Мадам Клико

— А что вас больше всего интересует в женщинах: внешность или достаточно содержания?

Я улыбнулся, вращая за талию в руках прозрачный бокал.

— Вы правы, стекло привлекательно, но я предпочитаю вино.

— Тогда берем пластиковые?

— Как ты меня понимаешь, — поставил я бокал обратно на полку, и скоро мы с Варварой, купив только самое необходимое, вышли из магазина. Мы решили припарковаться не отходя от кассы, не нашли ничего лучше, чем лестницу, ведущую к спортивно-концертному комплексу. Концерты здесь были редки, спортивные турниры тем более. Вокруг тишина и ни единой души, мы сели на теплые, нагретые солнцем ступени, ведущие к спорткомплексу, бетонная лестница была шириной с проспект, солнце предлагало нам свой апельсиновый сок, глядя на нашу трапезу, но мы отказались, так как у меня кроме пиццы было кое-что получше.

— Что ты думаешь о времени? — провожал я взглядом бегущие от нас облака.

— Думаю, который час, — засмеялась она. — А ты?

— Время не остановить.

— А конкретнее.

— Время, как лестница из трех ступеней, прошлое, настоящее и будущее, то есть начало, середина и конец.

— Не слишком ли ты суров к будущему?

— Скорее равнодушен.

— Почему?

— Потому что там нет меня.

— Почему нет?

— Потому что как бы ты ни старался, любое будущее недосягаемо, стоит только к нему подтянуться, как оно сразу становится настоящим.

— А настоящее наше прекрасно! — достал я бутылку шампанского из рюкзака.

— Ты с ума сошел. Я думала, эта Мадам для особенного случая.

— Ты опять про будущее, а я хочу жить в настоящем.

— «Мадам Клико» из пластиковых стаканчиков. Как ты думаешь, она не обидится?

— Нет, мы же сделаем это абсолютно бездарно.

— Да почему бездарно? Ты даришь мне этот закат. Мне, правда, кроме себя подарить тебе нечего.

— Нет лучше подарка, чем женщина на грани соблазна.

— Я бы сказала, по уши в разврате.

— Это если бы мы дружили… Но мы же любим. — Внизу на асфальтовом поле рычал одинокий байкер, разгоняясь то и дело, он пытался поднять своего коня на дыбы, но кишка была тонка: риск упасть на спину не давал ему ни шанса. Я сразу вспомнил: «Кто не рискует, тот не пьет шампанское». Я рискнул, сразу получил и шампанское, и королеву. Посмотрел на нее, она никак не могла понять, чем занимается гонщик. Видно было, что он ей не нравится. «Женщинам вообще трудно понять таких мужчин, которые не могут решиться на что-то, но хуже всего, когда они пытаются с такими мужчинами жить. Вот где начинается настоящая пытка. Такие жены либо тоже становятся нерешительными, забитыми, сутулыми, либо уверенными настолько, что мужчина отваливается сам собою». Мы постепенно привыкли к этой заставке с его загонами.

— Что-то не могёт, — глотнув, поставил я на место стаканчик.

— Не мужик.

— Да ладно тебе, он же тренируется.

— Вот и я говорю, что женщины любят рисковых.

— Почему?

— Они настоящие. От них так и несет этим настоящим, — улыбнулась мне дочь вдовы Клико и добавила, — только настоящие способны пить Клико из пластиковых стаканчиков.

— Знаешь, что является главным в отношении с девушкой? Главное, вовремя открыть шампанское.

После этих слов Варвара смачно поцеловала меня в губы и поделилась своим Клико. Мы закрыли глаза и утонули в поцелуе, когда коснулись дна и очнулись, мотоциклист пропал. Стало тихо.

— Как тебе вдова? Чувствую ее вкус в твоих поцелуях.

— Извини, не мог же я ее бросить с таким преуспевающим хозяйством.

— Кстати, ты знаешь, что успеху своего предприятия она обязана русским, которые закупали шампанское для гусар коробками, в то время как во Франции был экономический спад.

— Гусарили?

— Да, «не то что нынешнее племя».

— А что изменилось?

— Ценность жизни выросла, а любви — упала. Все хотят жить вечно.

— А раньше что?

— А раньше хотели вечно любить.

— Где же взять столько шампанского? — добавил я вина в пластмассу.

Солнце исчезло. Целоваться надоело. Шампанское кончилось.

— Пойдем к дому, мадам Варвара? — обнял я ее, увидев, как она уже ежилась от прохлады. Надо было идти, потому что обычно с падением температуры могло упасть и настроение. Очень не хотелось его потерять.

Когда женщине скучно

Очень хотелось чаю. Она открыла холодильник и налила себе вина. В этом вся женщина: мечтает об одном, выбирает того, кто опьяняет. Но того, кто опьяняет не было. Кроме скуки — ничего. Когда женщине становится скучно, она ищет приключений на свою прекрасную часть тела. Весной особенно приятно покрутить хвостом. Весна — это хороший повод влюбиться… в собственную жизнь. А мужчина, что же мужчина? Он совсем другое дело. В одной руке он держит слово, которое дал, когда обещал сделать ее счастливой, в другой держит хвост пистолетом. Очень трудно держать то и другое. Наконец, рука бросает пистолет, полностью сосредоточившись на словах и обещаниях, на кредитах и ипотеках. Он становится скучен и предсказуем, лишенный элементарного риска. В этот самый момент она берет пистолет в свои руки и превращается в прекрасную охотницу.

