Гигант поднес к груди кулак в латной перчатке, в котором запросто уместилась бы голова самого Тугана. Вокс-динамики, встроенные в основание гололитической платформы, со щелчками включились.

— Рад нашей встрече, канцлер Шегай Туган, — отозвался великан низким, но на удивление мелодичным голосом с лиричными нотками, создаваемыми ярко выраженным тягучим акцентом.

Туган не стал уточнять, откуда Небесному воину известно его имя.

— Я Джогатен, магистр клинков, хан-командующий Белых Шрамов, — продолжил гигант. — Вместе со мной в систему явилось и мое братство в полном составе. Мы прибыли со всей возможной поспешностью.

— Течения эмпиреев благоволили вам, великий гетман. — Туган употребил почетное обращение уроженцев Дарканда к Небесным воинам. — Мы не ожидали, что вы вернетесь так рано.

— Ты ошибаешься, — отрезал воин. — Мы прибыли не рано. Мы опоздали, причем безнадежно.

— Я… не понимаю, — пробормотал Туган, с трудом осмысливая слова гиганта.

— Тебе и не нужно понимать. Сюда движется враг — невероятно опасная и безжалостная раса ксеносов. Задын арга моего братства много раз видел его в грезах и видениях. Сама планета уже содрогается, предчувствуя их прибытие. Необходимо срочно укрыть кочевые племена в стенах столицы.

— Я доложу об этом командующему Харрену, — ответил канцлер, а когда до него наконец дошел смысл слов Джогатена, спросил, с трудом сохраняя лицо под грузом внезапно нахлынувшего страха: — Какая именно раса? Я… мне потребуется санкция…

— Почему губернатор Харрен лично не явился переговорить со мной? — перебил его хан. — Белые Шрамы недостойны его внимания?

— Мы… мы не ждали вас так скоро, великий гетман. — Туган силой заставил себя повернуться к великану. — Сегодня День Схождения. Губернатора пригласили на церемонию начала палящего сезона. Я немедленно его приведу.

— Передай ему мои слова, — велел Джогатен. — У нас заканчивается время. Немедленно начинайте перемещение племен в столицу. Скоро нас накроет Тень в варпе.

— Тень?.. — запнулся степняк, изо всех сил сдерживая дрожь в голосе. Канцлеру не пристало показывать свой страх, пусть даже перед лицом Небесного воина.

— Вы все получите полный инструктаж, когда мы высадимся, — заверил его Джогатен. — А теперь иди и начинай подготовку, канцлер.

Туган поспешно закивал, а затем скрестил руки и склонил голову в почтительном поклоне, каким на Дарканде традиционно выражали согласие.

— Ваша воля будет исполнена, великий гетман, — произнес он. — Я вернусь так скоро, как только смогу.

— Молюсь, чтобы так и было, канцлер Туган, — ответил Джогатен.

Огромный призрак пристально поглядел на смертного с высоты своего роста, словно ястреб, выслеживающий добычу, а затем, мигнув, пропал.

Когда люмены опять зажглись в полную силу, Туган повернулся к Ганьзоригу.

— Объяви тревогу с кодом «алеф» по всем департаментам, созови кабинет и вызови губернатора, даже если придется прервать церемонию — мне все равно.

— Слушаюсь, — ответил Ганьзориг и обратился к одному из вокс-операторов: — Срочно открой защищенный канал связи с командующим Харреном, максимальный приоритет.

Под щелканье пальцев по руническим клавишам, эхом зазвеневшее в стенах вспомогательной станции, Ганьзориг и Туган направились к двери. Но выйти не успели. Люк отъехал в сторону, и в помещение вошли шестеро бойцов Стражи Вершины в охряных бронежилетах. Впереди шагал Нергюи.

Нергюи — магистр стражи, капитан дозора — возглавлял службу охраны правительственного района Небопада. Как и сам Туган, он принадлежал к чрезвычайно редкой породе степняков, допущенных в столичный внутренний круг. При взгляде на канцлера и магистра стражи сторонний наблюдатель мог решить, что оба, должно быть, уважали друг друга на инстинктивном уровне. На деле же все было ровно наоборот: они родились во враждующих племенах — туг-аи и шонтай. Каждая их встреча несла оттенок соперничества.

Туган остановился, когда Нергюи с подчиненными при оружии и в полном обмундировании ступили внутрь вспомогательной станции.

— Что вы здесь делаете? — возмутился Туган.

— Имело место нарушение безопасности, — ответил Нергюи, останавливаясь перед канцлером. Люди, следовавшие за капитаном, окружили его плотным кольцом.

Лица бойцов скрывали закрытые бронированные щитки. С визоров на Тугана скалились в немом рыке клыкастые морды степных псов. По тому, как в зале оборвалось щелканье пальцев по рунным панелям, Канцлер понял, что вокс-адепты прекратили передачу. Все смотрели только на него. Волосы на затылке Тугана зашевелились.

— Какое именно нарушение? — резко спросил канцлер. Ганьзориг, тоже, по-видимому, взволнованный внезапным появлением Стражи Вершины, теребил воротник своей мантии.

