Меня наградили кожаным ожерельем, и, когда я увидел на нем бусину, полученную за первое лето, был рад, что в пламени костра не видно, как я покраснел. Бусина была черная как смоль, с мерцавшим посередине трезубцем цвета морской волны.

— Выбор был сделан единогласно, — провозгласил Лука. — Эта бусина увековечивает пребывание в лагере первого сына бога морей и поиск, который он предпринял в глубинах царства мертвых, чтобы остановить войну!

Весь лагерь поднялся на ноги и разразился приветственными криками. Даже домик Ареса был вынужден встать. Домик Афины выставил вперед Аннабет, чтобы она могла получить свою долю аплодисментов.

Не уверен, чтобы я когда-нибудь был одновременно так счастлив и так печален, как в тот момент. Наконец-то я обрел семью, людей, которые заботились обо мне и считали, что хоть что-то я сделал правильно. А назавтра большинство из них уедет на целый год.

На следующее утро я нашел на прикроватном столике официальное письмо.

Я понял, что письмо писал Дионис, поскольку он упрямо перевирал мое имя.

...

Дорогой Питер Джонсон!

Если вы намерены оставаться в Лагере полукровок круглый год, то обязаны уведомить об этом Большой дом к полудню сего дня. Если вы не заявите о ваших намерениях, мы вынуждены будем предположить, что вы съехали из домика или погибли ужасной смертью. Уборщицы-гарпии начнут работу на заходе солнца. Им даны полномочия пожрать любого незарегистрированного обитателя лагеря. Все предметы личного пользования, которые вы оставите, будут сожжены в потоке лавы.

Приятного времяпрепровождения!

Мистер Д. (Дионис),Директор лагеря, утвержденныйОлимпийским советом № 12

Еще один симптом моей дефективности. Любые угрозы ничего не значат для меня, пока они не становятся действительно неотвратимыми, пока не наступает критическое время. Лето закончилось, а я так и не ответил ни матери, ни руководству лагеря, где собираюсь остаться. Теперь у меня было всего несколько часов, чтобы решить.

На первый взгляд решение напрашивалось само собой. Девять месяцев тренироваться на героя или девять месяцев просиживать штаны в классе — да о чем думать?

Но надо было считаться и с мамой. Впервые у меня появилась возможность прожить вместе с ней целый год без Гейба. Возможность быть дома, а в свободное время — шляться по городу. Я вспомнил, как Аннабет сказала еще очень давно, во время нашего поиска: «Монстры обитают в реальном мире. Вот где ты можешь узнать, на что годишься».

Я вспомнил о судьбе Талии, дочери Зевса. Призадумался о том, сколько монстров нападут на меня, как только я покину Холм полукровок. Если я буду жить в одном месте весь учебный год и рядом не будет Хирона или моих друзей, чтобы помочь мне, доживем ли мы с матерью до следующего лета? Это если меня не прикончат тесты на правописание и сочинения на пять страниц. Я решил пойти на арену и попрактиковаться в фехтовании. Может быть, тогда в голове что-то прояснится.

Тренировочные площадки лагеря стояли пустые, мерцая в августовском мареве. Все обитатели лагеря находились у себя в домиках, складывая вещи, или носились с метлами и швабрами, готовясь к последней проверке. Аргус помогал детям Афродиты затаскивать чемоданы от «Гуччи» и наборы всевозможной косметики на холм, где дожидался челночный автобус лагеря, чтобы отвезти их в аэропорт.

«Рано еще думать о том, чтобы уезжать, — сказал я себе. — Просто потренируйся».

Выйдя на арену для фехтовальщиков, я обнаружил, что Луке пришла в голову та же самая мысль. Его спортивная сумка валялась на краю помоста. Он работал один, с завываниями бросаясь на чучела в доспехах, орудуя мечом, которого я никогда не видел у него прежде. Это, должно быть, был обычный стальной клинок, потому что Лука срубал чучелам головы и пронзал их набитые соломой внутренности. Его оранжевая футболка воспитателя пропотела насквозь, а выражение лица было такое напряженное, будто его жизни действительно грозила опасность. Я завороженно наблюдал, как он вспорол животы целому ряду чучел, отсекая им члены и превращая в груды соломы и доспехов.

