— Если Элайда намерена затягивать дело без всякой нужды, то я сегодня в этом больше не участвую, — заявила Фелана, обведя всех присутствующих, включая и Николь, хмурым взором. — Если девчонку нужно усмирить и казнить, этого ей хватит.

Подобрав юбки, желтоволосая сестра взбежала по ступеням мимо Николь. Она и в самом деле взбежала! И когда она исчезала внутри, ее по-прежнему окружало сияние саидар.

— Согласна, — холодно заметила Приталле. — Хэррил, ты собираешься отвести Кровавое Копье в конюшню? Пожалуй, пройдусь-ка я с тобой.

Хэррил носил плащ-хамелеон Стража: когда он стоял неподвижно, его, казалось, не было видно почти целиком, а когда он двигался, по плащу пробегала цветовая рябь. Ни слова не говоря, с тем же каменным лицом, он последовал за Приталле в ночь, но то и дело оглядывался через плечо, явно охраняя ее со спины. И вокруг Приталле также сохранялось свечение. Что-то здесь происходит такое, о чем Эгвейн ничего не знала и не догадывалась.

Вдруг Николь раскинула юбки, склоняясь в новом реверансе, на сей раз заметно более низком и почтительном, и торопливо, сбивчиво выпалила:

— Прошу прощения за свой побег, мать. Я думала, здесь мне разрешат учиться быстрее. Мы с Арейной думали…

— Не смей называть ее так! — рявкнула Кэтрин, и хлыст Воздуха стегнул послушницу пониже спины с такой силой, что та взвизгнула и подскочила. — Если ты сегодня вечером прислуживаешь Престолу Амерлин, дитя мое, то возвращайся и передай ей, что ее приказы будут исполнены. Так я сказала. Давай пошевеливайся!

Бросив последний, отчаянный взгляд на Эгвейн, Николь подхватила полу плаща и юбки и заспешила вверх по лестнице, причем так торопилась, что дважды споткнулась и чудом не упала на каменные ступени. Бедняжка Николь! Вне всяких сомнений, ее надежды рухнули, и если Башня прознает, сколько ей лет… Должно быть, она солгала о своем возрасте, иначе бы ее не приняли; ложь входила в перечень нескольких ее дурных привычек.

Эгвейн выбросила мысли о девчонке вон из головы. Пусть теперь кто-то другой думает о Николь, ей уже не до этого.

— Незачем пугать дитя до смерти, — промолвила Бериша. — Послушниц необходимо направлять и наставлять, а не запугивать.

Удивительно, как сильно ее мнение об обучении отличается от ее взглядов на закон и его исполнение.

Кэтрин и Барасин вместе резко повернулись к Серой сестре, вперившись в нее взглядами. Ни дать ни взять две кошки, только увидели они сейчас не другую кошку, а мышь.

— Ты хочешь сказать, что пойдешь с нами к Сильвиане одна? — спросила Кэтрин, улыбка, скривившая ее губы, определенно не сулила ничего хорошего.

— Ты не боишься, Серая? — сказала Барасин с насмешливой ноткой в голосе. По какой-то причине она слегка взмахнула рукой, так что закачалась длинная бахрома ее шали. — Ты одна, а нас двое?

Два ливрейных грума застыли статуями, вид у них был как у любого человека, который горячо желает оказаться где-нибудь подальше от происходящего и надеется, что его не заметят, если он замрет и не шелохнется.

Бериша ростом была не выше Эгвейн, но она выпрямилась и крепко стянула шаль на плечах:

— Угрозы особо запрещены законом Баш…

— Разве Барасин угрожает тебе? — мягким тоном перебила ее Кэтрин. Мягким, но в этой мягкости таилась острая сталь. — Она просто спросила, боишься ли ты. А разве тебе есть чего бояться?

Бериша встревоженно облизнула губы. В лице ее не было ни кровинки, а глаза округлялись и округлялись, словно бы она увидела нечто такое, чего видеть совершенно не желала.

— Я… Думаю, лучше я немного прогуляюсь на свежем воздухе, — наконец промолвила она сдавленным голосом и бочком-бочком двинулась прочь, не сводя глаз с двух Красных сестер.

Кэтрин издала негромкий, довольный смешок.

Это уже совершенное безумие! Даже сестры, которые ненавидели друг дружку всеми фибрами души, не вели себя таким образом. Ни одна женщина, так легко поддающаяся страху, как Бериша, вообще никогда не стала бы Айз Седай. Что-то случилось в Белой Башне. Что-то очень плохое.

— Веди ее, — сказала Кэтрин, двинувшись к ступеням.

Наконец-то отпустив саидар, Барасин крепко ухватила Эгвейн под руку и шагнула следом за Кэтрин. Девушке не оставалось ничего иного, кроме как подобрать юбки и без всякого сопротивления пойти с двумя Красными сестрами. Однако она почему-то, как ни странно, воспрянула духом.

