Глаза Тесея казались стеклянными, ни искры жизни не светилось в них.

— Не пытайся. Это безумие.

— Отвечай!

— Мой отчим умер, — вспомнил Тесей. — Он бросился в море, так как подумал, что я погиб в лабиринте. Я хотел вернуть его в мир живых, но не смог.

Призрак, стоявший рядом с Нико, прошипел:

— Господин, перемещение душ! Спросите его об этом, спросите!

Тесей нахмурился и глухо сказал:

— Этот голос. Я узнаю? его.

— Ничего ты не узнаёшь, глупец! — оборвал его призрак. — Отвечай на вопросы господина, и все.

— Я знаю тебя, — настаивал Тесей. Он явно старался припомнить, с кем говорит.

— Мне нужно знать про сестру, — сказал Нико. — Если я отправлюсь в лабиринт, это поможет мне вернуть ее в верхний мир?

Тесей продолжал искать глазами обладателя голоса, узнанного им, но явно не видел его. Тогда он медленно обратил безжизненные зрачки к Нико.

— Лабиринт, господин, это великий предатель. Справиться с ним мне удалось лишь благодаря одному — любви смертной девушки. Нить представляет собой лишь часть решения. Принцесса сама вела меня через лабиринт.

— Нам с вами принцессы ни к чему, — перебил Тесея призрак, обращаясь к Нико. — Я сам проведу вас, повелитель. Спросите у него, правда ли то, что рассказывают о перемещении душ. Пусть он скажет.

— Душа взамен другой души, — повторил Нико. — Скажи, так бывает?

— Я… я должен сказать «да». Но угроза…

— Отвечай только на вопросы, которые тебе задают, плут! — снова оборвал призрак.

Внезапно по толпе оживших мертвецов, столпившихся у краев ямы, пробежало беспокойство. Они стали оглядываться по сторонам, переговариваться о чем-то, шепот их голосов звучал встревоженно.

— Мне нужна моя сестра! — Нико продолжал требовать ответа от Тесея. — Где она?

— Он приближается, — в страхе забормотал Тесей. — Он учуял твой зов. Он идет сюда!

— Кто?

— Он идет, чтобы найти источник силы, — отвечал Тесей. — Ты должен освободить нас!

Тут вода в моем фонтане начала дрожать, поверхность ее зарябила. Я почувствовал, что весь домик содрогнулся, шум нарастал. Изображение Нико, стоявшего посреди кладбища, засветилось так ярко, что стало больно смотреть.

— Хватит! — воскликнул я громко. — Прекрати это!

И тут каменная чаша фонтана вдруг треснула! Тайсон завозился во сне и что-то буркнул. Поток пурпурного света становился ярче и ярче, странные тени заметались на стенах домика, будто мертвые выпрыгивали из фонтана прямо сюда.

В отчаянии я выхватил Анаклузмос и обрушил на чашу фонтана такой мощный удар, что она раскололась пополам. И соленая вода хлынула из нее, заливая все подряд. Обе половины каменной купели обрушились на пол и разбились на мелкие осколки. Тайсон тревожно всхрапнул и что-то пробурчал, но не проснулся.

Я плюхнулся на пол, дрожа от страха перед увиденным.

Утром меня нашел Тайсон. Я сидел как истукан, уставившись на руины того, что еще вчера было нашим фонтанчиком с морской водой.

Едва успел заняться рассвет, как группа отправляющихся в поиск собралась у Кулака Зевса. В рюкзаке, который я нес на спине, были запасы еды: термос с нектаром и коробка с амброзией. Кроме того, там лежал спальный мешок, веревка, смена одежды, карманные фонарики и уйма запасных батареек. В кармане у меня хранилась авторучка — мой верный Анаклузмос, а магический щит, в сложенном состоянии имевший вид наручных часов — эту занятную штуку смастерил для меня Тайсон, — охватывал мое запястье.

Утро выдалось погожим. Туман к этому часу уже растаял, над нашими головами раскинулось сияющее голубизной небо. Ребятам в лагере сегодня предстоит много интересных дел — полеты на пегасах, стрельба из лука, уроки скалолазания, что проводятся на стене со стекающей лавой. А нам вместо этого придется лезть под землю.

