— Просто идет буря, — солгал Клигг от умывальника. — Далеко. Может, еще пройдет стороной.

— Далеко, но все же засыпало сенсоры, — уточнила Шми.

— Это первый порыв ветра, — сказал Оуэн. — Но я думаю, эта буря будет не такой сильной, как считает отец.

— И долго вы намерены нам врать? — внезапно поинтересовалась Беру.

— Что ты там видел, Клигг? — не отстала от него Шми.

— Ничего, — упорствовал старший Ларс.

— Ладно, тогда что ты там слышал? — Шми слишком хорошо знала мужа, чтобы помнить, как он умеет прятаться за словами.

— Банту я слышал, и больше ничего. — Клигг пошел на попятный.

— И ты считаешь, что это банта тускена, — заявила Шми. — Далеко?

— Кто знает? Ночь, ветер… Может, несколько километров.

— Или?

Клигг вернулся в комнату, остановился перед женой.

— Чего ты хочешь от меня, любовь моя? — спросил он, обнимая ее. — Я слышал банту. Я не знаю, сидел ли сверху тускен.

— Но были и другие следы, — вдруг прорвало Оуэна. — Дорры нашли их пуду. Навалили целую кучу прямо на сенсоры…

— Еды в пустыне сейчас мало, — перебил сына Клигг Ларс. — Вот они и жмутся к фермам.

— Или тускены осмелели и подбираются к домам. И пробуют, как у нас обстоят дела с системами безопасности.

Шми не собиралась быть пророком, но не успела она закончить фразу, как взревела сирена. Где-то кто-то прорвал ограду.

Оуэн схватил лазерное ружье и вместе с отцом выскочил из дому. Шми и Беру прижались друг к другу.

— Оставайтесь здесь! — приказал им Клигг. — Или возьмите оружие, что ли!

Женщины попятились, Клигг побежал через двор, уверенный, что сын прикрывает его. Он низко пригнулся, готовый выстрелить в любого, кто будет напоминать тускена хотя бы отдаленно. Он давно запомнил, что в таких случаях сначала нужно стрелять, а уж потом смотреть — во что.

Но до этого дело не дошло. Они обыскали весь периметр, разве что не просеяли песок, но не нашли ни одного следа.

Этой ночью они спали по очереди, даже во сне не выпуская оружия из рук. А наутро на восточной стороне двора Оуэн отыскал причину сработавшего сигнала тревоги — отпечаток ноги на небольшом участке плотного песка. След был не такой уж и большой и вовсе не банты. Его оставила как будто человеческая нога, обернутая в мягкую тряпку.

— Надо поговорить с Доррами и остальными, — объявил Клигг, когда Оуэн показал ему находку. — Собрать народ и загнать зверей обратно в пустыню.

— Бант?

— И их тоже. — Клигг сплюнул на песок.

Оуэн никогда не видел, чтобы отец был так зол.

Ну вот, теперь даже в собственном кабинете Падме не чувствовала себя уютно. Ей выделили покои в дворцовом комплексе, но с остальным дворцом комнаты не соединялись. Стол был завален голографическими дисками, официальными документами на твердом носителе, безделушками и прочей чепухой. И над всем этим беспорядком в воздухе висела голографическая таблица: в одной графе — абстрактное изображение солдата, в другой — символ переговоров. И в той и в другой — почти поровну голосов.

То есть во время голосования по вопросу о том, создавать армию или нет, Сенат расколется почти пополам. Больше всего уязвляло, что практически все сенаторы будут преследовать собственные цели, весь их спектр — от потенциальных контрактов и военных поставок для своих планет до банальных взяток. Никто не станет думать о благе Республики. Никто.

А вот Падме решительно стояла на своем: она должна помешать появлению такой армии. Точка. Республика создавалась на принципе терпимости. В ней десятки тысяч систем, а рас — еще больше. И единственное, что их объединяет, — терпимость. Терпимость друг к другу. Единая армия станет не решением проблемы, а наоборот — чем дальше от Корусанта, тем вероятнее ее несанкционированное подавляющее воздействие.

Шум за окном отвлек внимание и заставил выглянуть наружу. Насколько можно было разобрать, какие-то люди дрались между собой, а дворцовая стража пыталась их разнять.

Падме вздрогнула и оглянулась: в дверь кабинета шагнул Панака.

— Просто проверяю, все ли в порядке, сенатор.

Когда она была королевой, Панака служил ее личным телохранителем. Сейчас ему было уже далеко за сорок, но он сохранил прекрасную форму и, похоже, в рукопашной схватке с легкостью мог побороть любого своего соотечественника. При нем Падме чувствовала себя легко и спокойно.

