— Я… я бы смогла увидеть разницу, — неуверенно ответила Зоя.

— Многие хотели бы сказать о себе то же самое. — Микаэла устало опустилась на стул. — Но нас на протяжении всей жизни тонко и незаметно приучали подчиняться власти, Зоя. Ты очень удивишься, как мало людей готовы открыто высказать свое мнение перед лицом несправедливости. — Чуть помолчав, она продолжила: — Нам удалось выяснить, кто такая эта Санча аль-Сарим. Она собирательница рунных ягод из деревни Мерквик.

— Я бывала в Мерквике всего один раз, — возразила я. — Несколько лет назад. Ты привезла нас туда из Найтскросса, после того как я воскресила Фокса.

— Этого раза оказалось достаточно. — Властным взмахом руки госпожа Пармина отослала Шади за подушкой. — По рассказам некоторых очевидцев, ты ударила ее.

От удивления я раскрыла рот, в моей голове мгновенно всплыло воспоминание о том событии.

— Я назвала Микаэлу Костяной ведьмой, и тогда девушка обиделась. Но я даже не знала ее имени.

— Теперь знаешь. Гестия утверждает, будто случившееся и послужило мотивом для убийства. Хотя и неясно, что заставило тебя ждать столько лет, чтобы отомстить девушке после всего лишь одной встречи. Квартал Ив пока не сумел найти этому вразумительные объяснения. Овладевшая девушкой отвратительная магия обратила ее в чудовище. Искателям смерти пришлось убить ее прежде, чем она успела кому-то навредить. По мнению Альти, это результат действия руны Обречения, которую вы обнаружили в Истере. Они с Ликом до сих пор в Мерквике — проверяют с помощью руны Погружения, не подвергся ли еще кто из жителей деревни этой магии.

У меня в животе образовался узел.

— Простите, — произнесла я. Кален нашел мою ладонь рукой и сжал ее.

Однако госпожа Дома Валерианы лишь отмахнулась от моих извинений и откинулась на подушку.

— Брось, Тия. С момента своего появления ты принесла мне очень много денег, и справедливости ради я просто обязана защищать свое лучшее капиталовложение. К тому же я не упущу малейшую возможность утереть Гестии нос. И все же с их стороны это довольно серьезное обвинение, даже с учетом незначительных косвенных улик.

— На сегодняшний день главная цель старейшин — удержать тебя на одном месте, — сухо кивнула Микаэла. — Об этом позаботится установленная защита.

— Им известно о нашей находке в Истере? — спросил Кален.

Микаэла покачала головой:

— Поскольку их предшественницы верят в то, что уничтожили все книги, способные их скомпрометировать, старейшины чувствуют себя в безопасности. Однако со стороны Гестии очень глупо хранить один такой экземпляр в своем кабинете. Как хорошо, что оригинальную рукопись вы доверили лорду Гариндору. Что-то мне подсказывает, старейшины могут сами нанести визит истеранцам, но король Рендорвик хотя бы предупрежден.

Фокс коротко улыбнулся мне:

— Аликс предоставила тебе право покинуть темницу, чтобы навестить жрицу, если пожелаешь. Очевидно, ашам разрешается просить у нее совета.

— Аликс? — протянула Шади. — Ты теперь к императрице обращаешься по имени?

Мой брат мгновенно покраснел.

— Ей не нравится, когда ее называют по титулу, если она выступает не в роли царской особы…

Молодая аша улыбнулась в ответ:

— Так, значит, у вас сложились хорошие отношения?

— Да. — Лицо Фокса просияло. Ему даже не нужно было ничего говорить, чтобы я все поняла; руна Вуали слегка приподнялась, и по соединяющей нас связи потекли образы, я уловила счастливые мысли о нем и Инессе.

В это мгновение госпожа Пармина щелчком раскрыла веер.

— Тия, ты сущее наказание. Импульсивная, непослушная, и у тебя есть привычка втягивать других в свои проблемы. Но ты нравишься мне все больше, а эти мегеры заслуживают кары. Пришло время найти им лучшую замену в сообществе. Возможно, я даже решу выставить свою кандидатуру в совет.

— А вы не боитесь, что, присоединившись к числу этих мегер, сами станете такой же? — поинтересовалась Зоя.

— Зоя! — одернула ее Шади.

— Разве вместо того, чтобы соблюдать правила, их нельзя изменить?

— Что нам делать дальше? — спросила я у Микаэлы, когда Зоя и госпожа Пармина вступили в оживленный спор.

— Я пока не знаю. Квартал Ив чего-то ждет. — Микаэла нахмурилась. — И больше всего меня беспокоит то, что я не знаю, чего именно. Но что бы они ни задумали, мы будем с ними сражаться. Что ты намерена делать сейчас?

— Думаю, я приму предложение императрицы Аликс и завтра нанесу визит жрице.

