Едва она сделала шаг к своему купе, как вдруг жуткий голос начальника поезда, прямо из-за спины, застал ее врасплох. Проводница вздрогнула, ее чуть кондрашка не хватила.

— Щеночкина, у тебя опять коты?! Да сколько можно?!

Этот котов на дух не переносил. У нее уже был скандал по этому поводу.

— Нет, Борис Петрович, с чего вы взяли?

— В поезде видели кота, я подумал, что искать надо у тебя. Ты же к ним неравнодушна.

— Погуляй пока, сейчас начальник пройдет, я тебя накормлю, — мягко спустила она меня с небес на землю, выбросила в дверь. Я вдруг оказался на свободе.

— Чаем угостишь? — все еще рыскал взглядом в поиске кота начальник.

— Хорошо.

Стояла и улыбалась как дура проводница, а у самой кошки на душе. И ничем теперь их не прогнать. Ничем.

Вот женщины, гладят, гладят, а как что не так, сразу в дверь. Стоило только в ее жизни появиться другому мужику.

Вообще мы неплохо с ней провели время. Она гладила меня, я мурлыкал, все было хорошо, пока не пришел ее подвыпивший друг. Я сразу понял, что у них какие-то отношения, судя по всему — нездоровые. Можно сказать — схватила меня за шиворот его руками и вон из поезда.

Тетя Надя в лапах Льва

Как и положено Льву, он создавал себе прайд. Несмотря на то, что у него была любимая львица. Красива была нечеловечески. Космическая девушка. По крайней мере, так показалось, когда он ее встретил, потом он все время вспоминал ей, говорил, пока не заговорил окончательно: «Глаза мерцали, как две далекие звезды. Я где-то далеко, не знаю, сколько надо было букетов, сообщений, звонков, чтобы свет этих звезд дошел наконец-то до меня. Встретил тебя — как будто деньги нашел. И понял, что теперь будет на что потратить оставшуюся жизнь. Ты моя любимая кошечка».

Правда, кошачьего в ней с каждым годом их отношений становилось все меньше. Она из кошки, которая гуляет сама по себе, все больше превращалась в красивую домашнюю собачку, которая послушно приносит тапочки, смотрит в рот хозяину и всегда «рядом».

Ее звали Надежда, но Лев все чаще называл жену моя Нежка, таким образом пытаясь внушить ей, что именно она является самым чувствительным кусочком Вселенной, его путеводной звездой, его музой на пути научно-технического прогресса. Возможно, была и еще одна причина. Лев хотел, чтобы она больше не питала никаких надежд, а кормила только его одного. Наде импонировало, что Лев доверил всю свою удачу ее рукам. Казалось бы, вот оно, чувство, накрыло с головой и сразу на всю жизнь, но нет, проснувшись однажды, ощутила холод и разочарование, кто-то стащил одеяло. Кто же на этот раз, неужели та блондинка с сочной грудью, с которой муж мило общался весь вечер на приеме в Ученом совете, устроенном по случаю вручения ему премии за доказательства теории квантовой запутанности, со стороны было очень хорошо заметно, что Лев общается именно с грудью. Жена стояла с бокалом вина в другом конце зала, в облаке сплетен еле знакомой. Это был уже второй бокал просекко, и запутанность мыслей требовала выхода. Муж сказал, что ему надо отойти, решить кое-какие дела со своими коллегами. Так было всегда, они приходили вместе, потом муж отделялся, лишь изредка подбегал чокнуться бокалами и снова улетал по делам. Дела привели его именно к этой груди. Надя понимала, что именно в этот момент уже не была любимой женой. Она терпела по одной простой причине: он был гений, она его любила, а гений называл ее самой красивой. Что еще нужно женщине?

Их отношения можно было охарактеризовать словами Энштейна, что все относительно. Все относительно меня, дорогая.

— Смотри, твой опять крутится вокруг декольте. Как ты это терпишь?! Лучше сдохнуть, чем жить так, — шептала ей на ухо еле знакомая дама.

— Я наслаждаюсь, — защищала до последнего своего мужа Надежда. Все русские женщины так поступают. Они не выносят сор из избы, так и стоят с полными пакетами в дверях.

— Ты просто мазохистка.

— Но я его люблю.

— А он нет.

— Я знаю, — сказал ее все еще красивый, но обветренный профиль. Морщина выдала усталость и перечеркнула красоту Нади. — Невозможно скучный вечер, — сказали ее невозможно огромные глаза.

Лев не относился к ней как к львице, скорее как к скотине, на которую охотился. В принципе, он так относился ко всем женщинам, которые не устояли перед его опытом.

— Да, на редкость скучный, хотя уже второй бокал, — согласилась подруга. — Тебе идет это платье. Ты чудо как хороша, — повторяла она, пытаясь зарядить хоть капелькой самолюбия Надю. Про чудо было сущей правдой. Большие глаза, которые смотрели из-под челки, таили в себе очарование и улыбку.

