Небесно-голубые, цвета зимнего неба, глаза взглянули в глаза Верин. Стылое зимнее небо…

— Несколько превосходных рисунков и уйма всяких заметок о цветах и травах, — холодно отметила Аэрон. — Не вижу ничего, что имело бы отношение к вопросам, которые тебе велено было задавать.

И она скорее сунула, чем отдала, книжку Верин.

— Благодарю тебя, Хранительница, — покорно сказала Верин, пряча книжечку за пояс. Для пользы дела она даже еще раз присела в реверансе, не ниже первого. — У меня есть привычка записывать все, что вижу. — Не помешает как-нибудь расшифровать свои заметки — записными книжками забиты сундуки и шкафы в ее комнате в библиотеке Белой Башни, на целую жизнь хватит. Шифр непростой, а время для расшифровки, как надеялась Верин, наступит еще не скоро. — А что до… пленниц, то они на разный лад твердят одно и то же. Кар’а’карна нужно держать в Башне вплоть до Последней битвы. А… дурно обращаться с ним стали потому, что он пытался сбежать. Но это вам уже, конечно, известно. Я, разумеется, обязательно узнаю больше.

Все сказанное ею — соответствует истине, если и не вся правда; она немало повидала сестер, рискнувших послать других на смерть без веской на то причины. Беда в том, как определить, когда риск того стоит. Похищение юного ал’Тора, причем посольством, присланным якобы для заключения соглашения, привело айильцев в неописуемую ярость, граничащую с жаждой убийства, но, насколько она могла судить, их почти не рассердило то, что она назвала «дурным обращением».

Аэрон поправила темную шаль, загремели золотые и костяные браслеты. Она пристально смотрела на Верин, будто пыталась прочесть ее мысли. Кажется, среди Хранительниц Мудрости Аэрон занимает не последнее место, и хотя Верин порой подмечала улыбку на темном от загара лице, теплую и приятную, улыбка эта никогда не была предназначена Айз Седай. «Мы никогда не думали, что ты окажешься среди тех, кто подвел нас, — мрачно глядя на Верин, как-то сказала ей Аэрон. Впрочем, ничего неясного в остальных ее словах не было. — У Айз Седай нет чести. Дай мне только тень подозрения, и я задушу тебя собственными руками. Еще чуть-чуть, и я брошу тебя стервятникам и муравьям». Верин хлопала глазами, стараясь казаться покорной, — нельзя забывать о покорности. Послушной и угодливой. Страха она не испытывала. Верин встречались и более суровые взгляды, в которых и намека не было на угрызения совести. Но… Пришлось немало потрудиться, чтобы расспросы поручили именно ей. И нельзя, чтобы столько усилий пропало втуне. Если б только по лицам этих айильцев можно было прочесть больше!

Вдруг Верин поняла, что в палатке они не одни. Вошли две золотоволосые Девы, они поддерживали под локти женщину в черном, ниже обеих на ладонь. Сбоку стояла Тиалин, долговязая и рыжеволосая, с мрачным лицом; ее окружало сияние саидар — она удерживала щит пленницы. Мокрые от пота локоны сестры свалялись в сосульки, недлинные, до плеч, пряди прилипли к лицу, такому грязному, что Верин не сразу узнала новенькую. Высокие скулы, нос с еле заметной горбинкой, легкая раскосость карих глаз… Белдейн. Белдейн Нирам. Она обучала девушку, когда та была послушницей.

— Если позволено спросить, — осторожно промолвила Верин, — то почему привели ее? Я просила другую.

Хотя Белдейн была Зеленой, у нее не было Стража — шаль она получила всего три года назад, а первого Стража Зеленые выбирают особенно придирчиво. Но если айильцы вздумают приводить кого угодно, у следующей может оказаться два-три Стража. Верин предполагала заняться сегодня еще двумя, но только если у них не будет Стражей. И она сомневалась, что у нее будет иная возможность.

— Кэтрин Алруддин ночью сбежала, — чуть ли не сплюнула Тиалин, и Верин охнула.

— Вы позволили ей сбежать? — вырвалось у нее. Усталость не оправдание, но слова посыпались у нее с языка прежде, чем она успела его прикусить. — Как вы могли так глупо поступить? Она же — Красная! Не трусиха и в Силе сведуща! Кар’а’карн в опасности! Когда это случилось?

— Побег обнаружили только утром! — прорычала одна из Дев. Глаза ее походили на отполированные сапфиры. — Хранительница Мудрости и два Кор Дарай были отравлены, а гай’шайн, принесший им пить, был найден с перерезанным горлом.

Аэрон выгнула бровь, холодно глядя на Деву:

— Она разве с тобой разговаривает, Карагуин?

Обе Девы тут же занялись Белдейн. Аэрон просто взглянула на Тиалин, и рыжеволосая Хранительница потупилась. Потом взоры Хранительниц обратились на Верин.

