В конце концов, меня решил вразумить папаша. Почесывая бороду, он подошел ко мне и сказал:

— Брекенридж, — говорит, — довольно я уже наслушался нытья нашего дядюшки Гарфильда, сил уже нет. Иди-ка ты поищи его треклятые часы, да смотри, без них домой не возвращайся.

— Да где ж мне их теперь искать? — запротестовал я. — Тот, кто их стащил, сейчас уже может быть где угодно, хоть в Калифорнии, хоть в Мексике.

— Знаю, дело непростое, — согласился папаша. — Но ты вроде как сам хотел стать героем, прославиться на весь свет?

— Так это когда было, — говорю, — всему же свое время. Сейчас вот я уже хочу жениться и не собираюсь все бросать и искать ветра в поле.

— Ну, нет уж, — говорит папаша, — я все решил. Если дядюшка Гарфильд узнает, что его часы кто-то разыскивает, может быть, он даст нам хоть немного покоя. Так что отправляйся немедленно, а если не сумеешь найти часы, то не возвращайся, покуда дядюшка Гарфильд не отчалит домой.

— А как долго он еще у нас пробудет? — спрашиваю.

— Ну-у, — протянул папаша, — дядюшка Гарфильд меньше, чем на год, к нам никогда не приезжал.

Тут уж я как следует, от всей души выругался.

— Это что же, мне придется целый год где-то скитаться? Черт возьми, папаша, ведь не успею я уехать, как Джим Брекстон тут же захомутает Эллен Рейнольдс! Я же ведь из сил выбился, обхаживая эту девицу! Трижды ее папаше морду начистил! А теперь, когда я почти добился своего, ты говоришь, чтобы я целый год не появлялся дома! Ведь тогда этот чертов Джим Брекстон меня обставит!

— Придется тебе выбирать: или Эллен Рейнольдс, или семейное дело, — ответил папаша. — Если я еще хоть раз услышу дядюшкино нытье, я за себя не отвечаю. Так что выбирай сам, только знай: если откажешься, то на глаза мне лучше не попадайся, иначе придется тебе картечь из штанов выковыривать.

Вот так я и оставил родной дом, а вместе с ним и Эллен Рейнольдс, и чернее тучи отправился на поиски часов дядюшки Гарфильда.

Я проехал мимо дома Брекстонов — хотел сделать Джиму последнее предупреждение по поводу того, как ему следует себя вести в мое отсутствие, — но его седла, обычно висевшего на заборе, было не видать, а значит, и самого Джима дома не было. Так что я обошелся общим предупреждением для всей семьи: швырнул им в окно пулю сорок пятого калибра, да так, что та вышибла кукурузную трубку изо рта старика Брекстона. Это меня немного утешило, но я прекрасно понимал, что стоит мне скрыться из виду, как Джим тут же примется пчелой виться вокруг дома Рейнольдсов. Я так и видел, как он сидит у них за столом, пожирает медвежьи стейки, поджаренные Эллен, заедает медом, и все это — не переставая бахвалиться перед ней. Оставалось только надеяться, что Эллен увидит разницу между этим хвастуном и мной — скромным, тихим молодым человеком, который никогда никому не пускает пыль в глаза, хотя все знают, что он — то есть я, самый сильный и непобедимый парень в Гумбольдтских горах.

Я ехал по тропинке, все еще надеясь встретить Джима где-нибудь в лесу. Я хотел как-нибудь помешать ему ухаживать за Эллен, пока меня нет: например, сломать ему ногу или что-то вроде того, но удача была не на моей стороне.

Я отправился в сторону Жеваного Уха, и несколько дней спустя меня во всем моем мрачном великолепии могли наблюдать жители деревень, находящихся на приличном расстоянии от Эллен Рейнольдс. О часах в Жеваном Ухе никто ничего не знал, так что я решил прочесать местность до Топота Гризли. Все равно я не верил, что когда-нибудь найду тех бандитов.

Папаша всегда говорил, что однажды мое любопытство меня же и прикончит, потому что, едва заслышав пальбу где-нибудь в горах, я тут же спешил разузнать, кто кого там убивает. Вот и тем утром, как только из чащи леса послышался ружейный грохот, я тут же развернул Капитана Кидда и отправился посмотреть, что там за шум.