— Первого уровня, — ответил Нергюи и шагнул вперед, оттесняя Тугана вглубь зала.

— Я должен немедленно увидеться с командующим Харреном, — потребовал канцлер.

— Командующий занят, — бросил капитан. — Его представляют церемониймейстеру.

— Небесные воины уже в пути, — сообщил Туган как можно более спокойным и ровным тоном в попытке вернуть себе контроль над ситуацией. — Они прибудут раньше, чем мы ожидали.

Канцлер надеялся, что упоминание Небесных воинов собьет с Нергюи спесь. Но этого не произошло. Магистр стражи лишь растянул губы в улыбке на лице, неподвижном, как у мертвеца.

— Все идет как предвидел Высокий провозвестник, — проговорил он. — Спасение уже близко.

Магистр стражи повернулся к своим бойцам и указал на Тугана.

— Взять его.

Канцлер потянулся к дрексийскому автопистолету под мантией, но слишком медленно. Солдаты бросились к нему и прижали руки к бокам. Уже немолодой канцлер не имел никаких шансов против толпы одоспешенных стражников.

— Вокс-майориса тоже, — рыкнул Нергюи.

Ганьзориг бросился к запасному выходу станции, но тут же попал в руки служителей. Майорис не стал сопротивляться.

— Отпустите меня! — воскликнул Туган.

С бешено колотящимся сердцем он попытался вырваться из рук захватчиков. В груди закипал гнев. Канцлер, священник, советник — титулы больше не имели значения. Туган был сыном степей, гордым и свирепым. Какое бы предательство ни разворачивалось прямо у него на глазах, какое бы безумие ни охватило окружающих, он так легко не сдастся. Канцлер плюнул в Нергюи.

В ответ капитан ударил его. Кулак с глухим звуком врезался Тугану в живот. Канцлер задохнулся от боли, но стражники Вершины не дали ему упасть.

— Мы и есть нарушители, — осклабился Нергюи, в упор придвинувшись к лицу Тугана. От капитана густо несло прокисшим ятовым молоком и оружейной смазкой.

Канцлер попытался боднуть подлеца, но один из стражников ухватил его за пучок седых волос на макушке и потянул назад.

Нергюи расхохотался. В его черных глазах не осталось никаких эмоций, только голод.

— Я так давно мечтал об этом. — Магистр стражи извлек из ножен кинджал — длинный бритвенно-острый нож, с которыми жители степей не расставались. — Туг-айский выродок.

Капитан вонзил клинок Тугану в живот. Канцлер охнул — скорее от изумления, чем от боли. Какая-то часть его разума отказывалась принимать то, что сейчас происходило.

А затем пришла боль. Туган сдавленно закричал сквозь руку в перчатке, закрывшую ему рот, задергавшись в железной хватке стражников Вершины. Вопль Ганьзорига оборвался, когда вокс-адепты ударили его головой о коммуникационный модуль, а потом, сбив несчастного на пол, принялись избивать ногами. Служители не останавливались, пока вокс-майорис не перестал шевелиться. Это заняло много времени.

Нерпой — медленно, очень медленно — провернул нож в животе Тугана. Мантия канцлера окрасилась красным и промокла насквозь. Капитан с кривой ухмылкой на плоском темном лице глядел умирающему Тугану прямо в глаза. Происходящее едва ли могло называться хладнокровным политическим убийством или спланированным государственным переворотом. Черты мужчин и женщин, с которыми Туган и Ганьзориг работали много лет, исказились чудовищным, нечеловеческим смешением незамутненной ненависти и злорадства. В диких взглядах каждого человека в зале сквозил глубокий всепоглощающий голод. Туган, парализованный нестерпимой болью и ослабевший от кровопотери, утратил волю к сопротивлению. Остальные стражи Вершины тоже вытащили церемониальные кинджалы и подступили ближе, столпившись вокруг Нергюи. Те, что держали канцлера, ослабили хватку, выпуская умирающего.

Как и многие до него, Туган не раз задавался вопросом, о чем будет думать в смертный час. Казалось естественным, что его последние мысли будут, например, о красотах родных степей или о семье. Однако же не о степях думал канцлер, когда падал на пол вспомогательной вокс-станции под ударами ножей. Не вспомнил он ни своих дядьев, ни сестер, ни мать, ни отца, ни кузенов. Его мысли всецело объял ужас. Ужас от осознания, что он подвел гиганта в белых доспехах. Ужас перед тем, что наступало на его народ и на его планету из глубин космической пустоты.

Ужас перед тем злом, что уже явилось сюда и затаилось в самом сердце Небопада.

Говорите, вы знаете, что таится на задворках разума сломленного человека? А я говорю вам, братья бури, что не все призраки рождаются из заблуждений смятения и печали. Некоторые все время стоят подле нас, где бы мы ни были и куда бы ни шли. Там, где пересекаются прошлое и будущее, живут и дышат призраки настоящего. И творить они вольны все, что им только будет угодно.

Таргутай Есугэй, старший грозовой пророк Белых Шрамов