Глава 4. Тогда

В первый же день, после того как ее силой подняли с постели, она снова подралась с Дарием, а когда ему на помощь сбежалась остальная ребятня, разбила нос девчонке. Оттащить Варну удалось только с помощью Мстислава, который сгреб ее в охапку и вынес из комнаты.

Он не отпускал Варну до тех пор, пока плита над их головами не поднялась и они не оказались в гулком зале церкви. Распятый на огромном кресте человек устремил на них свой измученный, укоризненный взгляд.

— Нельзя драться с братьями, — сказал Мстислав.

— Они мне не братья, — упрямо ответила Варна. — Я их даже не знаю!

— Дарий взял тебя на поруки и…

— Знать не знаю, что это.

— Все твои поступки будут сказываться и на нем. Если станешь вести себя плохо — он тоже будет наказан.

— Какое-то глупое правило, — задиристо заявила она. — Мама говорит, что каждый должен получать то, что заслужил.

— А ты заслужила, чтобы тебя бросили в лесу? — Взгляд Мстислава смягчился. — Мы — твоя новая семья, Варна, нравится тебе это или нет.

Она не понимала, почему им есть дело до нее, почему этот мужчина с усталым взглядом тратит свое время, чтобы убедить ее в чем-то. Они могли бросить Варну. Как батюшка.

— Зачем я вам?

— Ты дочь нового Бога, мы должны о тебе позаботиться, — просто ответил Мстислав. — Когда-нибудь мы построим приют для таких, как ты, но не сейчас. Пока у нас, — он задумался, — недостаточно влияния. Понимаешь, о чем я?

Варна покачала головой. Ей семь лет, конечно, она ничего не понимала. Но Мстислав старался говорить так, чтобы она поняла его; не хотелось признаваться, но ей это было приятно. Мама никогда ничего не объясняла, просто говорила, что́ делать, а батюшка больше молчал. Только бабушка была добра к ней, но она слишком рано ушла в Навь.

— Остальных тоже бросили? — спросила Варна.

— По большей части. — Мстислав кивнул. — Кто-то лишился родителей из-за болезни, от кого-то отказались, а кто-то сам сбежал. Так или иначе, теперь все они — твоя семья. И мы тоже. — Он указал на себя пальцем, будто она совсем глупая. — Перестань хотя бы драться с ними.

Варна пожала плечами, давая понять, что подумает об этом. Непонятно, откуда в ней взялось столько дерзости — дома ей стоило большого труда даже взгляд от пола оторвать. Варна не смела перечить родителям, делала все, о чем просили, потому что она — старшая, «потому что она должна» — так говорила матушка.

— Можно нам уже подняться? — раздался из прохода в полу голос одного из мальчишек. Мстислав жестом подозвал их.

Помимо Варны, на попечении церкви находилось шестеро детей, все старше нее, но ненамного. Четверо мальчишек и две девочки. И все косились на нее с подозрением.

— Варну следует крестить, — объявил Мстислав.

По ее спине побежали мурашки. Что это значит? Почему-то в голове возникло ужасное предположение, что крещение — это распятие. Придется провисеть несколько дней на кресте, как их странный Бог, с гвоздями в стопах и ладонях.

Она расплакалась.

— Солнце только встало, а ты уже детей до слез доводишь? — В зал поднялась Нина. — Что тут творится?

— Варна не хочет креститься, — с готовностью сообщил один из мальчишек.

— Вы тоже не хотели, — напомнила наставница. — Чего ревешь?

Теплая рука коснулась подбородка, Варна подняла взгляд. Нина смотрела на нее с любопытством.

— Ну? — нетерпеливо потребовала ответа наставница.

— Это ведь больно! — выкрикнула Варна. — Можно мне не креститься?

Краем глаза она заметила, как переглядываются дети. Мстислав тоже выглядел озадаченным.

— Мы погрузим тебя в воду и…

— Топить будете?! — взвизгнула Варна и вырвалась из рук Нины.

— Дикарка, — фыркнул один из мальчишек.

— Данияр! — громко оборвал его Мстислав.

Но Варна уже бежала на темноволосого мальчишку, готовая дать ему отпор. Если позволить над собой насмехаться, то так и останешься никем, и играть тебя звать не будут, и мнения твоего не спросят! Она сшибла его с ног, ударив головой в живот.

— Варна! — в один голос выкрикнули Нина и Мстислав.

Но она ничего не слышала из-за шума крови в ушах. Кто-то попытался оттащить ее, но она вцепилась в волосы противника изо всех сил и не собиралась сдаваться.

— Как была дикаркой, так и останешься! — выкрикнул Данияр, извивавшийся под ней. — Блаженная!

Тут чей-то кулак врезался в его скулу — и мальчишка заскулил. Варна уставилась на Дария, на лице которого застыла мрачная решимость.

— Сам ты дикарь! — выпалил он.

— Сколько будет продолжаться этот шум?!

