— Прошу меня простить, мисс Слейтон, — тихо произнес он в следующее мгновение. — Кажется, я расстроил вас, хотя в мои намерения это не входило. Пожалуйста, присядьте, и я объясню, почему приехал в Америку.

По лицу Элис пробежала тень, однако внутренние сомнения все же не помешали ей сделать над собой усилие и приблизиться к столу. Наблюдать, как она идет, уже было удовольствием. Грациозная походка, едва заметное покачивание бедер и ореол чувственности, окутывающий всю изящную фигуру от нежных плеч до стройных ног! Даже движение, с которым Элис опустилась в кресло, несло выраженный эротический оттенок. И волосы ее вовсе не были рыжими, а имели цвет благородной темной бронзы. Они сияли в свете солнечных лучей, лившихся в кабинет через окно, находившееся за спиной Кальсады. Кроме того, кожа Элис отличалась удивительной молочной белизной — последний штрих, завершающий общую картину.

Он не пропустил ни единой детали. Ему уже сейчас хотелось владеть всей этой прелестью. Особенно притягательными казались губы. Нежные, чуть припухшие, они были приоткрыты и подрагивали, словно подзывая к себе.

Но в глазах больше не было томления. Оно сменилось тревогой. А Кальсаде больше по сердцу пришлось первое. И чтобы вернуть предыдущее состояние, он медленно наклонился вперед, намеренно призывая в помощь сладострастный язык тела и надеясь с его участием завладеть вниманием Элис. Уловка сработала. Длинные ресницы затрепетали, взгляд соскользнул с его лица, остановившись на рубашке. В этот миг волоски на груди Мигеля, казалось, зашевелились, потому что он тоже испытал прилив сладостного волнения.

Вот что придает остроту жизни, промелькнула у него мысль. Он подметил, как участилось дыхание Элис, как ее грудь приподнялась и опала, выдавая общее душевное состояние. Решив подкрепить полученный результат, он обошел стол и уселся на столешницу таким образом, чтобы его мускулистое бедро очутилось всего в нескольких дюймах от Элис.

— С Робертом все в порядке, — произнес Кальсада, проследив, как ее взгляд скользнул украдкой вверх по оказавшимся рядом его ногам и быстренько ретировался. — И моя сестра Марта жива-здорова. Кстати, в данный момент они катаются на лыжах на одном из швейцарских горных курортов.

Она удивленно вскинула глаза и уперлась в его взгляд.

— Но Роберт ничего не говорил мне… — начала она, пытаясь вспомнить, упоминал ли шеф когда-нибудь о своем пристрастии к лыжному спорту.

— Верно. Потому что сам до последнего момента ни о чем не догадывался, — ухмыльнулся он. — Отдых в Альпах мой подарок сестре и Роберту на серебряную годовщину их брака. Вам известно, что они женаты уже двадцать пять лет?

— Да.

Еще бы, как тебе не знать, голубушка! Он с самого начала задумал использовать данное обстоятельство в качестве козыря, когда придет время открыть карты и сообщить мисс Слейтон, что ему прекрасно известно об их с Бобом связи. А потом он собирался предложить мерзавке убираться из жизни супруга Марты. Мигель даже приготовил на сей случай чек на кругленькую сумму, который, по его расчетам, должен был способствовать скорейшему исчезновению наглой особы.

Но чек остался лежать в кармане, потому что Кальсада передумал расставаться с Элис. Вначале ему хотелось раскрыть секреты ее прелестного тела и подобрать ключ к сердцу. Подобная тактика не шла вразрез с его моральными убеждениями.

— Путешествие планировалось в полной тайне и стало сюрпризом и для Марты, и для Боба. Им пришлось в спешном порядке собираться в дорогу, — продолжал Кальсада с хитринкой в глазах. По сути, он не дал супругам опомниться, а просто отвез в аэропорт и усадил в самолет. — Бобу я обещал проследить за делами фирмы в его отсутствие, так что причин отказываться от отдыха у него не было.

— Очевидно, вы поселили их в одной из своих гостиниц? — поинтересовалась Элис, начиная кое-что понимать. В ее глазах еще не появилось спокойствия, но тревога заметно уменьшилась.

