Тот забрался на лошадь и обхватил Варну руками. Если бы она могла — послала бы мужика к черту, но третий закон гласит: «Охотник из Мрачного Взвода не имеет права отказать тому, кто просит помощи».

Можно было посадить мужика к Дарию, но если незнакомец узнает, что рядом с ним упырь, то крик поднимется до самых небес.

Они быстро добрались до крошечной деревушки на десяток дворов. Мужик дрожащим пальцем указал на старый колодец и попятился, предпочтя держаться подальше.

— Кто тут у нас… — пробормотал Дарий, заглядывая в колодец.

— Смотри, чтобы тебя воротом [Ворот — простейший механизм, состоящий из вращаемого рукояткой горизонтального вала с навивающейся на него веревкой или цепью, которая крепится к грузу.] не ударило. — Варна привязала лошадь и подошла ближе. — Чувствуешь что-то?

— Нет. — Он пожал плечами. — Совсем ничего не…

Из колодца вырвался толстый бордовый язык. Обвив руку Дария, он резко потащил его за собой. Раздался треск рвущейся ткани.

— Сволочь! — выкрикнул Дарий.

Он выхватил серп и полоснул тварь. Та утробно зарычала, и истекающий черной кровью язык втянулся обратно в колодец.

— Лизун, — заключила Варна. — Так я и думала.

— Предупредить меня не могла? — Дарий пошевелил рукой. — Повезло, что только из сустава выскочила.

С противным треском он вправил плечо и раздраженно откинул капюшон. Увидев его белесые глаза, перепуганный мужик вдруг упал на колени и заголосил:

— Что же это такое творится-то, а?! Упырь на нашей земле! Упырь!

— Сам ты упырь. — Дарий откинул капюшон. — Можешь…

— Свят, свят, свят! — заорал мужик, пытаясь уползти подальше. — Свят, свят, свят!

Варна достала из сумки пару склянок с заговоренными настоями и подошла к колодцу. Она не стала наклоняться, чтобы рассмотреть лизуна, просто вылила содержимое в воду и замерла, дожидаясь, пока зелья подействуют.

— Долго, — тихо сказал Дарий.

— Сама знаю. — Она прислушалась. — Он даже не кашляет.

Обернувшись, Варна внимательно осмотрела кучно стоящие избы. Странно, но на улице нет ни одной живой души. Попрятались они все, что ли?

Варна нехотя обратилась к дремлющей внутри силе. Пелена перед глазами дрогнула, очертания домов стали зыбкими, и морок медленно растаял, явив им истину.

Деревня на месте, да только давно опустевшая. Ставни отвалились, двери сняты с петель, по земле стелется туман, а на небе нет солнца — над проклятым местом стоит беззвездная ночь.

— Чур меня… — пробормотал Дарий. — Это что, ловушка?

Колодца тоже давно нет — от него осталась только дыра в земле, из которой поднимается смрад. Варна с опаской заглянула внутрь и отпрянула: на дне лежали распухшие тела жителей, частично истлевшие и отравившие воду.

Скрипнула дверь, Варна вскинула меч и взглядом нашла источник звука — из дома пыталась выйти женщина в грязном сарафане, но никак не могла переступить через порог.

— Заложная [Заложные покойники — по славянским верованиям, умершие неестественной смертью люди, не получившие упокоения.]! — выдохнул Дарий.

Едва он замолчал, отовсюду, из всех окон и дверей, полезли мертвецы.

Заложные рычали, стонали, надвигались, волоча ноги. С пожелтевших скелетов сползала кожа, истлевшая одежда была покрыта пятнами и кровью. Оживленные чьей-то злой волей, теперь они подчинялись одному чувству — голоду.

Варна бросилась к избе, надеясь найти в ней укрытие, но дорогу ей преградил раздувшийся, посиневший покойник. Серебряный клинок запел в ее руках — и голова мертвеца покатилась по земле. Тело грузно осело на землю.

— Некуда бежать! — выкрикнул Дарий. — Варна, нужно дать им бой!

— Их слишком много!

Из колодца полезли утопленники.

Дарий вынул косу из ножен на спине, во вторую руку взял серебряный серп и заговорил:

— Отец наш Небесный, дай мне сил, дай мне воли. Пусть рука моя не знает промаха, пусть сердце не знает жалости. Защити, Отец, от проклятий и ядов, от ведьминых взглядов, от морока и порока, от слова дурного…

— …от страха и боли, — продолжила Варна, — от слабости плоти, аминь!

Свисающая с рукояти косы цепь звякнула, Дарий раскрутил ее над головой и бросился в толпу мертвецов.