По белому платью были разбросаны лепестки, которые Лев не мог не заметить в тот день, много лет назад, когда впервые увидел Надю. Она гуляла с подругой в Летнем саду. А он долго шел сзади, пока не собрался с духом и не подошел.

— Добрый день. Меня зовут Лев.

— Серьезно? А меня пантера, — прыснули девушки смехом на его смелость.

— Позвольте вам предложить руку и сердце?! — пришлось ему сразу менять план и доказывать свою состоятельность. Он смотрел на Надю.

— Вы хотели сказать — лапу? — продолжала надсмехаться над царем зверей подруга Нади.

— Лапу? — не сразу понял подвох молодой человек.

— Ну вы же лев? …или не лев? Вы уж определитесь.

— Ну, да, — вяло улыбнулся сбитый летчик, будто в него попала браконьерская пуля, и теперь если он даже выживет, то его все равно выкинут из стаи, и до конца своих дней льву придется хромать одиночеством по саванне в поисках хоть какой-нибудь падали, волоча за собой раненую гордость.

— Надя, ты сердце берешь или руку? — снова рассмеялась та из подружек, которую Лев никогда бы не взял в свой прайд.

— Это все анатомия, а поступки-то будут? — попыталась вторая подруга дать шанс молодому Льву. Она слышала, как огрызается его сердце, ему нужны были подвиги, которые он смог бы бросить к ее ногам.

— Конечно. Что желаете?

— Чтобы все было в шоколаде, — снова включилась не Надя.

— Непременно, — стал оглядываться юноша, пока не нашел ларек с мороженым, от которого их разделял пруд с лодками.

— Вы вплавь? — не унималась не Надя.

Мысленно Лев уже нырнул в пруд, эффектно проплыл под водой на другой берег, в то время как на этом берегу уже начали вздыхать и беспокоиться дамы, но скоро он их успокоил, показавшись из-под воды и помахав рукой. Он живо представил, как долго ему, словно мокрой кошке, придется потом отряхиваться от воды, к тому же плыть обратно с мороженым не представлялось никакой возможности, кому интересен мужчина с подмоченной репутацией, пусть даже Лев, в общем, воду он сразу отмел.

— Легко. — Рванул юноша, словно спринтер со старта, он полетел по дорожке и скрылся за поворотом. Пыль, поднятая им средь бела дня, недоумевала.

Он обогнул пруд и через шесть минут уже был у ларька. Купил там мороженое и поспешил обратно.

— Здорово ты его отшила, Женька.

— Думаешь, не вернется?

— Не уверена. — Очень хотела Надя, чтобы он вернулся. Это не была любовь с первого взгляда, это была любовь к мороженому.

— Понравился?

— Ты же знаешь, как я люблю мороженое, — снова рассмеялись подруги и на время забыли про своего донжуана. Они даже не стали искать его взглядами на том берегу, а пошли дальше по парку. Они смотрели вперед, как и статуи по обеим сторонам аллеи.

— А вроде симпатичный.

— Не успела разглядеть. Какой-то слишком юный.

— Ага. Студент. На четвертом курсе. Жена и двое маленьких детей, — снова засмеялась подруга.

— Ну ты скажешь. Мне даже расхотелось есть его мороженое.

— Ты все еще надеешься?

— Ну. У меня это врожденное.

— Ну да, ты же Надежда.

— Вот. — Возник Лев перед девушками. Немного запыхался, но с победой. Он вернулся, вручил дамам мороженое в обмен на их сердца. Из двух он выбрал Надино, оно стучало громче. Лев чувствовал это. Она тоже, и чем меньше становилось шоколадное мороженое, тем сильнее.

— А как же вы, Лев? Вы не любите мороженое?

— Нет, не очень, то есть я люблю, но у меня ангина. Нельзя расслабляться. Она все время поджидает за углом, покашливая. Стоит только расслабиться — и бац, сразу на неделю слег.

— Бедняга.

— Не настолько. — Лев смотрел на девушек, которые страстно облизывали мороженое, ему нравилось наблюдать за жадными шоколадными губами Нади. Надо было только избавиться от подруги. «Взять лодку и бросить ее на середине пруда? Нет, слишком банально, слишком по-американски трагедийно», — вспомнил Драйзера Лев. Это будет повтор. Лев повторяться не любил. Пришлось поступить менее галантно. Поставить на пьедестал одну, чтобы затмить остальных, заставить их покинуть зал. Лев всегда был за естественный отбор. Может, Льву просто хотелось как-то отомстить подруге за ее длинный язык. Он еще даже не знал, как зовут вторую, но это было даже кстати.

— А чем вы занимаетесь, Лев?

— Я учусь в СПбГУ на химическом.

— Я же тебе говорила, — улыбнулась подружка. — Жена и двое детей.

— У кого? — тряхнул недовольно гривой Лев.

— Не у вас, так, знакомый, — улыбнулась Надя.

— Будь у меня двое детей, я бы знал, — отшутился Лев.