— Где же еще? — вновь усмехнулся Кальсада. — Я выделил им роскошный номер для молодоженов. Должен сказать, что беспокойство о шефе делает вам честь, мисс Слейтон. Со своей стороны я тоже позаботился о том, чтобы предложить Марте и Бобу нечто особенное, что могло бы хоть отчасти компенсировать трагичность последнего пережитого ими года.

Вот еще одно важное слово, мрачно отметил про себя Мигель, наблюдая за Элис, которая быстро поднялась с кресла при упоминании о трагедии. Выражение ее глаз вновь изменилось: они слегка затуманились, но не настолько, чтобы выглядеть томными, как того хотелось Кальсаде. В ее взгляде сквозила вина. Похоже, девица еще не окончательно потеряла совесть, решил Мигель, хотя снисхождения ей от меня все равно не видать.

А может, вернуться к первоначальному плану и вышвырнуть ее отсюда, подумал он, чувствуя, как в душе вновь поднимается черная волна гнева при воспоминании об ужасном и бесконечном годе, который прожила его сестра после смерти единственной дочери, которая утонула, купаясь в океане, здесь же, в Майами. С тех пор Марта ни разу не побывала на пляже и даже старалась не смотреть в ту сторону, где плескались волны, унесшие жизнь ее дорогого ребенка. Детей у Боба с Мартой долго не было. Джейн родилась, когда ее матери исполнилось тридцать семь лет. Девочка была светом, озарявшим жизнь Марты. С тех пор как он погас, и сам Мигель, и другие родственники боялись, что та никогда не выберется из мрака.

Разумеется, обнаружив тот факт, что, пока она горевала, ее муж нашел себе утеху в лице двадцатипятилетней красотки, Марта не нашла бы в себе сил простить супруга. Ни одна уважающая себя испанка не смогла бы закрыть глаза на подобный грех. То же самое относится и к ее ближайшим родственникам. Поэтому Мигель, глядя в виноватое лицо Элис Слейтон, испытывал лишь одно желание: вытрясти из нее душу.

Трудно себе представить, какие противоречивые чувства он испытал, когда обольстительная потаскушка неожиданно протянула руку и легонько тронула его за плечо.

— Я очень сочувствую вашей потере, — тихо промолвила она. — Роберт рассказывал, как вы все любили Джейн. Мне не нужно объяснять, что вам пришлось пережить.

Пока Элис говорила, Кальсада понял, что произошло. Девица увидела в его глазах гнев и ошибочно приняла его за боль утраты. Почти невесомое прикосновение ее пальцев заставило мышцы плеча настороженно напрячься под тканью рубашки.

Ложь, констатировал Мигель, имея в виду слова Элис, но в следующую минуту ему пришлось пересмотреть отношение к происходящему. Он вынужден был признаться самому себе, что его мускулы сократились от удовольствия, доставленного прикосновением женской ручки, а не от негодования по поводу неискреннего соболезнования. Сердце Кальсады тоже застучало быстрее, потому что именно сейчас он увидел в голубых глазах выражение, которое вполне можно было назвать томным. И идея вернуться к изначальным планам внезапно потеряла привлекательность, потому что существовала лучшая возможность: добиться гораздо большего удовлетворения, погасив злость в этой женщине, подобно тому, как гасят известь. А что потом останется от Элис Слейтон, Мигеля не заботит!

Перед внутренним взором Кальсады вдруг вспыхнул яркий образ раскинувшейся на постели Элис, обнаженной и манящей к себе выражением бездонных голубых глаз, в значении которого невозможно было ошибиться.

Гораздо более приятная форма мести, решил Мигель, тем не менее все же отдавая себе отчет, что в эту минуту в нем говорит скорее голос разбуженной плоти, чем разума. Однако данное соображение не помешало ему в свою очередь протянуть руку и дотронуться кончиком пальца до уголка прелестного рта Элис.

— Благодарю, — тихо сказал он. — За сочувствие.

Губы Элис дрогнули под этим прикосновением, глаза потемнели, щеки слегка порозовели, и Мигель вдруг осознал, что незаметно для себя самого склоняется над ее лицом, причем его рот находился уже почти на волосок от возможности вкусить божественного блаженства.

