— Входите и располагайтесь! — возгласил Шоукомб, когда Вудворд и Мэтью показались в дверях общего зала.

Дыма здесь не поубавилось, — напротив, он стал еще более густым и едким. Сумрак отчасти рассеивался несколькими свечами, а перед очагом Мод и девчонка суетились у булькающего котла, подвешенного на крюке над багровыми углями. Шоукомб стоял посреди комнаты с объемистой деревянной кружкой рома в руке; другой рукой он сделал жест, приглашающий постояльцев к столу. По тому, как он сохранял — точнее, пытался сохранить — равновесие, было видно, что напиток уже возымел свое действие. Он оглядел вошедших и громко, с нарастающей силой, присвистнул.

— Боже, харкни в короля, это что, всамделишное золото?

Вудворд не успел податься назад, и грязная пятерня трактирщика, дотянувшись до камзола, заскользила по золотой тесьме.

— И сукнецо первостатейное! Эй, Мод, ты только глянь! Да он весь разодет в золото, ты хоть раз видала такое?

Старуха — чье лицо при свете очага напоминало маску из растрескавшейся глины, отчасти прикрытую длинными белыми космами, — оглянулась через плечо и издала ряд звуков, которые могли быть как невнятной репликой, так и просто сиплым клекотом. После этого она вернулась к своему занятию, помешивая варево и бормоча какие-то распоряжения или упреки в адрес девушки.

— Да вы важные птицы, как я погляжу! — заявил Шоукомб с широкой ухмылкой, которая напрашивалась на сравнение с рваной раной от удара тесаком. — Золотой павлин и черный дрозд, ни дать ни взять! — Он выдвинул стул из-за ближайшего стола. — Садитесь и расправляйте свои перышки!

Вудворд, чье достоинство было задето этой выходкой, взял другой стул и опустился на него со всем аристократическим изяществом, на какое только был способен. Мэтью садиться не стал и, глядя в лицо Шоукомбу, произнес:

— Ночной горшок.

— Чаво? — Кривая ухмылка застыла на физиономии трактирщика.

— Ночной горшок, — повторил молодой человек. — У нас в комнате его нет.

— Горшок, значит. — Шоукомб приложился к своей кружке, и ромовый ручеек сбежал по его подбородку. Ухмылка исчезла, а зрачки сузились до размеров булавочной головки. — Ночной, черт раздери, горшок? А лес вокруг чем вам плох? Коль приспичит отлить или продристаться, шпарьте туда. Зады можно листьями подтереть. А сейчас давайте к столу, ужин почти готов.

Мэтью остался стоять. Сердце его забилось быстрее. Он физически ощущал напряжение, которое повисло в воздухе между ними и стесняло дыхание так же, как и этот едкий дым. Вены на толстой шее трактирщика вздулись, набухая кровью, а на лице читался злобный вызов: он явно хотел, чтобы Мэтью его ударил и тем самым нарвался на ответ, куда более сильный и яростный. Пауза затягивалась, Шоукомб ждал следующего хода Мэтью.

— Успокойся, — негромко произнес Вудворд и взял Мэтью за рукав. — Присядь.

— В гостевой комнате должен быть ночной горшок, — упорствовал Мэтью, продолжая игру в гляделки. — Или хотя бы простое ведро.

— Мой юный господин… — Теперь голос Шоукомба сочился фальшивым сочувствием. — Вам пора бы уразуметь, где находитесь. Это не королевский дворец, и о культурных обхождениях тут никто сроду не слыхивал. У себя в Чарльз-Тауне вы, может, и привыкли тужиться над расписными вазами, но здесь мы это делаем за сараем, так уж оно повелось. И потом, вы ж не хотите, чтобы юная девица убирала за вами дерьмо. — Он насмешливо поднял брови. — Это будет как-то не по-джентльменски.

Мэтью молчал. Вудворд тянул его за рукав, сознавая, что по такому поводу в драку лезть негоже.

— Мы как-нибудь обойдемся без горшка, мистер Шоукомб, — сказал Вудворд, когда Мэтью неохотно последовал его призыву и сел. — Так что у нас сегодня на ужин?

«Бах!» — громкий, как пистолетный выстрел, хлопок заставил их подпрыгнуть на стульях. Они повернулись в сторону очага, откуда донесся звук, и увидели старуху с увесистым деревянным молотком в руке.

— Застукала тварюку! — прохрипела карга и торжествующе подняла другую руку, двумя пальцами держа за кончик хвоста большую черную крысу с перебитой спиной, еще дергавшуюся в предсмертных конвульсиях.

— Ну так и сбагри ее с глаз долой! — распорядился Шоукомб.

Вудворд и Мэтью уже были готовы к тому, что добыча отправится в общий котел, однако же старуха добрела до окна, открыла ставень и выбросила полудохлого грызуна в штормовую тьму.

Распахнулась дверь, и в проеме возникла крыса иной породы, вместо хвоста волоча за собой шлейф ругательств и проклятий. Дядюшка Эбнер промок насквозь, вода капала с его бороды и одежды, а сапоги были покрыты толстым слоем грязи.

