— Мне нужно одеться, будь добр, выйди.

Я собиралась бесцеремонно вытолкнуть Уильяма за дверь, но он перехватил мою руку и, положив ее к себе на грудь, внимательно посмотрел в мои глаза.

— Эмилия, неужели ты меня не помнишь? — Ладонь мужчины медленно поднималась вверх по моей руке, вызывая необъяснимую дрожь.

Резко оттолкнув нахала, усмехнулась краем губ и, сложив руки на груди и попутно придерживая простыню, слегка наклонила голову набок:

— Больших дураков, чем ты, я еще не встречала. Приятно быть первым?

Увидев замешательство на лице Уильяма, я не смогла сдержать смех. Однако он снова сделал шаг мне навстречу. Мужчина задумчиво провел ладонью по своим волосам, взъерошивая их, и оставил вопрос без ответа. От моего внимания не ускользнуло, что в этот раз его волосы стали светлее, шрам — едва заметен, а глаза приобрели странный лазурный цвет. Закусив щеку изнутри, подалась телом вперед, чтобы хорошенько изучить черты лица Уильяма, как он резко вскинул голову и, встретившись со мной взглядом, произнес:

— Одевайся, жду тебя на палубе.

Казалось, что давать подобные приказы было для него в новинку. Колкость, крутившаяся на языке, не успела вырваться, как дверь захлопнулась с обратной стороны.

Я замерла, совершенно ошарашенная.

— ПАЛУБЕ?!

Уронила простыню, сковывающую движения, и метнулась к окну, обрамленному деревянной вставкой, чтобы в следующий миг вскрикнуть.

Кругом простиралось бескрайнее море.

Мой родной дом.

Охотник должен меня найти, ведь так действует магия крови… Но посреди моря, неизвестно где, в плену… Или… так будет даже легче: ведь Охотник сбежал при нашей последней встрече, укрывшись в морских просторах…

Стараясь подавить закравшиеся сомнения, мотнула головой, понимая, что не могу изменить обстоятельства, и тяжелым шагом направилась в сторону шкафа с одеждой. Слегка пошатнувшись, окинула взглядом гардероб и ахнула: в нем оказалось не меньше дюжины нарядов, каждый из которых был шикарнее и роскошнее другого.

Я долго рылась на полках. Успела приметить свою придорожную сумку, которую сразу закинула на верхнюю полку. Намеренно искала самый откровенный и вульгарный наряд, но поиски не увенчались успехом. Похоже, Уильям позаботился о моей чести, вот только не учел одного: сирена внутри зловеще рычала, требуя мщения, и я с трудом остановила ее, чтобы не показаться перед матросами в чем мать родила. Желая причинить своему похитителю как можно больше неудобств, нашла платье из самой прозрачной ткани и разорвала его у горла и сбоку по линии бедра. Надев получившийся наряд, я подошла к зеркалу.

Передо мной стояла белокожая девушка в платье светло-изумрудного цвета с глубоким декольте, длинным разрезом вдоль ноги, расшитом бисером по краю подола. Если задуматься, оно было вполне элегантным, хоть и откровенным. На спине я почувствовала маленькую застежку и хитро ухмыльнулась. Собрав на голове объемный золотисто-рыжий пучок, еще раз оглядела себя с ног до головы и кивнула отражению.

Что ж, планы слегка поменялись, но цель осталась прежней. Не было смысла торопить события. Я хотела насладиться этим моментом, пока Охотник меня не нашел.

* * *

Поднявшись на палубу, первым делом обратила внимание на великолепие самого корабля. За десятилетия пребывания в родной стихии я изучила чуть ли не все типы судов: бриги, линейные, фрегаты, каравеллы… Каждая сирена, не будь она глупа, должна знать врага и его слабые места в лицо: где можно незаметно подплыть, как избежать обстрела из орудий и тайно проникнуть на судно.