Элис отшатнулась и с ошеломленным видом сделала шаг назад. При этом, спеша установить хоть какое-то расстояние между собой и Кальсадой, она едва не упала в кресло, в котором недавно сидела.

Он смотрел на Элис, не проронив ни слова. Молчание сейчас было благом, так как лишь полный глупец мог ошибиться в значении импульсов, только что проскочивших между ними.

Оказавшись, как она считала, на безопасном расстоянии, Элис быстро взяла себя в руки и взглянула Кальсаде в глаза. Довольно храбро, отметил тот про себя.

— Как долго будет отсутствовать Роберт?

Мигель с трудом сдержал улыбку, заслышав этот тоненький, не очень уверенный голосок.

— Четыре недели, — сообщил он, заметив, что порозовевшие щечки Элис вновь заливает молочная белизна бледности: информация оказалась шокирующей.

Что, малышка, предчувствуешь, как несладко придется тебе в следующем месяце? — подумал Кальсада. Сам он определил для мисс Слейтон срок максимум в одну неделю, в течение которой не собирался скрывать своего весьма недвусмысленного интереса к рыжей красотке. В его глазах до сих пор оставалось напряженное выражение. В то же время он ясно видел, что Элис тоже смущается, не зная куда девать взгляд. На ее лице вновь появился румянец.

— Боб заверил меня, что в его отсутствие мы с вами отлично поладим во всем, — не моргнув глазом соврал он, намеренно делая акцент на окончании фразы. Включившись в игру, он привел в боевую готовность все свое мужское обаяние. — Думаю, мы действительно сумеем обо всем договориться, не так ли?

— Э-э… да, разумеется, — спокойно, хоть и с некоторой заминкой кивнула Элис, используя профессиональные навыки. Он, однако, видел, как нелегко далось ей внешнее хладнокровие. Это читалось даже в ее направленном на дверь взгляде. Судя по всему, мисс Слейтон очень хотелось удрать из кабинета. — Чем еще могу быть вам полезна? — спросила она уже едва сдерживая волнение. И хотя ответа сразу не последовало, подгибающиеся ноги сами понесли ее к выходу.

— Я бы с удовольствием выпил чашечку кофе, — произнес Кальсада, мастерски выдержав паузу. — Черный, пожалуйста.

Элис кивнула на ходу.

— И захватите папки с информацией о контрактах со всеми основными поставщиками Роберта. Особенно с теми, которых вы очаровывали на сегодняшнем приеме.

— А, компания «Брайтли и Карпентер», — сообразила Элис. Она не смотрела на Кальсаду, поэтому от его взора укрылась гримаса, появившаяся на ее лице при слове «очаровывали». — Они производят дамское белье.

— Вы сами носите его?

Вопрос заставил Элис замереть на пороге.

— Нет, — сухо обронила мисс Слейтон и отворила дверь.

— Тогда приобретите пару вещиц. Имея дело с подобным товаром, нужно знать, что он из себя представляет.

— Это не входит в мои обязанности.

— С сегодняшнего дня входит. К концу недели вы должны высказать личное мнение о белье данной фирмы. Это именно та информация, которой обязана обладать персональная секретарша главы компании, — прибавил Мигель в качестве довеска ко всему остальному.

Дверь открылась и захлопнулась, оставив его в одиночестве, но с довольной улыбкой на лице. Кальсада не сомневался, что мисс Слейтон покинула кабинет в гораздо более смятенных чувствах, нежели при обнаружении того факта, что место Боба занял совершенно другой человек.

Игра началась. И ее ход контролирует он, Мигель. Участь Элис Слейтон предрешена. Он искренне потешался, в подробностях припоминая давешнюю сцену. А через недельку он намеревался позабавиться в полное свое удовольствие.

2

По телу Элис пробежала дрожь, способствовавшая, к счастью, освобождению от внутреннего напряжения. Когда лихорадка унялась, стало лучше, но не намного. Она отметила это, направляясь через приемную к своему столу и присаживаясь на его краешек. Ей необходимо как можно скорее обрести обычное расположение духа.