Можжевелка и Гроувер стояли чуть в стороне от остальных членов группы. Дриада, похоже, опять плакала, но сейчас ради Гроувера старалась держать себя в руках и все суетилась вокруг него — то поправляла на голове растаманскую шапочку, то отряхивала с рубашки приставшие волоски его густой шкуры. Так как мы понятия не имели, с чем нам предстоит встретиться, Гроувер вырядился в человеческие одежды: шапка скрывала его рожки, джинсы и кроссовки с фальшивыми ступнями надежно упрятали от посторонних глаз козлиные копыта.

Хирон с Квинтусом и Миссис О’Лири стояли в окружении ребят, пришедших проводить нас. Обстановка слишком уж дышала тревогой, и прощание выходило невеселым. Рядом со скалой разбили две палатки, в которых будут дежурить члены отряда охраны. Бекендорф со своими братьями уже трудился над возведением оборонительного рубежа — ощетинившейся пиками системы окопов. Хирон пришел к выводу, что место входа в лабиринт следует постоянно держать под охраной, просто на всякий случай.

Аннабет рылась в своем рюкзаке, проверяя, не забыла ли чего. Когда мы с Тайсоном подошли к ней, она взглянула на меня и нахмурилась:

— Перси, вид у тебя просто ужасный.

— Он ночью расколотил наш фонтанчик, — сообщил ей Тайсон.

— Что? — недоуменно переспросила она.

Не успел я рассказать ей о том, что произошло ночью, как к нам подскакал Хирон.

— Вижу, что вы уже готовы!

Ясно, ему жутко хотелось ободрить нас, но я видел, что кентавр и сам тревожится, поэтому решил не рассказывать о ночных событиях, чтобы не пугать его еще больше. Но так как я только о них и думал, то не сумел сдержаться и выпалил:

— Послушайте, Хирон, можно попросить вас об одном одолжении? Кое-что сделать, пока меня не будет в лагере?

— Конечно, мой мальчик.

— Ребята, мы сейчас вернемся, — сказал я и попросил Хирона отойти вместе со мной подальше.

Кентавр удивленно вскинул брови, но без слов двинулся за мной в сторону леса.

— Прошлой ночью, — начал я, — мне приснились Лука и Кронос.

И я рассказал ему обо всем, что видел, во всех подробностях. А рассказав, мгновенно понял, каким тяжким бременем легла эта новость на плечи кентавра.

— Этого я и опасался, — проворчал он. — Если в битву вступает мой отец Кронос, у нас нет шансов уклониться от борьбы.

Хирон крайне редко называл Кроноса отцом. Я не хочу сказать, что он скрывал это, нет, нам всем было прекрасно известно, кто его отец. В мире греческих мифов каждый — бог, титан или чудовище — приходился кому-то родней. Но Хирон не любил разговоров на эту тему. «Ах, мой папаша всемогущий злой титан! Только и мечтает о том, чтобы разрушить западный мир! Я хочу быть таким, как он, когда вырасту!»

— Вы не знаете, что за сделку имел в виду Лука? — поинтересовался я.

— Не вполне уверен, но боюсь, что речь шла о договоре с Дедалом. Если старый изобретатель еще жив, если его еще не свела с ума пара-тройка тысячелетий, прожитых в лабиринте, то… Видишь ли, Кронос может найти способ, чтобы заставить покориться своей воле любого.

— Не любого! — возмутился я.

— Ты прав. Возможно, покорить всех ему не удастся. — Хирон вымученно улыбнулся. — Но, Перси, ты должен быть настороже. Меня уже давно беспокоит, что Кронос может вступить в переговоры с Дедалом не только ради поиска пути через лабиринт.

— Что еще он мог задумать?

— Насчет этого мы с Аннабет уже давно ломаем головы. Помнишь, ты однажды рассказал мне о своем первом путешествии на «Принцессу Андромеду»? Когда ты в первый раз увидел золотой саркофаг?

Я кивнул и уточнил:

— Тогда Лука говорил о воскрешении Кроноса, лежащего в саркофаге. Каждый раз, когда он находит нового сторонника, он обретает еще одну часть своего тела и постепенно возвращается к жизни.