Едва заметная тропинка вилась между булыжниками и зарослями кустов, и звуки выстрелов становились все громче. Вскоре я вышел на лужайку, и тут — бам! — кто-то пальнул в меня из кустов, и пуля калибра сорок пять — семьдесят перебила поводья почти ровнехонько пополам. Я, долго не раздумывая, выстрелил в ответ из своего сорок пятого, и что-то мелькнуло среди листвы. Из кустов выскочил незнакомец, он вопил и размахивал руками. Моя пуля угодила прямо в его винчестер и выбила оружие из рук стрелка.

— Прекрати верещать, будто недорезанная свинья, — сказал я строго, наставив ствол ему в брюхо, — и отвечай, для чего это ты подкарауливаешь безобидных странников?

Он прекратил заламывать руки и ответил:

— Я принял тебя за одного бандита, Джоэля Кейрна. Вы с ним одного роста.

— Ясно, — отвечаю. — Только я — не он. Я Брекенридж Элкинс с Медвежьей речки. Услышал пальбу и пришел посмотреть, что тут у вас происходит.

За спиной незнакомца снова загрохотали выстрелы, и кто-то громко осведомился, в чем дело.

— Ни в чем, — крикнул он в ответ. — Ошибочка вышла. — После этого он снова повернулся ко мне. — Хорошо, что ты здесь, Элкинс. Нам как раз нужен такой человек, как ты. Я Дик Хопкинс, шериф из Топота Гризли.

— А где же твоя звезда? — удивился я.

— Обронил где-то в зарослях, — объяснил он. — Мы с помощниками преследовали банду Тарантула Биксби, шли за ними по пятам днем и ночью, пока не загнали в угол. Теперь они засели в старой заброшенной хибаре, а мои парни ведут с ними перестрелку. Я услышал, как кто-то приближается, и пошел посмотреть. Как я уже сказал, принял тебя за Кейрна. Пошли с нами. Поможешь.

— Но я же не представитель власти, — говорю. — И ничего не имею против этого вашего Трантеля Биксби.

— Ты что это, отказываешься поддержать правосудие? — спросил он.

— Вроде того, — отвечаю.

— Эх, чтоб тебя! — запричитал он. — Что за граждане у нас! То-то страна и катится ко всем чертям. Ну как тут выжить честному человеку?

— Ладно, — говорю, — не шуми. Все равно мне интересно посмотреть, что там у вас происходит.

Дик подобрал ружье, а я привязал Капитана Кидда к дереву и пошел в лес вслед за шерифом. Когда деревья остались позади, я увидел какие-то булыжники, а за ними — четверых скрюченных мужчин: они то и дело высовывались из-за камней и палили в кого-то. Холм резко шел вниз, а там было небольшое углубление, навроде чаши. Посреди этого углубления стоял домик, из щелей меж бревен которого сочился дымок.

Прячущиеся за камнями незнакомцы обернулись и удивленно посмотрели на меня.

— Какого черта? — спросил один из них.

Шериф окинул их грозным взглядом.

— Знакомьтесь, парни, это Брек Элкинс. Я ему уже рассказал, как мы преследовали бандитов из Топота Гризли и как загнали Тарантула Биксби и двоих его головорезов в ловушку.

Один из помощников шерифа громко загоготал, а Хопкинс посмотрел на него и спросил:

— А ты чего смеешься, гиена ты пятнистая?

— Табаку нанюхался, у меня всегда от него припадок случается, — пробормотал помощник шерифа и отвернулся.

— Подними правую руку, Элкинс, — потребовал Хопкинс, и я повиновался, хотя не понял, зачем, а он продолжал:

— Клянешься ли ты говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и плюрибус унум, анно доминикер, во имя статуса кво?

— Чего ты такое говоришь? — не понял я.

— И в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии, — продолжал Хопкинс. — Все, что ты скажешь, будет использовано против тебя, да хранит Господь твою душу. Все, ты теперь помощник шерифа. Ты только что принял присягу.

— Ну, нет уж, я заместо тебя кактус жевать не собираюсь, — фыркнул я. — И бандитов твоих ловить тоже. И нечего так на меня смотреть. Я твое ружье погну об твою же голову, если захочу.

— Ну, Элкинс, — взмолился Хопкинс, — с твоей помощью мы этих крыс вмиг переловим. Тебе и делать-то ничего не придется, просто лежи за тем большим камнем да стреляй по ним, чтобы они думали, будто мы еще тут. А мы тем временем тихонько обойдем их и нападем с другой стороны. Смотри, на том конце склона деревья растут совсем близко к дому, вот мы за ними и спрячемся. Это проще простого, если только кто-то будет отвлекать их с этой стороны. Награду разделим по-честному.

