— Поспешай медленно, Мэт, — сказал Ранд, меряя шагами комнату. На собеседника он не глядел. Губы Ранда были поджаты, лицо блестело от пота. — Он должен увидеть, как все готовится. Иначе не выйдет.

Усевшись на постели, Мэт стащил наполовину натянутый сапог и бросил его на половик, положенный у кровати госпожой Дэлвин.

— Знаю, — пробормотал он, потирая лодыжку, ушибленную о столбик, поддерживающий над кроватью балдахин. — Я ведь сам помогал составить этот поганый план, если ты помнишь.

— Мэт, а как ты узнаёшь, что влюблен в женщину? — неожиданно спросил Ранд, не переставая мерить шагами комнату, причем с таким видом, будто этот вопрос как-то связан со сказанным прежде.

Мэт заморгал:

— Чтоб мне в Бездну Рока провалиться, коли я знаю. Благодарение судьбе, мне еще не случалось угодить в эту ловушку. А что произошло?

Однако Ранд пожал плечами, словно отмахиваясь:

— Я покончу с Саммаэлем, Мэт. Я поклялся и выполню свое обещание. Таков мой долг перед умершими. Но где остальные? Я должен уничтожить их всех.

— Само собой, но, наверное, все-таки по одному, а не чохом. — Мэт едва сумел воздержаться от вопроса; ни за что не догадаешься, что нынче взбредет в голову Ранду.

— Мэт, и в Мироуне, и в Алтаре есть принявшие Дракона. Люди, присягнувшие мне. Когда я овладею Иллианом, Алтара и Муранди упадут сами, как перезрелые сливы. Я свяжусь с принявшими Дракона в Тарабоне, в Арад Домане — и пусть только белоплащники попытаются преградить мне путь в Амадицию. Я сокрушу их. Я слышал, что пророк распространяет свое учение не только в Гэалдане, но и в Амадиции. Можешь представить себе Масиму в роли пророка? Салдэйя последует за мной — Башир в этом уверен. И Салдэйя, и все Пограничные земли. Другого выхода нет. Я добьюсь этого, Мэт. Объединю все земли перед Последней битвой. Я добьюсь этого! — В голосе Ранда зазвучали лихорадочные нотки.

— Само собой, Ранд, добьешься, — медленно произнес Мэт, ставя второй сапог рядом с первым. — Но ведь не всего сразу, верно?

— Нельзя допускать в свою голову чужой голос, — пробормотал Ранд, и руки Мэта, стягивающие шерстяной чулок, замерли.

Странное дело, Мэт как раз поймал себя на мысли, хватит ли этой пары чулок еще на день носки. Ранд знал кое-что о том, что случилось внутри того тер’ангриала в Руидине, знал, что Мэт каким-то образом приобрел полководческий дар, но ему было известно далеко не все. О воспоминаниях других людей он и не догадывался. Конечно же нет, сказал себе Мэт. Ранд, похоже, вообще не замечает вокруг себя ничего необычного.

Взъерошив волосы пятерней, Ранд продолжил:

— Мэт, Саммаэля можно обмануть — он всегда мыслит прямолинейно, но вдруг мы что-то упустили? Вдруг оставили щель, в которую он сможет проскользнуть? Малейшая наша оплошность повлечет за собой гибель тысяч людей. Десятков тысяч! Сотен смертей нам все одно не избежать, но я хочу сберечь тысячи жизней…

Вспоминая этот разговор, Мэт скривился так, что потный лоточник, вознамерившийся продать ему кинжал с рукояткой, усыпанной «драгоценными камнями» из цветного стекла, чуть не выронил свой товар и нырнул в толпу. Вот так и Ранд — постоянно перескакивает с одного на другое. С вторжения в Иллиан — на Отрекшихся, с тех — на женщин; видит Свет, Ранд всегда умел найти подход к женщинам, да и Перрин тоже. То он заводил разговор о Последней битве, то о Девах Копья, а то и вовсе о таких вещах, что Мэт и понять его не мог. Похоже, он говорил сам с собой — ответов Мэта почти не слышал, а иногда даже не дожидался. А послушать, как Ранд говорит о Саммаэле… И ведь рано или поздно Ранд обречен сойти с ума. Что, если безумие уже проникает в…

И какая участь ждет тех несчастных глупцов, которые прибились к Ранду, чтобы научиться направлять Силу? И Мазрима Таима, который уже умеет? Об этом Ранд обмолвился лишь мимоходом — вроде бы Таим, проклятый Лжедракон, теперь учит этих болванов, растреклятых Рандовых учеников, или как их там назвать. Вот будет заваруха, когда все они спятят. Мэт предпочел бы оказаться не менее чем в тысяче миль от этой компании, но понимал, что выбор у него не больше, чем у листа, подхваченного вихрем. Он — та’верен, и Ранд тоже, но Ранд гораздо сильнее. В пророчествах о Драконе ничего не говорилось про Мэта Коутона. Он угодил в ловушку, ровно горностай под забором. О Свет, лучше бы ему никогда не видеть этого проклятого Рога Валир!