— Что, по словам Луки, они станут делать, когда Кронос будет способен вернуться к жизни? — спросил Хирон.

Холодок пробежал у меня между лопатками.

— Кажется, он сказал, что они хотят выковать в кузницах Гефеста новое тело Кроносу.

— Могу сказать одно: Дедал и впрямь самый великий изобретатель в мире. Он создал лабиринт, но не ограничился этим. Автоматоны, думающие машины… Что, если Кронос захочет, чтобы Дедал выковал для него новое, неузнаваемое тело?

Вот уж действительно приятная мысль!

— Нам нужно первыми добраться до Дедала, — твердо сказал я. — И убедить его не делать этого.

Хирон задумчиво смотрел в сторону, туда, где лес становился гуще.

— Есть еще кое-что, что я не совсем понимаю. Слова Луки о той последней душе, которая присоединится к их делу. Это не сулит ничего хорошего.

Я промолчал, но на сердце у меня стало гадко. В этом была моя вина, поскольку именно я принял решение не рассказывать Хирону о том, что Нико — сын Аида. Сейчас, когда Хирон упомянул о душе, я чуть было не решился рассказать ему обо всем. Вдруг Кроносу станет известно о Нико? Вдруг повелитель титанов сумеет уговорить его встать на сторону зла? Но я не решился. С одной стороны, мне мешали сомнения: может ли Хирон что-нибудь изменить? С другой — я хотел сам отыскать Нико. Я должен сам ему все объяснить, он должен меня выслушать.

— Ну, не знаю, — нерешительно протянул я наконец. — Да, вот еще что. Можжевелка рассказала мне одну вещь, и я думаю, вам тоже надо об этом знать.

И я рассказал ему о том, что дриада несколько раз видела Квинтуса около этих камней.

— Меня это не удивляет. — Хирон стиснул зубы.

— Не удивляет?.. Вы хотите сказать, что знали об этом?

— Перси, понимаешь, когда Квинтус пришел в лагерь и предложил свои услуги, я… В общем, с моей стороны было бы слишком глупо не увидеть в этом предложении кое-что странное.

— Тогда почему вы взяли этого типа на службу?

— Потому что иногда лучше иметь того, кому ты не доверяешь, рядом с собой, для того, чтобы присматривать за его делами. Может, он и есть именно тот, за кого себя выдает: полукровка, мечтающий обрести родной дом. Ведь Квинтус и впрямь не сделал в открытую ничего такого, чтобы я мог усомниться в его лояльности. Поверь мне, я с него глаз не спущу.

Аннабет уже давно слонялась поблизости, наверное изнывая от любопытства, о чем мы тут так долго разговариваем.

— Перси, ты готов наконец? — не вытерпев, спросила она.

Я кивнул. Рука моя скользнула в карман, в котором хранился тот ледяной свисток, что дал мне Квинтус. Инстинктивно оглянувшись, я увидел, как внимательно следят за каждым моим движением его глаза. Встретившись со мной взглядом, он помахал мне на прощание.

«Наши лазутчики докладывают об успехах» — вспомнились мне слова Луки.

В тот же день, когда мы приняли решение спуститься в лабиринт, ему об этом стало известно!

— Будьте осторожны, — посоветовал нам на прощание Хирон. — Что ж, удачного поиска!

— И вам тоже удачи, — отозвался я.

Мы вернулись к скале, у которой ждали нас Тайсон и Гроувер. Я заглянул в расщелину между двумя огромными валунами — вход в бесконечный лабиринт, готовый поглотить нас.

— Вот и все, — нервно ухмыльнулся Гроувер. — Прощай, красное солнышко!

— Здравствуйте, черные камни! — поддержал его шутку Тайсон.

И мы все четверо ступили во мрак.

Глава шестая

Встреча с двуликим богом

Мы и сотни футов не преодолели, как ухитрились безнадежно заблудиться.

В этот раз туннель оказался ничуть не похожим на тот, в котором мы с Аннабет побывали. Скорее он напоминал систему канализационных стоков, выложенных кирпичом, с чугунными решетками люков через каждые десять футов. Из чистого любопытства я включил фонарик и заглянул в один из них, но не обнаружил ничего интересного. Его пасть зияла абсолютной чернотой. Правда, в какой-то момент мне показалось, что по ту сторону решетки люка раздаются чьи-то голоса, но, может быть, это всего лишь завывал ветер.

