На зеленой сосновой табличке, прибитой к столбу рядом с коновязью, густой белой краской была намалевана надпись: «ТРАКТИР И ФАКТОРИЯ».

— Так это еще и трактир! — промолвил старший и взял вожжи из рук Мэтью, как будто это могло каким-то образом ускорить их продвижение к заветной цели. — Значит, можно рассчитывать на горячий ужин!

Одна из лошадей в загоне у сарая громко заржала; тотчас рывком отворился ставень, и на приезжих воззрилось едва различимое в полумраке лицо.

— Добрый день! — обратился к нему старший. — А мы уж и не чаяли найти приста…

Ставень захлопнулся.

— …нище, — закончил он.

Между тем клячи доплелись-таки до коновязи.

— Тпру! Стой! — скомандовал он, все еще не отрывая взгляда от закрытого окна. — А трактирщик не слишком-то гостеприимен. Но раз уж мы сюда прибыли, здесь мы и сделаем остановку, не так ли, Мэтью?

— Да, сэр, — откликнулся тот не очень уверенным тоном.

Старший слез с козел фургона, по щиколотку погрузившись в грязь. Пока он приматывал вожжи к коновязи, спустился и Мэтью. Даже с учетом двухдюймовой слякоти под ногами, сразу стало заметно, что это на редкость высокий молодой человек: при росте в пять футов десять дюймов [Прибл. 178 см.] он на добрых три дюйма превосходил своего напарника, который был в этом отношении «середнячком».

Лязгнул открываемый засов. Дверь хижины распахнулась настежь, даже с какой-то нарочитой эффектностью.

— Добрый день! Добрый день! — произнес стоявший на пороге мужчина.

Одет он был в невесть чем запятнанную куртку оленьей кожи, коричневую рубаху и серые полосатые бриджи. Над голенищами коротких сапог полоской виднелись кричаще-яркие желтые чулки. От уха до уха на его круглом, как каштан, лице растянулась улыбка, обнажая кривые пеньки зубов.

— Входите, обогрейтесь!

— Добрым этот день я не назвал бы, а вот погреться у камелька нам уж точно не помешает.

На крыльцо вели две ступеньки. Трактирщик шагнул в сторону, уступая дорогу и одновременно придерживая дверь. Еще не дойдя до него, путники успели пожалеть, что аромат смолистого дерева все же не настолько силен, чтобы перекрыть зловоние немытого тела и грязной одежды хозяина.

— Эй, девка! — крикнул он кому-то в глубине комнаты в тот самый момент, когда ухо Мэтью, как назло, очутилось напротив его смердящего рта. — Подкинь еще дров, да пошустрее!

Дверь закрылась за их спинами, и вместе с тем пропал свет. Здесь было так темно, что путники могли разглядеть только мерцающие язычки красного пламени в очаге. При этом не весь дым уходил в трубу — значительная часть его оставалась внутри и грязно-серыми слоями висела под потолком. У Мэтью было ощущение, что рядом передвигаются еще какие-то фигуры, но дым разъедал глаза, мешая им привыкнуть к темноте. В спину ему уперлась шишковатая ладонь.

— Двигайте дальше! — пригласил трактирщик. — Погрейте свои косточки!

Они начали продвигаться к очагу. По пути Мэтью сослепу наткнулся на угол стола. Кто-то невидимый что-то сказал глуховатым голосом, кто-то другой рассмеялся, но смех тут же перешел в надрывный кашель.

— Где ваши манеры, чертово семя?! — рявкнул трактирщик. — Нонче у нас в гостях джентльмены!

Старший из путников также прокашлялся, пытаясь очистить легкие от едкого дыма. Вступив в полукруг красноватого света от очага, он стянул мокрые перчатки; глаза его слезились.

— Мы с раннего утра в пути, — произнес он. — Едем из Чарльз-Тауна. Были готовы увидеть краснокожих, а теперь видим, что здесь есть и белые.

— Оно верно, сэр, эти краснокожие чертяки рыщут по всей округе. Но увидеть их вы сподобитесь, токо кады они сами вздумают показаться. Я Уилл Шоукомб. Держу этот трактир и факторию.

В этом чаду старший не столько разглядел, сколько угадал, что ему протягивают руку. Он в ответ протянул свою и пожал жесткую, как квакерское седло, ладонь.

— Меня зовут Айзек Вудворд, — представился он в свою очередь. — А это Мэтью Корбетт.

Он кивком указал на молодого человека, в ту минуту занятого растиранием своих окоченевших пальцев.

— Прямиком из Чарльз-Тауна, сталбыть? — Шоукомб не спешил отпускать руку гостя. — Ну и как оно там?

— Пока что терпимо. — Вудворд наконец высвободил руку, стараясь не думать о том, как долго придется ее отмывать, чтобы избавиться от грязи и вони. — Хотя последние недели как-то не задались. Бросает то в жар, то в холод. Испытание не для слабых духом.

— Вот и здесь от дождей спасу нет, — заметил Шоукомб. — Иной раз поутру вовсю парит, а на другое утро колотун невмоготу.