В таком мрачном настроении он заглянул еще в добрую дюжину кабаков, почти ничем не отличавшихся один от другого. Всюду было полно народу; люди пили, играли в кости и мерились силой на руках. Гвалт стоял такой, что музыкантов зачастую почти не было слышно. Кое-где завязывались драки, но «краснорукие» быстро охлаждали горячие головы. В одной таверне менестрель декламировал «Великую охоту». Хотя охотников в этом заведении не было, принимали его хорошо, — видать, тема вызывала интерес. В другом трактире невысокая светловолосая женщина распевала слегка скабрезную песенку, казавшуюся еще более непристойной в сочетании с ее круглым личиком и невинными, широко раскрытыми глазами.

Этот «Серебряный рог» — вот уж поистине идиотское название — Мэт покинул, по-прежнему пребывая в скверном расположении духа. Возможно, именно по этой причине, заслышав крик, он устремился на шум. Необходимости в его вмешательстве не было. Он знал: если расшумелись солдаты, «краснорукие» живо их урезонят. Просто ему хотелось отвлечься. Ведь Ранд не иначе как уже спятил и бросил его на произвол судьбы. Саммаэль подстерегает в Иллиане, остальные Отрекшиеся одному Свету ведомо где, и все они только и ждут возможности заполучить между делом голову Мэта Коутона. А что будет, если он снова угодит в лапы Айз Седай? Уж они-то слишком много знают. И все вдобавок невесть почему ждут от него подвигов, будто он и вправду какой-нибудь растреклятый герой! Мэт не любил драк и всякую ссору старался уладить миром, но сейчас его прямо-таки подмывало врезать кому-нибудь по носу. Однако обнаружил он вовсе не то, чего ожидал.

Толпа горожан — невысокие, невзрачно одетые кайриэнцы и кучка андорцев ростом повыше и в платье более веселых цветов — обступила двух худощавых мужчин с подкрученными усами, в долгополых мурандийских кафтанах из яркого шелка. Оба были вооружены мечами с богато изукрашенными эфесами. Малый в красном кафтане, ухмыляясь, смотрел, как его приятель в желтом, словно пес крысу, тряс за шиворот мальчугана, ростом едва ли по пояс Мэту.

Мэт попытался взять себя в руки — он ведь не знал, с чего все началось, кто тут прав, а кто виноват.

— Полегче с мальчонкой, — сказал он, ухватившись за желтый рукав. — Что он такого натворил?..

— Этот деревенщина трогал мою лошадь, — заявил человек с миндийским акцентом, стряхивая руку Мэта. Миндийцы славились на всю Муранди своим скверным характером, да еще и похвалялись этим. — Я сломаю его тощую мужицкую шею! Выверну его костлявый…

Не говоря ни слова, Мэт поднял копье и крепко ударил этого типа древком между ног. Мурандиец разинул рот, но не мог издать ни звука. Глаза его закатились так, что были видны только белки, ноги подкосились, и он упал, уткнувшись носом в землю. Мальчишка, воспользовавшись этим, метнулся в сторону.

— Ничего у тебя не выйдет, дуралей, — сказал Мэт.

Дело, однако же, этим не кончилось. Мурандиец в красном схватился за меч и даже успел вытащить клинок из ножен на пару дюймов, когда Мэт треснул его древком по запястью. Выругавшись, тот выпустил рукоять меча, но левой рукой потянулся к висящему на поясе длинному кинжалу. Пришлось съездить ему еще и по уху — не слишком сильно, однако этот малый растянулся поверх своего приятеля. Паршивый болван, лезет куда не надо! Мэт так и не понял, подумал он это о незнакомце в красном кафтане или о себе самом.

Наконец сквозь толпу зевак продрались «краснорукие» — полдюжины конников из Тира, чувствовавших себя неловко, вышагивая пешком в кавалерийских сапогах до колен. Нарукавные повязки примяли пышные черно-золотые рукава их кафтанов. Эдорион ухитрился изловить мальчугана — исхудавший босоногий малец лет шести отчаянно извивался, пытаясь вырваться на волю. Выглядел он безобразно — большеротый, лопоухий и вдобавок грязнее грязного. Судя по его оборванной и дырявой одежонке, он явно был из беженцев.

— Уладь это дело, Гарнан, — распорядился Мэт, обращаясь к возглавлявшему «красноруких» младшему командиру — угрюмому малому со впалыми щеками и грубой татуировкой в виде сокола на левой стороне лица. Похоже, в последнее время эта дурацкая мода стала распространяться в Отряде, хотя в большинстве своем солдаты делали татуировки на тех частях тела, которые прикрывала одежда. — Выясни, из-за чего шум, да и выстави этих неотесанных остолопов из города.

Мэт решил, что они заслуживают наказания, даже если малец тоже не без греха.

Сухопарый человек в мурандийском кафтане из темной шерсти протиснулся сквозь толпу зевак и упал на колени рядом с валяющимися на земле франтами. Малый в желтом кафтане сдавленно стонал, а его приятель в красном обхватил голову руками и бормотал что-то невнятное. Вновь пришедший поднял больше шума, чем оба они вместе.