Судно имело три мачты — фок, бизань и грот. Каждая из них несла по четыре рея и четыре прямых черных паруса. Палуба, правый и левый борт были окрашены в темную краску, которая местами начала облезать от долгого пребывания на солнце. На корме расположились бочки с водой и многочисленные сундуки, которые, похоже, служили не только вместилищами, но и стульями и столами.

Галеон лебедем скользил по водной глади. Двое матросов ослабляли грота-шкот [Грота-шкот растягивает нижний прямой парус на грот-мачте корабля вдоль горизонтального рангоутного дерева.] и поднимали паруса. Судя по всему, от берега мы отплыли не так давно, хотя суша уже скрылась за накатывающими волнами. Наконец, паруса, один за другим, задышали, расправляясь под ласками ветра. Кливер [Кливер — косой треугольный парус, прикрепленный к снасти, идущей от мачты к бушприту — горизонтальному или же наклонному рангоутному дереву, которое выступает вперед с носа парусника.] надулся, булини [Булини — тросы, которые служат для оттягивания к носу наветренных шкаторин (кромок парусов, обшитых мягким тросом) прямых парусов, если судно идет в бейдевинд (так называют ветер, дующий под углом в правую или левую скулу корабля).] натянулись. Один из матросов немного отпустил линь [Линь — тонкий (до 1,27 см) корабельный трос из растительного материала.], и нос корабля взял курс чуть левее. Другой же распустил грот, и судно опасно накренилось, двигаясь под углом. Матросы, подняв кранцы [Кранцы — подкладки, которые используют для смягчения ударов корпуса судна о причал или другое судно в процессе швартовки или буксировки.], поставили паруса, выравнивая направление набиравшего скорость корабля.

Течение несло нас вперед.

Пройдя несколько метров, я увидела на другом конце палубы остальных матросов, которые, выполнив работу, развлекали друг друга байками. Выпрямив спину и подняв подбородок, глубоко вздохнула, наслаждаясь морским воздухом, манившим меня в свои глубины, к родному дому.

Я заняла эффектную позу. Позже заметила, что Уильям тоже находился на палубе и, судя по блаженному выражению лица, наслаждался прекрасными морскими видами. Однако, увидев меня, замер на месте.

В свете солнечных лучей мои волосы отливали янтарем, матросы тут же стихли, оглядывая гибкое тело, мысленно уже срывая ткань и беря насильно прямо здесь, на истоптанных сапогами досках корабля. Взгляд Уильяма открыто изучал каждый изгиб, но брови были сведены к переносице: похоже, он совершенно не ожидал подобного бунта на своем корабле.

Скрестив руки на груди, я с вызовом посмотрела на мужчин и громко произнесла:

— Мне может кто-нибудь помочь с застежкой?

Задыхаясь от вожделения и страсти, матросы продолжали молча в своих мечтах хватать грубыми руками мою грудь, ласкать оголенные бедра, поднимать мои стройные ноги и закидывать себе на плечи, чтобы войти глубже и резче.

Подождав несколько секунд, я раздраженно цокнула языком и нагло щелкнула пальцами:

— Не слышу ответа. — Вильнула бедрами, заставив некоторых сладостно застонать. — Надо же, песики умеют разговаривать. — Проведя языком по нижней губе, слегка ее прикусила, отчаянно стараясь сдерживать сирену.

Вдруг чья-то рука схватила меня за локоть и потащила с палубы в сторону каюты. Я пустила в ход когти, но силы были неравны, поэтому меня грубо втащили обратно в каюту, закрыв дверь на щеколду.

— Да что ты себе позволяешь?! Я только начала!

Настойчиво потянулась к ручке, но Уильям перехватил мою ладонь и, протащив за собой по всей каюте, сел на стул, заставив плюхнуться к нему на колени. Все попытки вырваться не увенчались успехом: стоило мне лишь на сантиметр оторваться от тела мужчины, как он силой усаживал меня обратно, кидая предостерегающие взгляды в мою сторону. Глаза Уильяма будто заледенели, как в тот раз, в лесу, когда я пыталась от него убежать, грудь высоко вздымалась от волнения, злости… и страсти.