— А разве за безопасность королевы отвечаешь не ты?

Панака кивнул:

— Не волнуйтесь, все в порядке.

— Что это за люди? — Падме указала на окно и потасовку за ним.

— Шахтеры, — отрывисто пояснил капитан. — Контрактники. Вас их дела не касаются, сенатор. На самом деле я шел поговорить с вами об обеспечении безопасности вашего возвращения на Корусант.

— До этого еще несколько недель.

Панака посмотрел в окно:

— Значит, удастся хорошо подготовиться.

Спорить с упрямым капитаном дворцовой стражи — себе дороже. Все равно лететь придется на корабле, официально приписанном к флоту Набу, и Панака имеет полное право вмешаться. Даже не право — он должен вмешаться. И если говорить начистоту, его забота радовала Падме, хотя девушка ни за что не призналась бы ему в этом.

Новые крики внизу, во дворе, отвлекли бывшую королеву. Падме поморщилась. Еще одна проблема. Всегда найдется какая-нибудь проблема, просто несчастье какое-то. Может быть, разумным существам просто необходимо создавать трудности себе и окружающим, особенно когда все хорошо? Может быть, такова их природа? Или сестра все же права?

— Сенатор? — терпеливо напомнил о своем присутствии Панака.

— Да?

— Мы должны обсудить вопросы безопасности.

Падме послушно прогнала из головы воспоминания о дворике, нагретой солнцем густой зелени и играющих ребятишках. Раз капитан Панака сказал, что нужно обсудить вопросы безопасности, значит сенатору Падме Амидале придется обсудить вопросы безопасности.

— Давно надо было перестрелять их всех!

Клигг чуть было не разбил тарелку, с силой поставив ее на стол.

Еще одна ночь прошла под перекличку бант, и теперь уже никто из четверых обитателей фермы Ларсов не сомневался, что пришли тускены. Песчаный народ прятался где-то поблизости, наверное даже сейчас наблюдая за огнями в доме.

— Они звери, дикие звери! — продолжал бушевать хозяин. — Надо сообщить властям в Мос-Эйсли, пусть уничтожат этих тварей! И вонючих джав туда же!

Шми со вздохом погладила мужа по руке.

— А джавы тебе чем не пришлись? — спросила она. — Они нам помогают.

— Что ты за них заступаешься?! — взревел Клигт; Шми испуганно отдернула руку. — Прости. Ладно, джав пусть не трогают. Только тускенов. Они — всего лишь дикие звери, — упрямо повторил он. — Они крадут и убивают. От них добра не жди.

— Пусть только сунутся, — поддержал отца Оуэн. — Не многие из них вернутся в пустыню.

Клигг одобрительно кивнул.

Они попытались доесть ужин, но каждый раз, когда неподалеку взревывал банта, все вздрагивали. Руки сами тянулись к оружию.

— Слушайте! — вдруг произнесла Шми.

Все насторожились, но, сколько бы ни напрягали слух, никто ничего не услышал. Снаружи выл только ветер, банты молчали.

— Может, они просто проходили мимо? — высказала предположение Шми, когда убедилась, что все остальные слышат то же. что и она: тишину. — Перекочевали в другой район пустыни?

— Завтра утром сходим к Доррам, — постановил Клигг. — Соберем фермеров, да и в Мос-Эйсли следует сообщить. — Он посмотрел на жену и кивнул. — На всякий случай, — добавил он.

— Утром, — согласился с отцом Оуэн.

На рассвете, прежде чем уйти, мужчины осмотрели ограду и плотно позавтракали. Шми приготовила им еду и пошла к влагоуловителям — собрать грибов, как делала каждое утро. Они намеревались встретить ее по дороге на ферму Дорров, но нашли только следы.

Цепочку следов Шми прерывали другие. Множество ног, обутых в мягкие опорки.

И тогда Клигг Ларс, самый сильный и сдержанный человек, какого только знали в этом краю, опустился в песок на колени и заплакал.

— Нам придется пойти за ней, папа, — сказал у него за спиной уверенный голос.

Клигг поднял голову. И не увидел в лице сына былого простодушия. Рядом с ним стоял взрослый мужчина.

— Мама жива, — со странным, почти неестественным спокойствием сказал Оуэн. — И мы не можем оставить ее тускенам.

Клигг вытер слезы, те, которые не успел высушить ветер. Потом мрачно кивнул.

— Свяжись с соседними фермами, — сказал он.