— Не нужны мне ваши треклятые кровавые деньги, — говорю, а сам начинаю пятиться. — К тому же… ай!

Я не заметил, как высунулся из-за большого камня, который скрывал меня от разбойников, и в ту же секунду пуля тридцатого калибра просвистела мимо, зацепив заднюю часть моих штанов.

— Чертовы убийцы! — взревел я, обезумев от ярости. — Давай сюда ружье! Я им покажу, как стрелять в спину! Ну, чего ждете, идите, хватайте, пока я отвлекаю их серенадой раскаленных пуль!

— Молодец, — похвалил меня Хопкинс. — Мы в долгу не останемся.

Когда они тихонько отходили, мне послышалось, будто кто-то хихикнул себе под нос, но я не придал этому значения. Я аккуратно высунулся из-за камня и принялся палить в сторону развалюхи. Целиться как следует не получалось, поэтому я просто стрелял туда, откуда шел дымок — в щели, сквозь которые отстреливались бандиты. Судя по воплям и проклятиям, которые доносились оттуда, стрелял я довольно метко.

Они продолжали отстреливаться, пули отскакивали от булыжников, а я все поглядывал на дальний склон, высматривая там шерифа и его сподручных. Но никто не появлялся. Только топот копыт подсказывал, что кто-то поскакал на запад. Я задумался, кто бы это мог быть, но по-прежнему продолжал наблюдать за противоположным склоном холма, где вот-вот должны были появиться шериф с помощниками, чтобы подкрасться к головорезам с тыла. Я снова вытянул шею, и вдруг — р-раз! — пуля угодила в камень в нескольких дюймах от моего лица. Она срикошетила, но от камня откололся кусочек и угодил мне прямо по уху. Ничто на свете не способно разозлить меня так, как выстрел в ухо.

Я так рассвирепел, что даже не стал стрелять в отместку. Обычного ружья было недостаточно для возмездия. И вдруг я заметил, что огромный камень, за которым я сидел, был вкопан в землю лишь самую малость. Я отшвырнул ружье, согнул ноги в коленях, расставил руки пошире и обхватил камень.

Я помотал головой, разбрызгивая во все стороны капли крови и пота, и рявкнул так, чтобы они меня хорошо расслышали.

— Даю вам последний шанс сдаться! Выходите с поднятыми руками!

Они выкрикнули в ответ что-то невнятное и, очевидно, насмешливое. Тогда я крикнул:

— Все с вами ясно, ослы вы бесхвостые! Хотите, чтобы вас расплющило в лепешку — сами виноваты! А ну, получай!

Я изо всех сил налег на камень. На висках у меня проступили вены, сапоги ушли в землю, но земля тут же вздыбилась и пошла трещинами, а снизу камня посыпались комья глины, и наконец огромный булыжник с грохотом покатился вниз.

Из хибары послышались удивленные возгласы. Я прыгнул в кусты, но бандиты были слишком ошарашены, чтобы стрелять в меня. Огромный булыжник все быстрей и быстрей катился вниз по склону, подминая под себя кусты. А заброшенный дом стоял как раз у него на пути.

Бандиты в ужасе заверещали, затем дверь с размаху открылась, и я увидел на пороге человека. Едва он показался в дверях, как я тут же выстрелил в него. Он взвыл и снова спрятался внутри — а кто поступит иначе, когда пуля калибра сорок пять — девяносто сшибет шляпу с его головы? В тот же миг грохочущий камень снес хибару начисто. Ба-бах! Бревна посыпались в разные стороны, будто кегли, а камень пробил заднюю стену, и вся постройка скрылась в клубах пыли, коры и щепок.

Я подбежал к руинам и по звуку понял, что там еще не всех передавило.

— Сдаетесь? — взревел я.

— Сдаемся, сдаемся, чтоб тебя! — провыли они в ответ. — Только вытащи нас из-под этого завала!

— Оружие бросить на землю! — приказал я.

— Как мы можем что-то бросить, черт бы тебя побрал? — гневно отозвались они. — Нас придавило тонной досок и камней, нас в любую минуту может насмерть задавить! Помоги же, чего ты встал! Душегуб!

Конец ознакомительного фрагмента