Черный плащ окутывал его, словно саван. Прикоснувшиеся к нему покойники выли и исходили паром: ткань, тридцать три дня пролежавшая в святой воде под укоризненным взглядом нового Бога, обжигала их плоть. Вышитые на плаще руны защищали Дария от существ, призванных из Нави.

Варна оперлась ногой на костлявую грудь мертвеца и выдернула застрявший меч. Заложные наступали, теснили их к избе.

— Посторонись!

Огромный жеребец проскакал мимо, втаптывая в грязь зазевавшихся мертвецов. Наездница развернула коня и ринулась обратно, рубя мечом направо и налево.

— Разойдись! — выкрикнула она и на ходу спрыгнула с лошади.

Стоя спиной к спине, они отбивались от наступающих мертвецов, сражались до тех пор, пока последний заложный не упал к их ногам.

Варна стерла с лица черную желчь и кивнула охотнице. Та поправила повязку на правом глазу и сдержанно кивнула в ответ.

— Нина. — Дарий опустил наконец косу и спрятал серп под плащ.

— Не ожидала вас здесь встретить, — откликнулась их бывшая наставница.

— Рада видеть тебя в добром здравии. — Варна выдавила принужденную улыбку.

— Что это было? — Нина подняла лицо к светлеющему небу.

— Морок, — сказала Варна. — Что делать будем?

— Жечь, — жестко ответила наставница.

— Аминь, — пробормотал Дарий. — Я займусь теми, что остались в домах.

На ходу доставая из поясной сумки лучину, он кое-как перебрался через груду бездыханных тел и пошел к скучившимся неподалеку избам.

— Хорошо, что ты оказалась здесь, — нарушая затянувшуюся тишину, сказала Варна.

— Мешу [Меша — безобидный проклятый дух, принимающий облик черного зверя и пугающий людей.] гоняла неподалеку. Сколько бы ни старалась объяснить местным, что вреда он не причинит, — без толку; прогони — и всё тут.

Нина запалила лучину, присела и подожгла истлевшую одежду мертвеца. Варна отошла в сторону, чтобы не мешать ей. Кожей чувствовала напряжение, повисшее в воздухе.

— Ты выросла. — Нина выпрямилась и окинула Варну придирчивым взглядом. — Десять лет прошло, да? Годы идут, а заложных в этих землях меньше не становится.

— Ты права.

Это совсем не походило на разговор людей, которые много лет делили кров и еду, но сказать Варне было нечего. Она вдруг отчетливо вспомнила последний день, проведенный под сводами церкви, и злую, звонкую пощечину, которой Нина наградила ее на прощание.

— Ну, а он как? — Наставница посмотрела на суетящегося у горящей избы Дария.

— Все еще мертв, — ответила Варна. — Где Мстислав?

— Бог его знает. Мы разъехались в разные стороны семь лет назад, и с тех пор я ничего о нем не слышала.

Несколько бесконечно долгих мгновений они стояли молча, а затем Нина сказала:

— Я должна была убить вас обоих.

— Сделанного не воротишь, — откликнулась Варна.

— К сожалению.

Взгляд Нины был острым, словно бритва. Минувшие годы закалили ее, не оставив и намека на былое тепло, а стена, разделившая их после смерти Дария, стала только прочнее.

— Я получила ваше послание. — Нина вытащила из кармана плаща свернутую записку. — Думаю, в Моррей нам лучше отправиться вместе.

Не дождавшись ответа, она развернулась на каблуках и направилась к лошади. Варна проводила наставницу хмурым взглядом, вспоминая, какой эта женщина была прежде.

Отстраненная и холодная, Нина никогда не пыталась заменить сиротам мать. Она делала все, чтобы ребятня не чувствовала себя в церкви как дома и, что намного важнее, чтобы никто из детей не привязался к ней. Варна и сама пыталась заслужить внимание наставницы, но очень скоро поняла, что это бессмысленная затея.

Дарий бесшумно приблизился и встал рядом.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил он.

— Нина случилась. — Варна поежилась. — Полезай на лошадь, нужно добраться до Моррея до наступления ночи.

— Не бери в голову. — Дарий ласково провел рукой по ее грязной щеке. — Сама знаешь: старые охотники не меняются.

Варна прижалась щекой к его ладони, но тут же отпрянула, почувствовав ее холод. Даже спустя столько лет она все еще не привыкла к тому, что Дарий мертв. В ее памяти он навсегда останется темноглазым мальчишкой, готовым посвятить свою жизнь служению новому Богу.

— Поехали. — Она мягко похлопала его по плечу. — Нина ждет.