Стоя с другой стороны двери кабинета, Элис пыталась освоиться с внезапной переменой ситуации. Это было нелегко хотя бы по причине отсутствия сведений о том, что же произошло на самом деле, если только не принимать во внимание состоявшуюся минуту назад откровенную попытку обольщения.

И предпринял это странное усилие не кто иной, как Мигель Кальсада!

Мигель Кальсада. Это имя вертелось в голове — пугающее, тревожное, волнующее и очаровывающее.

Что за наваждение! Элис закрыла глаза, но, как оказалось, лишь для того, чтобы перед ее внутренним взором вновь возник все тот же образ. Почти черные волосы, смуглая кожа, влажные темные глаза, притягивавшие к себе ее, несмотря на то что ей отчаянно хотелось этого избежать. И рот. Чрезвычайно чувственный, манящий, искушающий.

Элис до сих пор ощущала в себе нежную теплую пульсацию растревоженного желания. Она прикоснулась к губам, стремясь таким образом перекрыть неуместное проявление эмоций, однако оно оказалось настойчивым. И, что хуже всего, Элис снова бросило в жар при мысли о том, что его губы могли сделать с ее собственными.

Брось хитрить, жар ли это? — сказала себе Элис. Ей чудилось, что по жилам течет не просто горячая кровь, а чистая радиация. Яд. Да, пожалуй это самое подходящее определение. Лучше не скажешь. Только так можно назвать действия Мигеля Кальсады. Он отравлял ее — страстью, желанием, опасным мужским очарованием. Ему нельзя было позволять приближаться. Элис осознавала это со всей ясностью и все же не могла отделаться от ощущения, что благое намерение соблюсти дистанцию обречено на провал.

Следующая мысль вызвала лихорадочную реакцию. Этот человек — враг. Любой представитель семейства Кальсады автоматически становится недружественной стороной по отношению к Элис. Однако именно высокий, стройный и бесконечно чувственный Мигель обладает возможностью полного уничтожения заново обретенной веры Элис в себя, стоит лишь ему выяснить, кем на самом деле является секретарша главы фирмы.

Но что же Роберт? Ведь он лучше кого бы то ни было осведомлен, в какой сложной ситуации оказалась сейчас Элис. Так почему же позволил всему этому случиться? Почему подставил ее в этой нечестной, судя по всему, игре, да еще без всякого предупреждения?

Элис спрыгнула со стола и принялась задумчиво мерить шагами пол. Ей хотелось поскорее разобраться в происходящем. Как ни верти, а в Роберте сейчас сосредоточилась вся ее жизнь. Они оба не раз клялись, что не вынесут разлуки. Так почему же Боб столь безрассудно рискует их отношениями?

Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила Элис остановиться и опрометью броситься к рабочему столу. Там она нажала на телефонную кнопку, активирующую систему голосовой почты. Не может быть, чтобы Роберт сломя голову умчался кататься на лыжах и не позаботился о том, чтобы оставить хоть какое-то сообщение!

И действительно, к своему величайшему облегчению, Элис вскоре услыхала знакомый низкий голос. Роберт говорил быстро, явно торопясь: «Девочка, у меня для тебя новость. Не поверишь, но мы с Мартой сейчас улетаем в…»

За спиной Элис приоткрылась дверь кабинета. Собиравшийся куда-то выйти Кальсада, услышав голос Роберта, остановился. Тем временем звучание записи продолжалось: «…Швейцарию праздновать очередную годовщину брака. Это идея Мигеля. Остерегайся, он явится в офис и будет управлять делами, пока я не вернусь. Будь начеку. Следи за тем, что говоришь и что делаешь. И, ради Бога, смотри не влюбись в этого красавца! Я хочу по возвращении увидеть свою девочку целой и невредимой…»

Элис тихонько засмеялась, но вышло это как-то ненатурально. В свою очередь Кальсада не усмотрел в словах Роберта ничего смешного. Его губы плотно сжались, в глазах появилось жесткое выражение. Если бы Элис оглянулась и увидела его таким, то с перепугу принялась бы звать на помощь. Но она продолжала слушать запись, и Кальсада делал то же самое.