Это были всего лишь чучела, но я не мог не испытывать благоговения перед мастерством Луки. Парень — невероятный боец. И я вновь задумался над тем, как же он мог провалить свой поиск.

Наконец он заметил меня и остановился на полузамахе.

— Перси!

— Прости, — смущенно ответил я. — Я просто…

— Порядок, — кивнул он, опуская меч. — В последнюю минуту решил попрактиковаться.

— Эти чучела уже никому не доставят неприятностей.

— Соорудим новые к будущему лету, — пожал плечами Лука.

Теперь, когда он перестал размахивать мечом, я заметил, что меч этот какой-то странный. Клинок состоял из двух разных металлов — одна кромка была бронзовая, другая — стальная.

Лука заметил, что я гляжу на лезвие.

— Ах, это? Новая игрушка. Коварный Меч.

— Коварный Меч?

Лука повернул лезвие, и оно ярко и опасно вспыхнуло на свету.

— С одной стороны здесь небесная бронза, с другой — закаленная сталь. Может разрубить и смертного, и бессмертного.

Я вспомнил, что сказал мне Хирон в самом начале моего поиска: герой никогда не нанесет вреда смертным без абсолютной необходимости.

— Я и не знал, что они могут делать такое оружие.

— Они, может, и не могут, — согласился Лука. — Этот такой… один в своем роде.

Он едва заметно улыбнулся, затем вложил меч в ножны.

— Слушай, я как раз тебя искал. Как насчет того, чтобы последний раз сходить в лес — найти, с кем бы подраться.

Сам не понимаю почему, но меня охватила нерешительность. Мне следовало бы почувствовать облегчение, что Лука так по-дружески общается со мной. С тех пор как я вернулся после поисков жезла, он держался немного отчужденно. Я боялся, что он мог обидеться, поскольку мне уделяли столько внимания…

— Думаешь, это хорошая мысль? — спросил я. — То есть…

— Ой, брось, пошли. — Порывшись в сумке, он вытащил упаковку из шести банок колы. — Напитки за мой счет.

Я уставился на банки с колой, ломая голову, где, черт побери, он мог их взять. В магазинчике лагеря не продавалась даже обычная содовая, какую пьют смертные. Протащить ее контрабандой было тоже маловероятно, разве что обратиться к какому-нибудь сатиру.

Разумеется, волшебные кубки за ужином наполнялись по твоему желанию, но вкус все равно был не такой, как у настоящей колы из банки.

Сахар и кофеин. Я не устоял.

— Давай, — согласился я. — Почему бы и нет?

Мы углубились в лес, криками вызывая какое-нибудь чудище, с которым можно сразиться, но было слишком жарко. Все здравомыслящие монстры, должно быть, проводили сиесту в своих уютных, прохладных пещерах.

Мы нашли тенистое место возле ручья, где я сломал копье Клариссы во время первой игры за обладание флагом. Потом уселись на большом валуне, выпили колы и стали смотреть на солнечный свет, падавший сквозь ветви деревьев.

— Скучаешь по приключениям? — спросил Лука немного погодя.

— Да, скучаю, — признался я. — А ты?

— Когда монстры набрасываются на тебя чуть не на каждом шагу? Шутишь? — Лука поднял бровь. По лицу его пробежала тень.

Я привык слышать от девчонок, какой Лука красавчик, но сейчас он выглядел усталым, сердитым, и вид у него был далеко не геройский. Его светлые волосы на солнце казались седоватыми. Шрам на лице выглядел глубже, чем обычно. Я представил его стариком.

— Я жил на Холме полукровок круглый год с четырнадцати лет, — сказал он. — С тех пор как Талия… ну, да ты знаешь. Все время я проводил в упражнениях. Я никогда не был нормальным подростком там, в реальном мире. Потом они подбросили мне одно задание, один поиск, а когда я вернулся, то сказали что-то вроде: «Ладно, хватит путешествий. Живи, наслаждайся жизнью».

Он смял свою банку из-под колы и швырнул в ручей, что, по правде сказать, поразило меня. Одно из первых правил, которое усваиваешь, попадая в Лагерь полукровок: «Не мусори». Нимфы и наяды тебя вычислят. Они умели сводить счеты. Забравшись к себе в постель как-нибудь вечером, ты обнаруживал, что простыни вымазаны в грязи и кишат сороконожками.