Аннабет изо всех сил старалась не сплоховать в роли главы экспедиции. Например, придумала, что при движении вдоль туннеля нам следует держаться левой стены.

— Если каждый из нас будет идти, не отрывая от стены левой руки, — сказала она, — то мы легко сумеем отыскать обратную дорогу, следуя в противоположном направлении.

К несчастью, как только мы последовали ее совету, левая стена вдруг исчезла и мы оказались в центре круглой пещеры, из которой выходило восемь туннелей. И мы понятия не имели, по какому из них мы сюда вошли.

— Фу-ты, незадача. — В ворчании Гроувера слышался страх. — Каким путем мы шли сюда?

— Надо вернуться назад, — решила Аннабет.

Смешно, но все мы при этом направились в разные стороны. Не имея никакого понятия о том, откуда мы только что вышли, теперь ни один из нас не знал, каким путем мы могли бы вернуться в лагерь.

— С левой стеной ничего не получилось, — примирительно сказал Тайсон. — Что теперь делаем?

Луч фонарика, который держала в руках Аннабет, обежал арки восьми туннелей. Насколько я мог видеть, они были совершенно одинаковые.

— Сюда, — скомандовала она, показывая на один.

— С чего ты так решила? — поинтересовался я.

— Применив метод дедукции.

— Значит, это всего лишь твое предположение?

— Ладно, пошли.

Туннель, который она выбрала, стал быстро сужаться, кирпичная кладка стен сменилась серым цементом, а высота так бастро уменьшалась, что скоро нам пришлось идти пригибаясь. Бедняга Тайсон с его ростом вообще уже двигался ползком.

Хриплое и частое дыхание Гроувера было единственным звуком, слышимым в тишине лабиринта.

— Я больше не выдержу, — шепотом сообщил он. — Долго нам еще идти?

— Мы двигаемся по туннелю всего минут пять, не больше, — отвечала ему Аннабет.

— Не может быть. Мы здесь ужасно давно, — стоял на своем Гроувер. — И с чего бы это Пану вздумалось забрести сюда? Для бога дикой природы здесь самое неподходящее место.

Мы продолжали продвигаться вперед. И как раз в тот момент, когда я решил, что туннель стал слишком узок и дальше нам путь закрыт, коридор внезапно оборвался и мы очутились в огромном помещении. Я пробежал фонариком по стенам и не смог сдержать возгласа изумления:

— Ух ты!

Все стены покрывала красочная мозаика. Конечно, изображения потускнели и потеряли прежнюю яркость, но разобрать первоначальные цвета — красный, синий, зеленый, золотой — еще можно было. Бежавший по верху фриз изображал богов-олимпийцев на пиру. Там был и мой отец Посейдон со своим трезубцем. Он держал в руке грозди винограда, готовый вручить их Дионису, чтобы бог виноделия превратил их в вино. Зевс веселился в окружении сатиров, Гермес летел куда-то в крылатых сандалиях. Картины прекрасные, но не отличавшиеся достоверностью. Мне доводилось видеть богов. Дионис и вполовину не был так красив, а нос Гермеса не настолько велик, как изображалось здесь.

В центре помещения возвышался трехъярусный фонтан, но выглядел он давно пересохшим.

— Что это за место? — пробормотал я почти про себя. — Оно напоминает…

— Рим, — подсказала Аннабет. — Мозаики, которые ты видишь, были созданы две тысячи лет назад.

— Как? Это Рим?

Я, конечно, не силен в древней истории, но что-то мне подсказывает, что пределы Римской империи не простирались до Лонг-Айленда.

— Лабиринт представляет собой нечто вроде лоскутного одеяла, — объяснила мне Аннабет. — Я уже говорила тебе, он составлен из отдельных фрагментов. Это единственное архитектурное сооружение, способное изменять свою форму и размеры самостоятельно.

— Ты говоришь о лабиринте так, будто он живой.

Протяжный стон пронесся по переходу, тянувшемуся впереди нас.

— Давайте не будем говорить о нем как о живом, хорошо? — прошелестел испуганный голос Гроувера. — Пожалуйста.