Дверь от подъезда была предательски открыта, кодовый замок не работал. Я осторожно вошел в темную сырую прохладу дома. Лампочка на 30 ватт привычно экономила на чувствах, нехотя рассеивая свет на тьму. Я заглянул в свой почтовый ящик, достал квитанцию за квартплату, успел удивиться итоговой сумме, когда сзади меня окликнул резкий голос:

— Деньги есть?

— Нет, — ответил я на автомате. Страха не было, по одной простой причине — голос был женский и приятный. Мне побыстрее захотелось развернуться, чтобы увидеть ее, но девушка меня опередила:

— Стой где стоишь, лицом к стене. Медленно достань бумажник и положи на пол.

— Нет.

— Что значит нет.

— Бумажника нет.

— А деньги?

— Тоже нет, квартплата подорожала, — махнул я розовым листком и развернулся.

— Хватит мне зубы заговаривать, — махнула мне в ответ пистолетом девушка. Лицо ее было в маске, которая еще сильнее подчеркивала красоту ее взгляда.

— Живу от зарплаты до зарплаты, с чего вы взяли, что у меня они есть? — «Не сходи с ума и не торопись со словами, тем более выходками. Надо быть умнее гнева и в трудные моменты держать себя в руках, сохранять спокойствие и смотреть, что будет дальше. Это гораздо интереснее, чем потом извиняться за свою опрометчивую глупость», — успокаивал я себя внутри, как очень часто своих пациентов. У всех у них был избыток своих тараканов и недостаток бабочек. Будучи психологом приходилось заниматься энтомологией, чтобы понять, откуда взялось столько тараканов и куда улетели бабочки. Видно было, что девушка не в себе, и привести ее обратно стало моей задачей.

— Пальто, туфли, мужик, давай разойдемся по-хорошему, — опустила она ствол на мои туфли. Те, действительно дорогие и блестящие, потупили взор.

— Мы разве женаты?

— Мне это порядком надоело, — снова нацелила пистолет на меня девушка. — Так где деньги?

— Дома.

— Какой этаж?

— Девятнадцатый. На лифте поедем или пешком?

— Двигай вперед, к лифту, и вызывай грузовой.

— Если он работает.

— Только давай без шуток.

— Если вы про чувство юмора, то его у меня нет.

— Сочувствую. Тоже дома?

— Ага, в бумажнике. Какое чувство юмора без бумажника. Денег нет, сиди — иронизируй, — нажал я кнопку лифта. Где-то вверху сдвинулась кабинка и покатилась к нам навстречу.

— Хватит болтать.

— Я отвечаю на автомате. Вы на пистолете, я на автомате, смешно, правда, — зашел я в лифт первым. — Пластмассовый?

— Почему пластмассовый? — зашла вслед за мной девушка и нажала на «19». Лифт медленно тронулся.

— Сейчас же все ненастоящее, все подделка. Даже сама жизнь, искусственная, пожевал, не понравилась, взял другую, с пистолетом.

— Не переживай, пули здесь настоящие.

— Не переживу, если это не так.

— У тебя что, кризис среднего возраста?

— Да, представляете, даже кризис так себе, средний, тоже подделка. Скукота. Знаете, эта дурацкая привычка, каждый день я с надеждой подхожу к своему ящику. Вот и сегодня. Хотелось настоящего письма в конверте, а в ящике только счет за квартплату. Скучно живем: вода, газ, лифт, мусоропровод, пени, долг; где жизненно необходимые графы: любовь, дружба, романтика или хотя бы цветы? Для любимой. Нет, нету.

— Цветов? — усмехнулась девушка.

— Любимой, чтобы их дарить. Только женщина с пистолетом. Красивая, но ведь и вам скучно. Признайтесь? Скучно живем, — повторил я. Неожиданно погас свет, лифт встал.

— А ты говоришь скучно, — как-то неуверенно пошутила девушка.

— Приехали. Только этого не хватало. Чуяло мое сердце. А я вам предлагал пешком пойти.

— И часто ты ходишь на девятнадцатый этаж пешком?

— Не хожу, не с кем.

В лифте наступила тишина. Минуту, а может быть даже больше, мы сидели в полной темноте, пока девушка не достала телефон и не включила подсветку.

— Предлагал я вам развестись. Теперь жить нам в этой однушке долго и счастливо. Как всегда, квартирный вопрос все испортил, — пытался я найти ту самую нить, которую необходимо было дернуть, чтобы развязать узел ее внутренних противоречий. Подобно юмористу, на сцене перед незнакомой публикой, которая пришла посмеяться, но не знала с чего начать. И юморист кашлял юмором, ему было начихать на мораль, задача была заразить публику, расхохотать.