— Черт с ними, с лавровыми венками, — сказал Лука. — Я не собираюсь превращаться в пыльный трофей с чердака Большого дома.

— Звучит так, будто ты собрался уезжать.

— О да, я уезжаю, все о’кей, Перси. — Лука улыбнулся мне кривой улыбкой. — Привел тебя сюда попрощаться.

Он щелкнул пальцами. Огонек прожег отверстие в земле у моих ног. Оттуда выползло нечто черное и блестящее, размером примерно с мою руку. Скорпион.

Я потянулся за ручкой.

— Не советую, — предупредил Лука. — Скорпионы, которые живут в ямах, могут подпрыгивать на пятнадцать футов. Его жало может насквозь пронзить твою одежду. Через шестьдесят секунд ты — покойник.

— Лука, что…

И тут меня осенило.

«Ты будешь предан тем, кто называет себя твоим другом».

— Ты. — Я посмотрел ему в глаза.

Лука спокойно встал и отряхнул джинсы.

Скорпион не обращал на него никакого внимания. Он не сводил с меня черных глаз-бусинок и, цепляясь своими клешнями, забрался на мою кроссовку.

— Я много чего в жизни повидал, Перси, — сказал Лука. — Разве ты не чувствовал этого — тьма сгущается, монстры становятся сильнее? Разве ты не понял, как все это бессмысленно? Все герои — пешки в руках богов, не более. Их должны были бы свергнуть еще тысячелетия назад, но они держатся благодаря нам, полукровкам.

— Лука, ты говоришь о наших родителях! — Я не верил своим глазам и ушам.

Он расхохотался.

— Выходит, я должен их за это любить? Их ненаглядная «западная цивилизация» — это болезнь, Перси. Она убивает мир. Помешать этому можно, только если сжечь все дотла и начать с чего-нибудь более честного.

— Ты сумасшедший, как Арес.

— Арес — дурень, — ответил Лука, сверкнув глазами. — Он никогда не понимал, кому на самом деле служит. Будь у меня время, Перси, я мог бы объяснить. Но, боюсь, жить тебе осталось недолго.

Скорпион заполз на мою штанину. Должен быть какой-то выход! Мне нужно время, чтобы подумать.

— Кронос, — сказал я. — Вот кому ты служишь.

Вокруг похолодало.

— Осторожней с именами, — предупредил Лука.

— Кронос подрядил тебя украсть жезл и шлем. Он обращался к тебе в твоих снах.

— С тобой он тоже разговаривал, Перси. — У Луки задергалось веко. — Надо было слушать внимательнее.

— Он промывал тебе мозги, Лука.

— Ошибаешься. Он указал мне, что таланты мои пропадают зря. Знаешь, на поиски чего я отправился два года назад, Перси? Мой отец Гермес хотел, чтобы я похитил золотое яблоко из сада Гесперид и вернул его на Олимп. Зная, насколько я подготовлен, он не мог придумать ничего лучшего.

— Непростое задание, — заметил я. — Оно удалось Гераклу.

— Верно, — согласился Лука. — Какую славу можно снискать, если повторяешь то, что уже сделали другие? Все боги знают, как сделать так, чтобы повторить прошлое. У меня к этому сердце не лежало. Вот след, который оставил дракон в саду, — он сердито указал на свой шрам, — а когда я вернулся, то оказалось, что достоин лишь жалости. Я хотел разрушить Олимп камень за камнем прямо тогда, но решил выждать подходящий момент. Я стал размышлять о Кроносе. Он убедил меня похитить нечто особенное, то, на что не хватило мужества у других героев. Когда нас повезли на экскурсию в зимнее солнцестояние, пока все спали, я прокрался в тронный зал и взял жезл Зевса прямо с кресла. А заодно — и шлем Аида. Ты не поверишь, как это было просто. Олимпийцы такие самонадеянные; им даже и во сне не приснится, что кто-то осмелится что-то у них украсть. Служба безопасности у них отвратительная. Я успел проехать половину Нью-Джерси, когда услышал раскаты грома и понял, что они обнаружили пропажу.