— А я еще не начинал, так что, будь добра, заткнись.

Растерянно моргнув, я не сразу нашлась, что ответить, сжимая кулаки в безмолвной злобе. Казалось, Уильям был не в меньшем шоке от подобной выходки, поскольку его щеки покрылись легким румянцем, и он перевел взгляд на мою ключицу. Я усмехнулась и провела по платью руками, еще больше приоткрыв вырез на груди, и поерзала на коленях, усаживаясь поудобнее, заставив Уильяма учащенно задышать.

Что ж, соблазнение — это единственное, что я могу сделать мастерски в этой ситуации. Довольное урчание сирены говорило о том, что она разделяет мои намерения. Закинув ногу на ногу и откинувшись спиной на подлокотник, я взглянула на мужчину и коснулась подушечками пальцев шрама на его лице. Наклонившись ближе, почти касаясь губами мочки уха, тихо прошептала:

— Ты забываешься, капитан.

Мужчина шумно выдохнул и кивнул, стараясь скрыть возбуждение, граничащее со смущением. Приоткрыв завесу истинной сущности, я мысленно пустила в сердце Уильяма красные нити, наполненные порочностью и страстью. Глаза мужчины, казавшиеся льдинками, загорелись диким пламенем. В следующее мгновение его рука, которая лежала у меня на талии, опустилась к ноге и медленно начала подниматься вверх вместе с подолом платья. Как только я попыталась воспротивиться, играясь, Уильям завел мои руки за спину и обхватил тонкие запястья своей огромной ладонью. Тем временем вторая замерла на бедре, слегка поглаживая мою кожу большим пальцем. Прикрыв глаза, я на мгновение дала волю сирене, которая чувствовала себя увереннее и раскрепощеннее в море, нежели на суше. Стоило мне лишь ощутить приятную негу в теле, как Уильям прислонился своим лбом к моему, не прекращая поглаживать бедро, и снова повторил:

— Неужели ты совсем меня не помнишь, Эмилия?

Резко распахнув глаза, я шумно вдохнула, стараясь подавить болезненные воспоминания, горечью и обидой отзывающиеся в сердце. Придав лицу растерянный вид, лишь коротко помотала головой, прикусив нижнюю губу так сильно, что выступили капельки крови.

Какого черта ты говоришь мне о том, помню ли я тебя, когда наступил такой интересный момент?! Неужели за все эти годы, проведенные в человеческом теле, я растеряла сноровку?!

Лицо Уильяма словно окаменело, когда он понял, что все его надежды всколыхнуть прошлое обратились в прах. Он встал, заставив меня слезть с его колен. Развернувшись на пятках, капитан быстрым шагом покинул каюту, закрыв за собой дверь и оставив меня наедине с беспорядочными мыслями и тяжелыми воспоминаниями.

Волны укачивали корабль, будто младенца, и успокаивали меня; вездесущий шум моря звал домой. Сама того не заметив, я легла на кровать, свернулась калачиком и погрузилась в беспокойный сон.

Уильям

Встав до первых лучей солнца, я начал изучать карту, которая была беспорядочно исписана пером. Спустя несколько часов решил взять перерыв и выйти подышать на палубу.

Солнце ярко светило над горизонтом, корабль быстро, но плавно скользил по волнам, корма рассекала гладь моря, команда суетилась, выполняя приказы. Спрятав ладони в карманах, я стоял у борта и любовался чудесным пейзажем.

Эмилия вела себя более чем высокомерно, отчего мне становилось неуютно: я чувствовал себя буньопом, которого швырнули на сушу за первую провинность. Эти двухметровые твари жили во всех озерах, ручьях, реках и их руслах. Внешне чудовища представляли собой смесь лошади и моржа: с ластами, острыми зубами, гигантским хвостом. Несмотря на кровожадность и внушительные размеры, буньопы были преданы сиренам и Посейдону, исполняя любое поручение, лишь бы уважить господина.

Конец ознакомительного фрагмента