— Хорошо. — Микки вздохнула. — Мне не хватает Полер. У нее всегда имелся какой-нибудь план.

— Я тоже жалею, что ее здесь нет, — прошептала я. Полер и Микаэла использовали руну Разделенного сердца, и в последние мгновения жизни аши Микки была рядом с ней. Даже не представляю, как она справляется с этой потерей.

— Порой, в самый неожиданный миг, я словно ощущаю ее присутствие. Руна Разделенного сердца — это одновременно и благо, и проклятие. Долгое время я была лишена сердца и теперь силюсь понять: действительно ли это мое сердце, целиком и полностью, или же в нем до сих пор хранятся частицы ее души, которые она оставила после себя. — Микки грустно улыбнулась. — Почему-то эти мысли приносят мне немалое утешение.

Вскоре наш разговор перескочил на другие темы. А когда моим гостям пришло время уходить, Фокс решил ненадолго задержаться.

— Сегодня Кален остается с тобой?

Я кивнула:

— Я сказала ему, что в этом нет необходимости.

— Разумеется, есть. Очень сомневаюсь, что он предпочтет теплую постель в казармах, пока ты томишься здесь. — Брат помолчал. — И все же ты чем-то обеспокоена, и уж точно не этим вопросом.

— Ты должен кое-что обо мне узнать, — прошептала я, страшась признания, которое должно было за этим последовать.

Озадаченное выражение лица Фокса сменилось тревожным, когда я поведала ему о возникающих в моем сердце черных прожилках, а также заклинаниях и зиварах, с помощью которых я скрываю свое отчаянное положение.

— Темная гниль? — спросил он, озвучив мои собственные страхи.

— Я… я не знаю. Микки я хочу рассказать, как только все это закончится.

— Если сказать ей сейчас, то это лишь подтвердит обвинения старейшин, да?

— Бесспорно.

— Но ты не можешь держать это в тайне. Уверен, Микки будет молчать, как и Альти.

Тут я вспомнила об Илларе: девушке, поглощенной темной гнилью, Темной аше, убитой Микки.

— Фокс, она сдаст меня старейшинам, даже не раздумывая, если сначала не убьет. Знаю, она любит меня, но по поводу темной гнили у нее однозначное мнение.

«Микки убила свою подопечную задолго до того, как ее стеклянное сердце окутала Тьма, — сказала мне Альти. — Это был единственный выход».

Как я и опасалась, брат пришел в ярость.

— Сейчас речь идет о твоей жизни. Образовавшаяся между нами странная пустота во время твоей поездки в Истеру — дело было в твоем сердце, а не в разделяющем нас расстоянии, ведь так?

— Я… не знаю.

— В Истере что-то произошло, да? Я в этом уверен.

— Сама того не осознавая, я чуть не выпрыгнула из башни, — прошептала я. — А еще… у меня было видение охваченного огнем Киона.

— Тия! — Я буквально ощущала его панику. — Ты же знаешь, что происходит с темной гнилью! Ты правда хочешь довести себя до такого состояния, прежде чем что-то исправишь?

— Дай мне немного времени разобраться в себе. Всего несколько дней. Пожалуйста.

Фокс закрыл глаза. Он все еще кипел от злости, но был готов пойти на компромисс, раз уж я обозначила точный срок. Я чувствовала его страх, как бы он ни старался его скрыть; он слышал рассказы Микки о темной гнили и безумии и прекрасно знал, что случится, если я паду жертвой этого проклятия.

— Ладно. Даю тебе три дня, Тия, а после мы вместе заставим их прислушаться к голосу разума. И больше никаких отсрочек.

В ту ночь меня терзали беспокойные сны. Мне приснилось, будто я находилась на кладбище Анкио, с небосвода на меня со всем осуждением и без тени сочувствия взирала луна. Передо мной безмолвно лежала могила Полер. Я стояла босиком, в одной ночной рубашке. Холод будто острым лезвием ножа скользил по моей коже.

Вдруг тишину нарушил неприятный скрежет. Земля под моими ногами пришла в движение. Кто-то очнулся ото сна и теперь пытался выбраться наружу.

Я хотела убежать, но ноги меня не слушались. Звуки становились все громче, пока земля подо мной не разверзлась, выпуская на волю своего пленника. Показавшийся на поверхности труп выглядел куда хуже, чем когда он был человеком. С макушки клоками свисали каштановые волосы, пустыми глазницами и раззявленным ртом на меня взирал безобразный череп на последней ужасающей стадии разложения. Костлявые пальцы облепили прогнившие куски, некогда бывшие кожей, а то, что осталось от челюсти, усеивали обломки пожелтевших зубов, которые в темноте казались неестественно белыми. По иронии судьбы уцелело только ее платье: белое хуа

Конец ознакомительного фрагмента