Он указал на меня пальцем, и все тут же загалдели, принялись палить в воздух, а я сконфузился и весь покрылся холодным потом.

— Этот поединок, — продолжал незнакомец, — проводится согласно правилам Лондонского профессионального боксерского сообщества, то есть согласно тем правилам, которых придерживаются на чемпионатах. Никаких перчаток, раунд оканчивается, когда один из бойцов окажется в нокдауне. Поединок оканчивается, когда один из бойцов не сможет подняться на ноги за время моего отсчета. Я, Юкка Блэйн, буду судить этот поединок, поскольку я родом из Жеваного Уха, и, следовательно, беспристрастен. Все готовы? Начали!

Маквей спихнул меня с табурета, стащил с меня халат и вытолкнул на середину ринга. Я чуть не помер от смущения, но заметил, что парень по фамилии О’Тул одет в такое же безобразие. Он подошел ко мне и протянул руку. Мы обменялись рукопожатием, а затем безо всякого предупреждения он врезал мне в челюсть слева. Сильно так врезал, будто мул лягнул. Я упал и треснулся головой о землю. О’Тул зашагал обратно в свой угол, а ганстокцы принялись плясать и обниматься, в то время как жители Томагавка недовольно рычали, хватаясь за револьверы и вертя в руках охотничьи ножи.

Не успел я подняться, как Маквей и его помощники вскочили на ринг, оттащили меня в угол и облили водой.

— Сильно прилетело? — громко осведомился Маквей.

— От кулака-то? Разве кулаки могут кому-то навредить? — удивился я. — Я бы и не свалился, да только он застал меня врасплох. Я же не думал, что он меня колошматить вздумает. Раньше я в такие игры не играл.

Полотенце, которым Маквей махал вокруг меня, выпало у него из рук. Он побледнел.

— Ты что же это… разве ты не Костолом Макгурти из Сан-Франциско? — взревел он.

— Не-ет, — отвечаю, — я Брекенридж Элкинс с Гумбольдтских гор. Приехал получить на почте письмо для папаши.

— Так ведь кучер нам описывал, во что был одет Макгурти… — начал было он.

— Видите ли, какой-то индеец стащил мою одежку, — объяснил я, — поэтому мне и пришлось позаимствовать тряпье у одного господина. Может, это и был ваш мистер Макгурти.

— Что там у вас? — спросил Кёрби. Он притащил еще одно ведро воды. — Следующий раунд того и гляди начнется.

— Нам крышка! — рявкнул Маквей. — Это никакой не Макгурти! Это чертов деревенщина, спустившийся с гор! Он укокошил Макгурти и стянул его одежду!

— Мы пропали! — в ужасе вскрикнул Ричардс. — Томагавк поставил на кон все свои деньги, хотя никто даже в глаза не видал, кого мы притащили! Всему виной доверие и гражданская гордость. Теперь нам уже деваться некуда. Томагавку конец! Что нам делать?

— Пускай идет и дерется, черт бы его побрал, — рассудил Маквей, достал пистолет и ткнул дуло мне в спину. — А после боя мы его повесим.

— Так ведь он никакой не боксер! — простонал Ричардс.

— Плевать, — сказал Маквей. — На кону честное имя нашего города; Томагавк обещал выставить О’Тулу соперника и…

— А-а! — осенило меня. — Так мы должны драться, что ли?

Маквей зарычал, Кёрби схватился за револьвер, но в эту секунду судья объявил начало раунда, и я вскочил и бросился на О’Тула. Если им нужна всего лишь драка — прекрасно, будет им драка. Все эти мудреные правила, вопли и прочая ерунда так меня запутали, что я не сразу понял, чего от меня хотят. Я врезал О’Тулу со всего маху, но он уклонился и стал колошматить меня в ответ — в живот, в нос, в ухо и в глаз. Брызнула кровь, толпа взревела, а этот кретин встал столбом, как огорошенный, и процедил сквозь зубы:

— Ты человек или медведь? Почему не падаешь?

Рот у меня был полон крови. Я сплюнул, схватил соперника обеими руками и впился зубами ему в ухо. О’Тул завизжал, как дикий кот. Подскочил Юкка и попытался развести нас в стороны, но я отвесил ему оплеуху, и тот кувырком полетел на веревки.

— Ваш парень бьется не по правилам! Это фол! — заорал он, но тут вступился Кёрби.

— Послушай, ты что, совсем одичал? Видишь эту пушку? Еще раз услышу слово «фол» — вмиг нашпигую тебя пулями!

О’Тул тем временем ухитрился вырваться и тут же треснул меня кулаком в челюсть. Тут уж я начал терять терпение и снова пошел на него.

— Задумал превратить честный бой в уличную потасовку? — прошипел он. — Ну, будь по-твоему. Даром я, что ли, рос в Файв-Пойнтс! — с этими словами он врезал мне коленом промеж ног и попытался ткнуть мне пальцем в глаз, но я вцепился ему в большой палец зубами и принялся кусать и пережевывать изо всех сил, и О’Тул заверещал во весь голос.

