«Интересно, — подумала Фэйли, — как она у себя в Таренском Перевозе ладит с деревенским Советом и особенно с Кругом женщин». Впрочем, и Совет, и Круг, так же как и Милла, только-только приступили к своим обязанностям. Нашествие троллоков опустошило Таренский Перевоз, и все его жители были новоселами, поэтому и Совет деревни, и Круг женщин пришлось выбирать заново.

— Это неестественно, миледи! Давно пора выпасть первому снегу, а погода стоит как в середине лета. Мы не просто встревожены, миледи, мы напуганы! Если другие не решаются сказать об этом открыто, то признаюсь я. Я ночами глаз не смыкаю. Уже месяц нормально не спала, и… — Милла спохватилась, сообразив, что действительно зашла слишком далеко. Мудрой подобало владеть собой при любых обстоятельствах, а она взяла да и рассказала напрямую обо всех своих страхах.

Остальные Мудрые перевели взгляды с Миллы на Фэйли. Они молчали, и лица их были столь же непроницаемы, как у Айз Седай.

Теперь Фэйли поняла. Милла сказала чистую правду. Погода стояла не просто необычная — она была неестественная. К Фэйли и самой порой сон не шел. Она молилась о дожде, а еще лучше о снеге, стараясь не думать, что может таиться за этой затянувшейся жарой. Мудрые пришли к ней, а ведь это их дело — успокаивать людей. Куда же податься ей, коли у нее на сердце та же тревога?

Однако, возможно сами того не сознавая, эти женщины пришли как раз туда, куда следовало. Часть соглашения между простонародьем и знатью, усвоенного Фэйли с малолетства, требовала от благородных заботы о безопасности и благополучии простых людей. Если она не имела возможности помочь им на деле, то могла хотя бы напомнить, что худые времена не вечны. Если сегодня плохо, то завтра, в крайнем случае послезавтра, непременно станет лучше. Фэйли вовсе не была в этом уверена, но ее учили поддерживать и ободрять тех, кто от нее зависит, а не усугублять их тревоги своими страхами.

— Перрин рассказывал мне о своих земляках задолго до того, как я попала сюда, — сказала Фэйли. Перрин был скуп на похвалы, но всегда правдив. — Я знаю, что, когда град выбивает ваши посевы, когда зимняя стужа губит половину стад, вы гнетесь, но не ломаетесь, а потом, распрямившись, начинаете все сначала. Когда троллоки опустошали Двуречье, вы поднялись и дали им отпор, а покончив с ними, тут же принялись восстанавливать разрушенное. — Это Фэйли видела собственными глазами. Она не ожидала от южан такой стойкости и упорства. Такие люди не ударили бы в грязь лицом и в Салдэйе, даже на северных ее окраинах, где набеги троллоков были обычным делом. — Я не могу обещать вам, что завтра погода переменится к лучшему. Могу только заверить, что мы с Перрином будем делать все, что в наших силах, чтобы помочь вам. Вы и без меня знаете — нужно уметь принимать то, что несет с собой каждый новый день, и готовиться встретить следующий. Именно такие люди живут в Двуречье. Именно таковы и вы.

Понятливости всем четырем Мудрым было не занимать. Если раньше они даже себе не сознавались, зачем явились в манор, то теперь пришлось. Будь они не столь сообразительны, могли бы, пожалуй, и обидеться, но этого не случилось. Женщины уразумели, что те самые слова, которые они говорили себе не раз, в иных устах и звучат по-иному. И конечно же, они смутились. Щеки их пылали, и больше всего им хотелось оказаться где-нибудь подальше.

— Ну да, конечно, — сказала наконец Дейз, уперев кулаки в пышные бока и с вызовом поглядывая на других Мудрых. — Я то же самое говорила, разве не так? У леди Фэйли есть голова на плечах. Дельная девушка, я это сразу сказала, как только она к нам приехала. Так и сказала.

Эдель фыркнула:

— Да кто же с этим спорит, Дейз? Я что-то не слышала. — И, обратившись к Фэйли, добавила: — У вас и вправду здорово получается.

Милла неумело присела:

— Спасибо, леди Фэйли. Я сама твердила людям то же самое, с полсотни раз на дню, но когда вы сказали, это совсем другое дело…

Дейз прервала ее нарочито громким кашлем — видно, сочла такую откровенность чрезмерной. Милла покраснела еще сильней.

— Хорошая работа, миледи, — сменила тему Элвин, наклонившись вперед и пощупав предназначенную для верховой езды юбку. — Но у нас, в Дивен Райд, есть одна тарабонская мастерица, она может сшить для вас наряд и получше. Я с ней поговорю, если вы не возражаете. Теперь она шьет вполне приличные платья, что годятся для замужних женщин. — На лице ее вновь появилось материнское выражение — сочетание добродушия и неколебимой твердости. — Или для тех, кто замуж хочет. Она чудесно шьет, вы уж мне поверьте. И конечно же, сочтет за честь сшить наряд для вас, к тому же у вас такая фигура, что работать с вами — одно удовольствие.