— Конец света грядет, не иначе, — прозвучал из темноты все тот же глуховатый голос. — Когда еще мы кутались в одеяла на исходе весны? Про такую погоду говорят, что в это время Дьявол лупит свою женушку.

— Захлопни-ка пасть! — Буравчики темных маленьких глаз Шоукомба вонзились в говорившего. — Тоже мне знаток!

— Я читаю Библию, и мне ведомо слово Божье! Это конец времен, настала пора всякой нечисти, так-то вот!

— Ежели сей миг не заткнешься, я тебе живо вправлю мозги!

В мерцающем красном свете углей лицо Шоукомба исказила гримаса еле сдерживаемой ярости. Вудворд оценил габариты дюжего трактирщика: рост пять футов шесть дюймов, широченные плечи и грудная клетка объемом с пивную бочку. Добавьте к этому темно-русую, с проседью, гриву и многодневную пегую щетину по всей физиономии, и вы получите портрет человека, с которым вам вряд ли захочется вступать в конфликт. Что до его нахрапистых манер и вульгарного акцента, то в этом плане — по догадке Вудворда — он все еще недалеко ушел от докерских кварталов в низовьях Темзы.

Сквозь проплывающие клубы дыма оба, Вудворд и Мэтью, попытались разглядеть знатока Библии, каковым оказался скрюченный белобородый старикашка, сидевший за одним из колченогих столов в трактирном зале. Глаза его краснели отраженным светом очага, как раздутые угли.

— Еще разок услышу эту ахинею, и тады пеняй на себя! — пригрозил ему Шоукомб.

Старик открыл было рот с намерением ответить, но ему хватило ума воздержаться от этого. А когда Вудворд снова взглянул на трактирщика, тот уже смущенно улыбался, давая понять, что вспышка гнева миновала.

— Это мой дядюшка Эбнер, — заговорщицким шепотом пояснил Шоукомб. — У него котелок прохудился вконец.

Новая фигура возникла из сумрака и протиснулась между Вудвордом и Мэтью к широкому зеву очага с обрамлением из закопченных камней. Щуплая и низкорослая — вряд ли выше пяти футов, — она была облачена в заплатанную шерстяную сорочку болотного цвета, а по спине ее рассыпались длинные темные волосы. В огонь были подкинуты толстое сосновое полено и охапка веток с шишками и хвоей. Стало светлее, и перед Мэтью возник бледный профиль девушки с удлиненным подбородком и свисающими на лицо нечесаными прядями. Даже не взглянув в его сторону, она быстро развернулась и исчезла в темноте.

— Мод! Ты чего там расселась? А ну быстро подай рома джентльменам!

Это распоряжение было адресовано еще одной женщине, сидевшей рядом со стариком. Послышался скрип стула, передвигаемого по неровному дощатому полу, затем отрывистый кашель и хриплый вздох, после чего Мод — тощее седовласое привидение в балахоне, сшитом из пары джутовых мешков, — кряхтя и бормоча, проковыляла через комнату к двери рядом с очагом.

— Боже, спаси наши задницы! — проорал Шоукомб вслед этому жалкому существу. — Можно подумать, тут вовек не бывало живых гостей, охочих до жратвы и выпивки! Это ж трактир как-никак, иль ты о том ни сном ни духом?! — Он повернулся к Вудворду и резко сменил тон. — Вы ведь заночуете у нас, сэр? Для вас найдется удобная комната, и стоить это будет сущие гроши. Есть кровать с отменно мягким матрасом, чтобы спина отдохнула после долгой поездки.

— Можно вопрос? — поспешил вмешаться Мэтью прежде, чем его спутник среагирует на это предложение. — Далеко ли отсюда до Фаунт-Ройала?

— До Фаунт-Ройала? Дотудова, молодой господин, езды будет часа два-три — но это по сухой дороге. А в такую погоду оно выйдет вдвое дольше, как пить дать. Да и стемнеет уже скоро. Никому не пожелаю напороться на Одноглаза или краснокожего дикаря посреди ночи, да еще без факела и мушкета. — Шоукомб опять переключил внимание на старшего. — Ну так что, остаетесь ночевать?

— Да, конечно. — Вудворд начал расстегивать мокрый тяжелый сюртук. — Глупо будет ехать дальше в темноте.

— Надо думать, при вас есть поклажа? — Любезная улыбка вмиг сошла с его лица при повороте головы в другую сторону. — Эбнер! Оторви зад от стула и принеси сюда их вещи! Девка, и ты иди с ним!

До того момента девушка неподвижно стояла у дальней стены, опустив голову и скрестив на груди оголенные по локоть руки. Она не издала ни звука, но по команде Шоукомба двинулась к входной двери. На ней были высокие, до колен, сапоги из оленьих шкур.

— В такую погоду даже свиней на улицу не выгоняют! — запротестовал Эбнер, будто приросший к своему стулу.

— Свинью я пожалел бы, а для старого хряка вроде тебя погодка в самый раз! — отрезал Шоукомб, снова используя свой буравящий взгляд. — Живо встал и — за работу!

Недовольно бурча себе в бороду, Эбнер поднялся и побрел вслед за девушкой с такой мучительной медлительностью, словно его ноги были изувечены какой-то ужасной болезнью.