— Твоя тревога о Ранде ал’Торе делает тебе… честь, — ворчливо заметила Аэрон. — Его защитят. Большего тебе знать не надо. И так много. — Вдруг тон ее стал жестче. — Но ученицам не позволено говорить подобным тоном с Хранительницами Мудрости, Верин Матвин Айз Седай. — Последнее было произнесено с презрением.

Подавив вздох, Верин вновь присела, сожалея о том времени, когда она была стройной — когда прибыла в Белую Башню. Ныне ей уже не с руки бить поклоны.

— Прости меня, Хранительница, — смиренно проговорила она. Сбежала! Если не айильцам, то ей все стало ясно по обстоятельствам бегства. — Дурные предчувствия дали волю моему языку. — Очень жаль, что не удалось наверняка подстроить Кэтрин несчастный случай. — Я постараюсь запомнить. — (Лишь такая малость, как мановение ресниц, показала, что Аэрон приняла извинения.) — Могу я принять ее щит, Хранительница?

Аэрон, не глядя на Тиалин, кивнула, и Верин быстро обняла Источник, принимая щит, который отпустила Тиалин. Верин не переставало поражать, как женщина, не имеющая способности направлять, так свободно распоряжается теми, кто наделен этой способностью. В Силе Тиалин немногим уступала Верин, однако косилась на Аэрон так же нервно, как и Девы, и, когда те, повинуясь жесту Аэрон, торопливо выскочили из палатки, Тиалин отстала от них только на шаг. Шатающаяся Белдейн осталась стоять.

Однако Аэрон ушла не сразу.

— Ты не скажешь Кар’а’карну о Кэтрин Алруддин, — произнесла она. — Ему и так о многом приходится тревожиться. Незачем его волновать по пустякам.

— О ней я ему ничего не скажу, — быстро согласилась Верин.

Пустяки? Красная, да еще и обладающая силой Кэтрин — вовсе не пустяк. Возможно, нужно взять на заметку. Нужно обдумать.

— И попридержи язык, Верин Матвин, а не то взвоешь.

Ответа явно не требовалось, посему Верин снова угодливо и покорно присела в реверансе. Скоро от реверансов колени заболят.

Как только Аэрон ушла, Верин разрешила себе облегченно вздохнуть. Она боялась, что Аэрон решит задержаться. На то, чтобы добиться разрешения оставаться с пленницами наедине, ушло почти столько же сил и времени, сколько и на то, чтобы убедить Сорилею и Эмис в необходимости допросить пленниц, а сделать это лучше тому, кто близок им по Башне. Если Хранительницы узнают, что к решению их искусно подвели… Об этом тоже не стоит сейчас думать. Как и об очень многом другом.

— Здесь есть вода. Можешь вымыть лицо и руки, — мягко сказала Верин Белдейн. — И если хочешь, я Исцелю тебя.

У всех сестер, с кем беседовала Верин, на теле были следы от розог. Айильцы не били пленниц, разве только когда те проливали воду или плохо выполняли задания, а самые упрямые слова неподчинения вызывали лишь презрительный смех. Однако с женщинами в черном они обращались точно со скотиной, розгой подгоняя, останавливая, понуждая поворачивать, и стегали посильнее — если подчинялись не сразу. После Исцеления остальное шло легче.

Грязная, потная, дрожащая, точно тростинка на ветру, Белдейн скривила губы.

— Лучше я истеку кровью, чем позволю тебе Исцелить меня! — огрызнулась она. — Я не слишком удивлена, что ты пресмыкаешься перед этими дичками, но я никогда не думала, что ты опустишься до раскрытия тайн Башни! Это граничит с предательством, Верин! С мятежом! — Она надменно фыркнула. — Думаю, если тебя и этим не смутить, тебя ничто не остановит! Чему еще ты и остальные научили их, кроме соединения в круг?

Верин нетерпеливо поцокала языком, не заботясь, чтобы женщина стояла прямо. У нее болела шея — слишком часто приходилось задирать голову, разговаривая с айильцами; впрочем, и Белдейн была на ладонь выше ее, а колени от реверансов подгибались. И на сегодня Верин по горло была сыта женщинами, впустую источавшими презрение и ненужную гордость. Кому, как не Айз Седай, знать, что в миру у сестры очень много личин? Не всегда можно полагаться на запугивание или благоговение. Кроме того, лучше вести себя подобно послушнице, чем подвергаться наказаниям. В конце концов, даже Кируна вынуждена была признать разумность таких доводов.

— Сядь, пока не упала, — сказала Верин, сама последовав своим словам. — Дай-ка я догадаюсь, что тебя заставили делать сегодня. Судя по грязи, нору рыла. Голыми руками или тебе дали ложку? Знаешь, когда они решат, что хватит, то заставят закапывать обратно. Ну, посмотрим. Ты вымазалась с головы до ног, но одежда чистая, — вероятно, копать тебя заставили в чем мать родила. Ты уверена, что не желаешь Исцеления? Ожоги от солнца очень болезненны. — Она наполнила водой чашу и, воспользовавшись потоком Воздуха, перенесла ее через палатку к Белдейн. — У тебя, верно, в горле пересохло.