Дейз ехидно заулыбалась еще до того, как Элвин закончила говорить:

— Терилла Марза у нас, в Эмондовом Лугу, уже шьет для леди Фэйли полдюжины платьев. Причем одно из них бальное — вот уж красота.

Элвин выпрямилась, Эдель поджала губы, и даже Милла задумчиво опустила глаза.

Насколько понимала Фэйли, аудиенцию можно было завершать. Доманийскую мастерицу приходилось твердой рукой удерживать от попыток одевать Фэйли в наряды, годные для придворных празднеств в Бандар Эбане. А идея сшить бальное платье принадлежала Дейз, а вовсе не самой Фэйли. Фасон его был ближе к салдэйскому, чем к доманийскому, но что с того? Фэйли понятия не имела, куда его надевать, справедливо полагая, что балы в Двуречье заведутся не скоро. Мудрые же тем временем будут соперничать друг с другом и спорить, чья деревня лучше оденет леди.

Фэйли предложила своим гостьям чай и как бы ненароком обронила, что стоит подумать, как лучше приободрить людей. Это можно было воспринять как намек, и они заторопились, сожалея, что дела не позволяют им задержаться.

Наконец Мудрые направились к выходу, и Фэйли проводила их задумчивым взглядом. Последней, как обычно, шла Милла — словно девчонка, что плетется за старшими сестренками. Пожалуй, стоит поговорить об этом кое с кем из Круга женщин с Таренского Перевоза. Каждой деревне необходимо иметь сильного, авторитетного мэра и уважаемую всеми Мудрую. Поговорить осторожно и деликатно. А то ведь когда Перрин узнал, что она говорила с жителями Таренского Перевоза о выборах мэра — почему бы селянам и не знать, что лорд и леди поддерживают верного человека, у которого голова варит? — так вот, когда он узнал… Перрин не из тех, кто легко впадает в ярость, но на всякий случай Фэйли предпочла запереться в своей спальне и не высовываться, пока он не остынет. А остыл он лишь после того, как она клятвенно обещала ему больше не «вмешиваться» в выборы мэра — ни открыто, ни за его спиной. Так-то оно так, но насчет Круга женщин он ничего не сказал — наверное, просто забыл, — а стало быть, тут она ничем не связана. Пусть-ка его забывчивость сослужит ему самому добрую службу. И Таренскому Перевозу тоже.

Подумав о Перрине, Фэйли вспомнила и о другом обещании — том, что дала себе, — и принялась обмахиваться веером еще энергичнее. Сегодняшний день выдался не самым урожайным на глупости и даже не самым трудным по части взаимоотношений с Мудрыми. Во всяком случае, они не приставали с вопросами насчет того, скоро ли она подарит лорду Перрину наследника, благослови его Свет. Но изнуряющая жара все равно заставила ее злиться. В конце концов, почему она одна должна отдуваться? Пусть Перрин исполняет свой долг, или…

В небе прогрохотал гром, и за окном сверкнула молния. В Фэйли всколыхнулась надежда. Если бы пошел дождь…

Она побежала по коридорам в поисках Перрина, почти бесшумно в мягких туфлях. Ей хотелось разделить с ним радость долгожданного дождя. И сказать ему пару ласковых. Или даже больше чем пару.

Перрин был там, где она и ожидала его застать, — на третьем этаже, на крытой веранде. Рослый, широкоплечий и большерукий, в простом коричневом кафтане, он стоял, прислонившись к колонне, и задумчиво смотрел вниз. Не вверх, а вниз. Фэйли остановилась на пороге.

Гром прогремел снова, и небо прочертила молния. Огненный зигзаг на безоблачном небосводе. Никаких туч. Никакого дождя, даже намека. Никакого снега. На лице Фэйли выступили бусинки пота, но она поежилась.

— Прием закончился? — спросил Перрин, и Фэйли вздрогнула. Он ведь и головы не поднял. Трудно было привыкнуть к тому, какой тонкий у него слух. А может, он просто учуял ее запах. Хотелось верить, запах духов, а не пота.

— А я думала, что найду тебя с Гвилом или Хэлом.

Это было одним из худших его недостатков. Фэйли пыталась как следует обучить прислугу, чтобы все было как в настоящем маноре, а Перрин держался со слугами запанибрата. Ему ничего не стоило распить с ними жбан-другой эля. Хорошо еще, что он, в отличие от многих мужчин, не заглядывался на каждую юбку. Ему даже в голову не пришло, что Калли Коплин нанялась в услужение, надеясь не только стелить лорду постель, но и делить ее с ним. А когда Фэйли чуть ли не с хворостиной выставила эту вертихвостку вон, он даже не заметил.

Подойдя ближе, она увидела, за чем он так внимательно наблюдал. Внизу двое обнаженных по пояс мужчин упражнялись на деревянных мечах. Тэм ал’Тор был крепок и кряжист, с заметной сединой, Айрам же строен, молод и гибок. Айрам учился быстро. Очень быстро. Тэм прежде служил в армии и был мастером клинка, но юноша крепко наседал на него.