Скорпион устроился на моем колене, не сводя с меня поблескивающих глазок. Я постарался, чтобы голос мой звучал ровно.

— Тогда почему же ты не принес эти предметы Кроносу?

Улыбка Луки поблекла.

— Я… я переоценил себя. Зевс послал своих сыновей и дочерей — Артемиду, Аполлона, моего отца Гермеса — на поиски украденного жезла. Но поймал меня Арес. Я мог бы одолеть его, но был недостаточно осторожен. Он разоружил меня, отнял символы власти и пригрозил вернуть их на Олимп, а меня сжечь заживо. Затем я услышал голос Кроноса, который научил меня, что делать дальше. Я внушил Аресу мысль о великой войне между богами. Сказал, что ему придется всего-навсего ненадолго припрятать украденное и поглядеть, как будут сражаться другие. У Ареса появился нехороший блеск в глазах. Я понял, что он клюнул. Он отпустил меня, и я вернулся на Олимп, прежде чем кто-либо заметил мое отсутствие. — Лука вынул свой новый меч, провел большим пальцем по плоской стороне клинка, словно завороженный его красотой. — После этого повелитель титанов… он… он наслал на меня кару в виде кошмаров. Я поклялся, что не провалю дело снова. Когда я вернулся в Лагерь полукровок, во сне мне было сказано, что прибудет второй герой, которого можно будет обдурить и обманным путем доставить жезл и шлем от Ареса в Тартар.

— Адскую гончую в ту ночь в лесу призвал ты?

— Мы должны были убедить Хирона, что лагерь — небезопасное место для тебя, чтобы он отправил тебя на поиски. Мы должны были подтвердить его опасения, что Аид гонится за тобой. И у нас все получилось.

— Крылатые туфли были прокляты. — Я размышлял вслух. — Все было задумано так, чтобы они утащили меня вместе с рюкзаком в Тартар.

— Они и утащили бы, если бы их носил ты. Но ты отдал их сатиру, что не входило в план. Гроувер портит все, к чему ни прикоснется. Он даже проклятие сбил с толку.

Лука посмотрел на скорпиона, который перебрался ко мне на бедро.

— Тебе следовало бы умереть в Тартаре, Перси. Но не переживай, я оставлю с тобой своего маленького друга, и все уладится.

— Талия отдала жизнь, спасая тебя, — сказал я, стиснув зубы. — И вот чем ты отплатил ей.

— Не говори о Талии! — воскликнул Лука. — Боги дали ей умереть! Эта смерть — лишь малая часть того, за что им придется расплачиваться.

— Тебя уже использовали, Лука. Вас с Аресом, обоих. Не слушай Кроноса.

— Использовали меня? — В голосе Луки появились истерические нотки. — Лучше на себя посмотри! Разве твой отец хоть что-нибудь сделал для тебя? Кронос восстанет. Ты всего лишь приостановил наши планы. Он швырнет олимпийцев в Тартар и загонит человечество обратно в пещеры. Всех, кроме самых сильных, — тех, кто служит ему.

— Прогони своего клопа, — сказал я. — Если ты так силен, сразись со мной сам.

— Отлично, Перси, отлично, — улыбнулся Лука. — Но я не Арес. И на твою удочку не клюну. Мой повелитель ожидает меня и хочет поручить мне еще множество дел.

— Лука…

— Пока, Перси. Грядет новый Золотой век. Ты не будешь его частью.

Он вложил меч в ножны и исчез в пульсациях тьмы.

Скорпион бросился на меня.

Я смахнул его рукой и сорвал колпачок с меча. Тварь снова кинулась на меня, и я рассек ее напополам в воздухе.

Я уже собирался поздравить себя с успехом, пока не посмотрел на руку. На ладони остался широкий красный рубец, и он, дымясь, сочился густой, липкой жидкостью. Тварь все же достала меня!

Кровь зашумела в ушах. Перед глазами все поплыло.

«Вода, — подумал я. — Она исцеляла меня прежде».

Пошатываясь, я подошел к ручью и опустил руку в воду, но ничего не произошло. Яд был слишком силен. У меня потемнело в глазах. Я еле держался на ногах.

«Шестьдесят секунд», — сказал Лука.