— Конец треклятого света, вот что это такое! — объявил он, закрыв дверь на засов. — Скоро всех нас смоет с лица земли, помяните мое слово!

— Ты задал корм лошадям?

Ранее Шоукомб приказал Эбнеру разместить лошадей и фургон путников под навесом у сарая, а также позаботиться о трех других клячах с провислыми спинами.

— Знамо дело.

— Не напортачил в этот раз? Ежели снова бросил их под дождем, я твой пердак на ремни порежу!

— Да в сарае они этом чертовом, а ты посмоктай мой стручок, коль не веришь на слово!

— Следи за пастью, покудова я ее не заштопал! А ну, бегом принес этим джентльменам рома!

— Больше с места не сдвинусь! — взвыл старик. — И так уже промок до самой селезенки!

— Лично я предпочел бы эль, — сказал Вудворд, вспоминая, как недавно чуть не сжег себе глотку, угостившись ромом Шоукомба. — Или чай, если он у вас есть.

— И я тоже, — сказал Мэтью.

— Ты слышал этих джентльменов! — напустился трактирщик на своего горемычного дядюшку. — Быстро неси эль! Самый лучший, какой есть в доме! Бегом, я сказал!

Он сделал пару шагов к старику, угрожающе поднимая тяжелую кружку как будто с намерением раскроить череп Эбнера, и попутно облил своих гостей вонючей жидкостью. Мэтью мрачно взглянул на Вудворда, но тот лишь покачал головой, не желая участвовать в этой пошлой комедии. Подмоченная бравада дядюшки спасовала перед гневом племянника, и Эбнер спешно отбыл в кладовую, напоследок грязно, со всхлипом выругавшись.

— Кой-кому нужно порой напоминать, кто в доме хозяин! — заявил Шоукомб, выдвигая стул и без приглашения подсаживаясь к путникам. — Прошу меня понять, джентльмены! Я здесь куда ни гляну, всюду вижу только недоумков!

«В том числе и в зеркале», — про себя добавил Мэтью.

Вудворд поерзал на стуле.

— Не сомневаюсь, что управляться с трактиром — дело очень хлопотное.

— Воистину так, видит Бог! Здесь бывают проезжие, но их совсем не густо. Пробавляюсь кой-какой торговлишкой с трапперами да индейцами. Правда, я тут осел недавно, всего месяца три-четыре тому.

— Вы сами построили этот дом? — спросил Мэтью, уже заметивший в зале с полдюжины мест, где бодрая капель свидетельствовала о прорехах в крыше.

— Своими руками. Каждое бревно, каждую доску.

— И больная спина не помешала вам валить лес и поднимать бревна?

— Какая больная спина? — озадачился Шоукомб. — О чем вообще речь?

— Я о спине, которую вы надорвали, ворочая тяжелые мешки. Вы же сами рассказывали о своей работе в порту на Темзе. Я так понял, что полученная травма не позволяет вам поучаствовать в переноске… к примеру… обычных дорожных сундуков.

Лицо Шоукомба окаменело. Прошло несколько секунд, и показался кончик языка, облизнувший нижнюю губу. Трактирщик вымученно улыбнулся.

— Ах да, — медленно проговорил он, — моя спина. Что ж… у меня был напарник. Он-то и корячился с бревнами. Еще мы наняли пару-другую краснокожих и расплатились с ними побрякушками. Я это к тому, что… у меня ломит спину больше в сырую погоду. А в иные дни я как огурчик.

— А где теперь ваш напарник? — поинтересовался Вудворд.

— Заболел, — последовал быстрый ответ. При этом трактирщик по-прежнему смотрел на Мэтью. — Лихоманка скрутила. Совсем измаялся бедолага и под конец уехал в Чарльз-Таун.

— А почему он не отправился в Фаунт-Ройал? — продолжил Мэтью. В нем уже пробудился инстинкт ищейки: что-то здесь было нечисто. — Ведь там тоже есть доктор, не так ли?

— Знать не знаю, отчего да почему. Вы спросили, я ответил. Он уехал в Чарльз-Таун.

— Вот! Этого добра у нас довольно, чтоб упиться вусмерть!

Две деревянные кружки, налитые до краев, брякнулись на середину стола, после чего Эбнер — продолжая бормотать проклятья — пошел обсыхать к очагу.

— Это суровый край, — задумчиво молвил Вудворд, стараясь снять напряжение, возникшее между двумя его соседями за столом. Он подвинул к себе одну из принесенных кружек и с досадой обнаружил на поверхности эля маслянистую пленку.

— Это суровый мир, — поправил его Шоукомб и только теперь отвел взгляд от Мэтью. — Выпьем, джентльмены.

И он припал к своей кружке.

Вудворд и Мэтью проявили разумную осторожность, сначала лишь пригубив это пойло, и были сполна вознаграждены за такой недостаток смелости. Судя по вкусу, эль варили из перебродивших кислых яблок, а крепость была такова, что у обоих свело челюсти и перехватило дыхание. Вдобавок у Мэтью слезы навернулись на глаза, а у Вудворда защипало под париком — должно быть, выступила испарина. Тем не менее оба проглотили жидкость.