«У меня в сейфе хранятся бумаги. Ты понимаешь какие. Мне бы не хотелось, чтобы они попались на глаза Мигелю. Шифр тебе известен. Сейчас его знает и Мигель. Я сообщил ему цифровой код по глупости, впопыхах. Поэтому вынь из сейфа все мои личные бумаги и спрячь куда-нибудь до моего возвращения. Все, убегаю, Марта меня засекла. Береги себя и…»

Запись оборвалась. Дверь кабинета тихонько прикрылась, оставив Элис наедине с мыслями, ни одна из которых при сложившихся обстоятельствах не делала ее счастливее. Предупреждение Боба запоздало, и их общая тайна подвергалась большой опасности. Из всего этого также следовал вывод, что он до сих пор не решился рассказать жене о своих отношениях с Элис.

Значит, ей самой тоже следует держать язык за зубами. Марта и без того немало горя вынесла за последний год. Это Кальсада правильно сказал. Известие о похождениях мужа не самый хороший подарок к серебряной годовщине брака.

Да, но как же забрать бумаги из сейфа, когда в кабинете расположился настоящий испанский матадор?!

Мысленно употребив по отношению к Кальсаде это определение, Элис почувствовала, что щеки ее вновь запылали. Она вспомнила о другой просьбе Роберта: не влюбляться в Мигеля. Ну, положим, до этого пока далеко. А вот узнать, каков Кальсада в постели, — другое дело.

Когда Элис вошла в кабинет с кофе, исполняющий обязанности главы компании сидел за столом, перебирая бумаги. Она поставила небольшой поднос таким образом, чтобы Кальсаде удобно было дотянуться до чашки. Новый шеф не поднял головы, Элис тоже не стала нарушать тишину. Однако даже просто видеть его оказалось для нее нелегким испытанием.

И все же голыми руками тебе меня не взять, подумала Элис, еще раз припомнив напутствие Боба. Она возлагала большие надежды на то, что каждодневное общение с Кальсадой быстро сгладит новизну ощущений и жизнь снова войдет в колею.

За окном буйствовало солнце. Сообразив, что Кальсаде припекает спину, Элис решила задернуть шторы. Но, подняв руку, она на минутку задержалась, любуясь тем, как золотистые лучи ласкают блестящие черные волосы на его голове, растекаются по широким плечам, чтобы скользнуть по белым рукавам рубашки на красивые смуглые кисти с тонкими длинными пальцами и аккуратно очерченными ногтями.

Есть ли в этом человеке хоть что-то, что ей не нравится? Вряд ли. К примеру, форма носа сейчас казалась очень милой. У Элис даже кончики пальцев закололо, так ей захотелось потрогать горбинку на его переносице. А затем можно медленно спуститься к губам и…

Нет, так дальше не пойдет! Плотно задернув шторы, Элис повернулась, чтобы удалиться, но тут Кальсада подал голос:

— Мне нравится солнце. Моя испанская кровь нуждается в тепле.

— Но я решила, что…

— Раздвиньте шторы! — перебил он почти сердито.

Дивясь этой внезапной вспышке раздражительности, Элис молча раздернула шторы. Атмосфера в кабинете явно накалилась. Новая метла по-новому метет, сказала себе Элис. А перемены иногда бывают утомительны. Странно, но ее ничуть не задел авторитарный тон Кальсады.

— Есть какие-нибудь сообщения? — спросил он. Элис мгновенно замерла, застигнутая врасплох.

— Нет, — выдавила она сквозь невесть откуда взявшийся ком в горле.

— Даже от Роберта? Мне казалось, что он догадается хотя бы позвонить, проверить, все ли в порядке…

— Пока никаких известий не было, — произнесла она.

Кальсада вдруг откинулся на спинку кресла и крутанулся в нем так, чтобы оказаться лицом к Элис. Он прищурился и окинул ее испытующим взглядом. Та почувствовала, что напряженность между ними нарастает с бешеной скоростью, причем на этот раз дело было вовсе не в мужской притягательности Мигеля, а в злобе, которая, казалось, сочилась из пор его кожи.