Я должен вернуться в лагерь. Если я потеряю сознание здесь, моим телом поужинает какое-нибудь чудовище. И никто никогда не узнает, что случилось.

Ноги налились свинцом. Лоб горел. Я, пошатываясь, побрел к лагерю, по пути спугнув дриад.

— Помогите, — прохрипел я. — Пожалуйста…

Две нимфы взяли меня под руки и повели. Помню, как мы вышли на прогалину, какой-то воспитатель громко звал на помощь, кентавр протрубил в раковину.

Затем наступила тьма.

Когда я очнулся, во рту у меня была соломинка для коктейлей. Через нее я тянул что-то, по вкусу напоминавшее шоколадное печенье. Нектар.

Я открыл глаза.

Я полулежал на кровати в лазарете Большого дома, моя перебинтованная правая рука напоминала дубинку. Аргус в роли охранника стоял в углу. Аннабет сидела рядом, поддерживая стакан с нектаром и прикладывая полотенце к моему лбу.

— Вот мы и снова здесь, — прошептал я.

— Идиот, — отозвалась Аннабет, и я догадался, как она рада, что я пришел в сознание. — Ты был весь зеленый, и кожа твоя понемногу становилась серой, когда мы тебя нашли. Если бы не искусство Хирона…

— Ну вот еще, — произнес голос Хирона. — Просто у Перси здоровая конституция.

Он сидел в изножье моей кровати в человеческом облике, вот почему я не сразу заметил его. Нижняя часть его туловища волшебным образом превратилась в инвалидную коляску, верхняя щеголяла в пиджаке и при галстуке. Он улыбался, но лицо у него было усталое и бледное, как когда он ночами разбирал наши латинские опусы и ставил оценки.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Как будто нутро мое сначала заморозили, а потом прожарили в микроволновке.

— Сносно, если учесть, что это был яд подземного скорпиона. Теперь, если можешь, ты должен в точности рассказать мне, что случилось.

Прихлебывая нектар, я поведал им все.

В комнате надолго воцарилась тишина.

— Я не могу поверить, что Лука… — Аннабет осеклась. Выражение лица у нее было разгневанное и опечаленное. — Да. Да. Я могу поверить в это. Возможно, боги прокляли его… После своего похода он так изменился.

— Обо всем этом надо рассказать на Олимпе, — пробормотал Хирон. — Отправляюсь туда немедленно.

— Но сейчас Лука где-то здесь, — сказал я. — Я должен разыскать его.

— Нет, Перси, — покачал головой Хирон. — Боги…

— …не захотят даже говорить о Кроносе, — оборвал его я. — Зевс объявил вопрос закрытым!

— Я понимаю, Перси, это нелегко. Но ты не должен сейчас же бросаться мстить. Ты не готов.

Мне это не понравилось, но отчасти я подозревал, что Хирон прав. Достаточно было взглянуть на мою руку, как становилось ясно, что я еще долго не смогу держать меч.

— Хирон… пророчество, полученное вами от Оракула… оно ведь было о Кроносе? А что он сказал про меня? Про Аннабет?

Хирон возвел глаза к потолку.

— Перси, я не могу…

— Вам велели ничего не рассказывать мне, не так ли?

Взгляд его стал сочувственным, но печальным.

— Ты будешь великим героем, дитя мое. Я подготовлю тебя как можно лучше. Но, если я правильно представляю лежащий перед тобой путь…

В небе прогрохотал гром, в окнах задрожали стекла.

— Хорошо! — крикнул Хирон. — Прекрасно!

Затем последовал вздох отчаяния.

— У богов свои причины, Перси. Плохо знать слишком много о своем будущем.

— Мы не можем просто сидеть и ничего не делать, — возразил я.

— Мы не будем просто сидеть, — пообещал Хирон. — Но ты должен быть осторожен. Кронос хочет, чтобы ты ослабел. Он хочет разрушить твою жизнь, затуманить твои мысли страхом и гневом. Не поддавайся ему. Терпеливо тренируйся. Твой час придет.

— Это если я проживу достаточно долго.

— Ты должен доверять мне, Перси, — сказал Хирон, кладя руку на мою лодыжку. — Ты будешь жить. Но сначала ты должен решить, каким путем последуешь в будущем году. Я не могу подсказать тебе правильный выбор…