Толпа к тому времени окончательно разбушевалась. Я швырнул О’Тула на землю и начал месить ногами, но в эту секунду кто-то из толпы пальнул в мою сторону. Пуля сбила ремень, и штаны начали сползать.

Я ухватился за штаны обеими руками, а О’Тул тут же встал на ноги и накинулся на меня, истекая кровью и мыча, но я не осмелился отпустить штаны даже ради самозащиты. Я извернулся, нагнулся и лягнул его правой пяткой, будто мул. Удар пришелся ему в подбородок. Он перекувыркнулся в воздухе, ударился башкой о землю, отпружинил от веревок и наконец рухнул на спину, зацепившись ногами за канаты. Не было сомнений в том, кто победил. Вопрос был только один: жив ли О’Тул?

Кто-то из ганстокцев заорал: «Фол!» Со всех сторон засверкали дула револьверов.

Томагавковцы были на моей стороне и кричали, что я выиграл по-честному, а ганстокцы проклинали меня и сыпали угрозами. Наконец кто-то рявкнул: «Судья пусть решает!»

— Конечно, пусть решает, — сказал Кёрби. — Он-то подтвердит, что мы выиграли честно, а если не подтвердит, то я ему мозги вышибу!

— Вранье! — взревел кто-то из ганстокцев. — Он подтвердит, что был фол, а если скажет, что не было, я его вот этим самым ножом выпотрошу!

После таких обещаний Юкка грохнулся в обморок, и вдруг сквозь галдеж послышался топот копыт. Из-за деревьев, за которыми скрывалась восточная дорога, показалась банда быстро несущихся всадников. Все закричали: «Гляди, вон они, паршивцы из Великих Мук!»

На них моментально нацелилось не меньше сотни стволов.

— Вы явились с миром или с войной? — потребовал объяснений Маквей.

— Мы прибыли, чтобы разоблачить обманщиков! — гаркнул огромный ковбой с красным платком вокруг шеи. — Давай, Макгурти!

Вперед вышла знакомая фигура, одетая теперь в ковбойское шмотье, и подтолкнула моего мула ко мне.

— Вон он! — заорала фигура, тыча в меня пальцем. — Это тот самый головорез, который ограбил меня! А теперь он еще и нацепил мое трико!

— Чего-о? — взревела толпа.

— Вас всех обвели вокруг пальца! — продолжал человек в красном платке. — Вот настоящий Костолом Макгурти!

— А это тогда кто? — выкрикнул кто-то, показывая на меня.

— Я Брекенридж Элкинс, и я начищу морду любому, кто посмеет меня тронуть! — Я уже начал выходить из себя и выставил вперед кулаки, чтобы защититься в случае чего, но мои штаны снова поползли вниз, так что мне пришлось заткнуться и придержать их.

— Ага! — Человек в красном платке взвизгнул, как гиена. — Он признался! Не знаю, в чем тут подвох, но эти подлецы из Томагавка задумали кого-то обхитрить! Зуб даю, что вы, ганстокские подонки, своими глазами убедились, что они мерзавцы и обманщики! Этот человек, Макгурти, несколько часов назад появился у нас в Великих Муках, раздетый до исподнего и верхом на муле, и рассказал, как его поймали на дороге, ограбили и послали не в ту сторону. Вы, скунсы вонючие, задрали нос и отказались проводить бой в Великих Муках, но мы не потерпим, чтобы несправедливость осталась без возмездия! Мы привезли сюда Макгурти, чтобы доказать: томагавковцы вас провели! Никакой это не боксер, это разбойник с большой дороги!

— Эти драные койоты из Томагавка нас обманули! — закричал человек из Ганстока и потянулся за оружием.

— Врешь ты все! — рявкнул Ричардс и направил ствол сорок пятого калибра ему в голову.

В следующую секунду началась пальба, зазвенели ножи, все заорали — короче говоря, полная неразбериха. Молодцы из Ганстока ополчились против храбрецов из Томагавка, а парни из Великих Мук с радостными криками вытащили пушки и принялись пались по всем без разбора, уворачиваясь от ответных пуль. Макгурти взвыл и упал на шею Александру, обхватив его обеими руками, и Александр исчез в облаке пыли и порохового дыма.

Я схватил свой ремень с кобурой, который Маквей повесил на столб в моем углу ринга, и бросился искать укрытие, одной рукой придерживая штаны, пока над моей головой, будто пчелы, жужжали пули. Я хотел было скрыться в кустах, но вспомнил о письме, будь оно неладно, и бросился в город. Крики и пальба остались позади. Добежав до угла улицы, я врезался во что-то мягкое. Оказалось, это Макгурти пытался смыться верхом на Александре. Он держал в руке только одну вожжу, а Александр, судя по всему, уже обежал город по кругу и едва не вернулся на то место, с которого начал.

Я слишком разогнался и на всей скорости врезался в Александра; мы все втроем повалились на землю. Я вскочил, испугавшись, что Александра убило или покалечило, но тот поднялся, фыркая и дрожа, а вслед за ним встал и Макгурти, издавая смешные звуки. Я нацелил револьвер ему в живот.