Сильные руки оттащили Варну от жертвы, незнакомый мужчина поднял ее над полом, хорошенько встряхнул и сказал:

— Я научу тебя послушанию розгами, если ты продолжишь избивать наших детей. Тебе понятно?

Она сжала зубы и не ответила.

— Отведите ее к реке. Нельзя допускать ее к молитве, пока она некрещеная, — велел мужчина. — Дарий, — он поманил его к себе, — пять ударов по ладоням.

— Но… — начал было мальчик, но мужчина перебил его:

— Не смей спорить со мной. Ты ударил брата.

— Но защитил сестру! — заявил Дарий.

Взрослые переглянулись. Нина пожала плечами, мол, в словах мальчика есть смысл.

— По два удара каждому. Тебе, — мужчина указал на Дария, — ей и Данияру.

Дарий кивнул, как кивают взрослые, с чувством полного понимания и смирения. Он поправил косоворотку и подал руку лежащему на полу Данияру. Тот нехотя принял ее и встал.

Им не дали позавтракать, даже помолиться не дали, сразу вывели из церкви и отправили вниз по склону, к реке, о которой говорил Тихомир, — так старшие называли незнакомца с печальным лицом.

Варна шла рядом с ним, понурив голову. Похоже, сегодня ее не повесят на крест, но что тогда? Попытаются утопить? Будут держать под водой, пока она не уверует в Бога? Как бы то ни было, соврет, скажет, что поверила, а сама будет верить в старых богов. «Ничего эти люди не понимают, не ведают, — так говорила бабушка. — Их глаза закрыты, они не желают видеть мир Прави, чужой Бог заставил их сойти с тропы предков».

Река оказалась мелкой и узкой, такую и вброд перейти можно. Варна остановилась недалеко от воды и обняла себя руками, чтобы защититься от колючего ветра. Скоро зима, вот-вот осень перестанет быть ласковой, на землю упадет первый снег, жизнь в деревнях замедлится, ребятня будет каждый день кататься на деревянных ледянках. А что станут делать сироты из церкви? Им позволяют играть или они только и делают, что молятся?

Тихомир снял плащ — под ним оказалась белая рубаха и такие же белые штаны. Он поманил Варну к себе, а она ни шагу не сделала, будто к земле приросла. Не потащит же он ее в воду силой?

— Иди. — Дарий подтолкнул ее в спину. — Это не больно.

— Точно? — Она недоверчиво посмотрела на него.

— Трусиха, — прошептал Данияр, за что получил тычок под ребра от рыжеволосой девчонки.

— Ты не сможешь остаться на святой земле, если продолжишь поклоняться старым богам, — тихо сказал Дарий. — А идти тебе некуда.

— Но я и вашему Богу поклоняться не хочу.

— Потом поймешь, — пообещал Дарий.

Идти ей и впрямь было некуда, вряд ли родители обрадуются, увидев ее на пороге. В лучшем случае просто не пустят в дом, в худшем — снова попытаются избавиться от нее, только на этот раз наверняка.

Галька больно царапала ноги, но она все равно шла к Тихомиру. Дарий сказал, что обувь нужно снять, — пришлось подчиниться. Смирение — об этом они говорят? О нежелании создавать проблемы окружающим? О тупом согласии со всем, что предложат? Она чувствовала себя скотом, безвольно идущим на заклание. Отныне в ее голове смирение равно безволию.

— Господь примет тебя, — сказал Тихомир. — А ты принимаешь Его сердцем и духом?

Он не захотел бы слышать правду.

— Да, — ответила Варна.

— Готова ли ты отказаться от многобожия?

— Готова.

— Готова ли отказаться от обрядов языческих?

— Готова.

— Войди в воду, Варна, — сказал Тихомир.

Она вошла в реку, и в этом не было ничего приятного — вода ледяная, ветер пронизывающий, ее сразу же затрясло. Тихомир забрел следом, встал рядом и подложил руку ей под спину.

— Во имя Отца, — он сложил ее руки крестом на груди и заставил откинуться назад, — и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Последнее слово она услышала за мгновение до того, как Тихомир погрузил ее в воду.

Ничего не произошло. Сначала.

Вдруг прямо над собой она увидела дрожащий человеческий образ. Он проплыл над ней, увлекая за собой сонм таких же бесплотных существ. Они смотрели на нее с осуждением, будто она предала их, отрешившись от старых богов. Ей захотелось закричать, рассказать им, что ее вынудили, но Варна не могла пошевелиться.

Морок пропал, с неба упал золотой луч, такой яркий, что она зажмурилась, но кожей ощутила его ласковое тепло. Коснувшись ее лба, невесть откуда взявшийся свет подарил покой и надежду — чувства, доселе ей неведомые.

Но вдруг тепло пропало, черный чад окутал ее, поднялся над водой, объял Тихомира, и это было не видение — мужчина резко достал ее из воды, руками разгоняя вороные хвосты дыма.

— Изыди! — выкрикнул Тихомир, доставая из-за пазухи крест.