера больше того, что нужен нормальному взрослому человеку.

— Мне нужно время, чтобы подумать.

Его глаза избегали моего взгляда, но по тону Нико я чувствовал: он все еще сердится. То, что его сестра пришла из Царства мертвых ради того, чтобы встретиться со мной, а не с ним, не слишком его обрадовало.

— Нико, — окликнула его Аннабет, — Бьянка хочет, чтобы у тебя все было хорошо.

Она положила руку ему на плечо, но Нико вывернулся, сбросил ее и зашагал по дороге прочь. Может, конечно, у меня просто разыгралось воображение, но я отчетливо видел, как сгустился вокруг него утренний туман.

— Я беспокоюсь за него, — сказала мне Аннабет. — Если он опять станет слушать советы призрака царя Миноса, ему несдобровать.

— У него все наладится, — прозвучал голос подошедшего к нам Эвритиона. Пастух переоделся и теперь блистал чистотой. На нем были новехонькие джинсы, чистая ковбойка, а борода расчесана до последнего волоска. К тому же он надел на себя Герионовы сапоги. — Пусть останется здесь и соберется с мыслями. Когда это произойдет, он придет в норму, обещаю.

— А с вами что будет? — спросил я пастуха.

Эвритион поскреб сначала одну шею Орфа, потом другую.

— С нынешнего дня дела тут, на ранчо, пойдут маленько по-другому. Никакого жертвенного мяса для корма скоту. Может, стоит ввести в рацион соевые пироги, над этим надо подумать. И еще я намерен поладить с этими конями-мясоедами. У меня родилась мысль выступить с ними на следующем родео.

Представив это, я слегка содрогнулся, но пожелал ему удачи.

— Ага, — отозвался Эвритион и сплюнул в траву. — Я слыхал, что вы сейчас отправляетесь на розыски мастерской Дедала?

— Вы поможете нам? — Глаза Аннабет вспыхнули от радости.

Эвритион упорно не сводил пристального взгляда с пастбища, и я понял, что его смущает эта тема — не очень-то ему легко говорить о мастерской Дедала.

— Понятия не имею, где он может быть. Может, Гефест знает?

— Да, нам и Гера так сказала, — кивнула Аннабет. — Ну а Гефеста как найти?

Эвритион молча потянул какую-то штуку из-под воротника своей рубашки. Это было украшение — гладкий серебряный диск на серебряной же цепочке. Посередине на диске имелось небольшое углубление, по форме похожее на отпечаток пальца. Сняв диск с шеи, он протянул его Аннабет.

— Время от времени Гефест появляется в наших местах, — объяснил он. — Присматривается к скоту, изучает его повадки для того, чтобы изготавливать бронзовые автоматоны. В прошлый раз я… ну, мне случилось сделать ему небольшое одолжение. Помог устроить фокус с моим отцом Аресом и богиней Афродитой. И в знак благодарности он дал мне эту цепочку с диском. Сказал, что если он мне однажды понадобится, то с его помощью я смогу найти его. Диск выведет меня к его кузнице. Но только один-единственный раз.

— И вы даете его мне? — недоверчиво переспросила Аннабет.

— Да на что мне какие-то кузницы, мисс? — Эвритион отчего-то покраснел. — У меня и тут дел выше крыши. А вы просто нажмите кнопку, и диск вас приведет куда нужно.

Аннабет тут же так и сделала. Диск мгновенно ожил, и у него выросли восемь металлических ног. Аннабет вскрикнула от ужаса и выронила его на землю.