Войдя в стены Башни, Эгвейн и вправду испытала чувство, словно бы вернулась домой. Белые стены с украшавшими их фризами и гобеленами, яркие краски плиток пола — все казалось знакомым, точно матушкина кухня. И даже более того, ведь матушкину кухню она в последний раз видела очень давно, а эти коридоры — считай, совсем недавно. С каждым вдохом у нее все больше и больше крепло ощущение, что она — дома. Но чувствовалась вдобавок и некая странность. Высокие светильники были зажжены, и час не мог быть такой уж поздний, но Эгвейн никого не видела. В коридорах Башни всегда можно встретить неспешно идущую сестру — даже в самую глухую полночь нет-нет да и попадется навстречу кто-то из Айз Седай. У нее в памяти запечатлелся образ одной сестры, которую она мельком увидела, торопливо пробегая по коридору поздним вечером, — та ступала так царственно и так грациозно, что Эгвейн в отчаянии подумала, что ей никогда такой не стать. Айз Седай придерживались собственного распорядка дня, и кое-кому из Коричневых сестер вряд ли бы понравилось, если бы их посмели разбудить днем. По ночам их мало что отвлекало от исследований, мало что отрывало от чтения. Но сейчас коридоры Башни словно вымерли. Ни Кэтрин, ни Барасин ни словом не отметили эту странность, и они продолжали свой путь по безжизненным переходам, где, кроме них троих, будто никого и не было. По-видимому, эта безмолвная пустота теперь была в порядке вещей.

Когда Эгвейн и ее конвоирши достигли ниши с лестницей из светлого камня, там им наконец-то встретилась другая сестра. По ступеням поднималась пухленькая женщина в дорожном платье с разрезами, украшенными красными вставками; казалось, губы ее вот-вот сложатся в улыбку. С ее плеч свисала шаль, отороченная длинной шелковой бахромой красного цвета. Очень странно: ладно, Кэтрин и прочие красовались в цветных шалях возле причалов, чтобы всем было совершенно понятно, кто они такие, — но в самом Тар Валоне никому в голову не пришло бы побеспокоить женщину с бахромчатой шалью, и прохожие старались держаться поодаль от нее, особенно мужчины. Но с какой стати понадобилось носить шаль в Башне?

При виде Эгвейн незнакомка сверкнула ярко-синими глазами, приподняла густые черные брови. Она подбоченилась, уперев кулаки в широкие бедра и позволив шали соскользнуть на локти. Эгвейн подумала, что эту женщину она раньше никогда не видела, хотя обратное, по-видимому, неверно.

— Ага, вот она, эта девчонка ал’Вир. Это ее послали в Северную гавань? За ночную работку Элайда вас щедро вознаградит. Уж воздаст по заслугам. Нет, но взгляните на нее. Взгляните, как она стоит. Можно подумать, вы для нее почетный эскорт. Мне-то казалось, она будет рыдать и причитать, взывать о милосердии.

— По-моему, она еще одурманена настоем. Сознание совсем притуплено, — пробурчала Кэтрин, искоса бросив на Эгвейн недобрый взгляд. — Кажется, она не понимает своего положения.

Барасин, продолжая держать Эгвейн за локоть, энергично встряхнула девушку, но та, слегка пошатнувшись, сумела удержать равновесие. Лицо ее оставалось спокойным, она делала вид, что не замечает взглядов, которыми окидывала ее высокая женщина.

— М-да, в шоке, — покивав, промолвила пухлая Красная. Только по сравнению с Кэтрин ее тон можно было назвать сочувственным. — Мне такое доводилось видывать.

— Меларе, как дела в Южной гавани? — спросила Барасин.

— Похоже, не столь радужно, как у вас. Кроме нас двоих, все остальные верещали, точно застрявшие под забором поросята-сосунки, и я уж боялась, что мы распугаем тех, кого собрались отловить. Хорошо хоть нашлись две женщины, способные договориться друг с другом. Как бы то ни было, наш улов — какой-то дичок, и поймать ее нам удалось не раньше, чем она половину цепи в гавани превратила в квейндияр. Мы едва не загнали лошадей в упряжке, пока неслись обратно галопом, как будто… ну, как будто захватили трофей наподобие вашего. Это Заника настояла. Даже своего Стража усадила на место кучера.

— Дичок, — с нескрываемым презрением промолвила Кэтрин.

— Только половину? — В голосе Барасин явственно слышалось облегчение. — Значит, Южная гавань не блокирована.

Вновь брови Меларе, по мере того как до нее доходил скрытый смысл слов Барасин, поползли вверх.

— Утром все выяснится, — медленно произнесла она, — когда опустят ту половину, что еще осталась железной. Другая часть тверда и крепка, как… ну, как брус из квейндияра. Небольшие лодки из гавани выйдут, но что-то крупнее… Лично я в этом сомневаюсь. — Она покачала головой с озадаченным выражением лица. — Впрочем, есть и некая странность. Даже больше чем странность. Поначалу нам никак не удавалось дикарку обнаружить. Мы даже не чувствовали, что она направляет Силу. Вокруг нее не было никакого свечения, и ее плетений мы не видели. Цепь просто начала приобретать белый цвет. Если бы Страж Аребис не заметил лодку, девчонка могла бы довести дело до конца и смыться.