— Договорились. Вперед! — скомандовала Аннабет.

— Куда вперед? Туда, откуда раздались те неприятные звуки? — спросил Тайсон. Кажется, даже он нервничал.

— Именно туда. Все, созданное архитектором, подвержено старению. И то, что пещера, в которой мы находимся, кажется такой древней, это добрый знак. Мастерская Дедала должна находиться в самой старой части лабиринта.

Здравая мысль. Но скоро лабиринт начал насмехаться над нами — мы прошли футов пятьдесят, и стены его опять стали цементными, по ним сбегали медные трубы канализации. Теперь все они были покрыты рисунками и надписями, сделанными из распылителей. Вдруг сверкнул неоновый щит с надписью «ЛУЧШИЙ ФИЛЬМ ГОДА».

— Почему-то мне это не кажется работой римлян, — услужливо сказал я.

Аннабет испустила глубокий вздох и ринулась вперед.

Каждые несколько футов туннель ветвился, образовывая переходы, повороты, развилки. Пол под нашими ногами из цементного сначала превратился в глиняный, глина сменилась кирпичной кладкой, на место которой снова пришел цемент. Во всем этом не было ни капли смысла. В какой-то момент мы неожиданно обнаружили, что находимся в винном погребе — вокруг нас громоздились на деревянных полках сотни запыленных бутылок, — словно оказались под чьим-то домом. Только лестницы наверх в этом погребе определенно не было, нас окружали туннели, туннели и еще раз туннели.

Мы пошли дальше. Теперь потолок покрыли деревянные планки, наверху над нами стали раздаваться голоса, послышалось шарканье чьих-то ног. Мне показалось, что мы очутились под каким-нибудь баром. Мысль о том, что сейчас мы встретим людей, подбодрила нас на какое-то мгновение, но потом стало ясно, что добраться до них нам не удастся. Оттуда, где мы находились, выхода не было.

Именно тогда мы в первый раз наткнулись на скелет.

Одежда на нем была белого цвета и по виду немного напоминала рабочую куртку. Рядом с ним на земле стоял деревянный ящик с бутылками.

— Молочник, — догадалась Аннабет.

— Что? — не понял я.

— Такие люди раньше развозили молоко.

— Нет, я не об этом. Я знаю, что такое молочник, только… только они жили на свете, еще когда моя мама была маленькой. А что он сейчас тут делает?

— Некоторые люди оказывались в лабиринте случайно, по ошибке, — объяснила мне Аннабет. — Другие пытались изучать его специально, и больше их никто никогда не видел. Когда-то давно, на Крите, даже совершали человеческие жертвоприношения, обрекая жертву на гибель в лабиринте…

— Он здесь уже очень давно! — перебил ее взволнованным восклицанием Гроувер.

Сатир указал на бутылки у ног молочника, щедро покрытые белой пылью. Пальцы скелета вцепились в кирпичную кладку стены с такой силой, будто он до последней минуты своей жизни пытался выбраться отсюда.

— Обыкновенные кости, — сказал Тайсон. — Не волнуйся ты так, сатирище. Молочник давно помер.

— Молочник меня не волнует, это я из-за запаха. Чудовища. Разве ты не чувствуешь?

— Чудовищ тут хватает, — кивнул Тайсон. — Но подземелье и должно так пахнуть. Монстрами и разными мертвыми молочниками.

— Очень рад, — прохныкал Гроувер. — А то я боялся, что мне это только чудится.

— Нам необходимо спуститься в лабиринт глубже, — сказала Аннабет. — Ведь должен же быть путь к самому его центру.

Она велела идти направо, затем свернуть налево, и скоро мы очутились в переходе, стены которого были облицованы нержавеющей сталью. Сразу возникло ощущение, что мы находимся в самолете. Вскоре мы снова пришли в римскую комнату с фресками на стенах и фонтаном.

Но на этот раз мы здесь были не одни.

Прежде всего я увидел его лица. Оба его лица. Они выступали по обеим сторонам головы над плечами так, что сама голова казалась намного шире, чем обычно. При этом сильно смахивала на голову рыбы-молот. При взгляде на него спереди все, что вы могли видеть, были огромные оттопыренные уши и короткие бакенбарды под ними.