Хоакин и сам едва справлялся, едва находил в себе силы удерживать разум и сердце над линией прилива, над волной, которая норовила затопить, утащить на дно. Помочь другому он попросту бы не сумел. Он был рад, что избавлен от этого, что ни к кому не привязан, хотя порой и подозревал, что, не имея якорей, однажды может оказаться унесенным в открытое море, и ни одна душа об этом не узнает и не станет его искать.

Нет, Марк и Линда все-таки будут его искать, подумал Хоакин, когда впереди показался Центр искусств и сквозь тучи пробилось солнце. Но усыновления не будет, решил он. Хоакина уже один раз усыновляли, и больше этого не повторится.

Грейс

Узнав о беременности Грейс, ее родители встретились с родителями Макса. «Это просто разговор, — сказал папа. — Мы хотим обсудить варианты». Однако на сроке в четырнадцать недель вариантов для обсуждения не слишком много — это Грейс понимала.

Родители Макса не желали ничего обсуждать. В итоге все собрались дома у Грейс, в гостиной, которая почти всегда пустовала, поскольку там не было телевизора — он стоял в другой комнате. Так или иначе, Грейс и Макс сидели друг напротив друга, так же как в их первую встречу на школьной конференции «Глобальная модель Организации Объединенных Наций». На языке у Грейс все время вертелась шутка насчет того, что они с Максом объединились и стали одной страной, но произнести ее она не решилась. Вряд ли кто-нибудь — обе родительские пары или Макс — оценили бы юмор. Да и вообще не смешно.

Отец Макса трясся от злости. Несмотря на субботний вечер, на нем были рубашка и пиджак, и еще он постоянно держал ладонь на плече сына, причем выглядело это не как жест поддержки, а, скорее, как проявление силы. Макс ненавидел отца и за глаза все время называл мудаком.

— Понятия не имею, что ваша дочь наплела моему сыну…

— Не стоит перекладывать всю вину… — перебила мама Грейс, и ее рука тоже легла на дочкино плечо. Рука эта была теплой, почти горячей, а Грейс и без того было жарко и тесно от того, что Персик у нее в животе продолжала расти. Поэтому она стряхнула мамину ладонь. Не хотела, чтобы кто-нибудь к ней прикасался, даже Макс. Особенно Макс.

— У Макса большое будущее, — продолжал его отец, в то время как мать сидела молча. — Он будет поступать в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Эта ситуация в его планы не входит.

Родители Грейс ничего не ответили. На следующий год она собиралась подавать документы в университет Беркли, но теперь все разговоры о поездке на день открытых дверей прекратились. (Вдобавок Грейс знала, что на экзамене по углубленному курсу французского Макс списывал, но умолчала об этом.)

— У Грейс тоже есть будущее, — резко произнес папа. Сейчас они с Максовым отцом походили на двух хоккеистов, готовых затеять потасовку на льду. — И она, и Макс в равной мере несут ответственность за…

— Не знаю, как ей удалось впутать моего сына в эту историю, но если вы рассчитываете на мои деньги… — Отец Макса не договорил; ноздри его гневно раздувались. Кстати, у Макса, когда он злился, тоже. Грейс иногда обзывала его Дракончиком Пых-Пыхом, но только про себя и только если по-настоящему сердилась.

— Речь идет о малыше, — подала голос мама. — А также о Максе и Грейс.

— Нет никаких Макса и Грейс, — отрубил отец Макса. Мать продолжала безмолвствовать, и от этого Грейс было жутковато. В самом деле, если хочешь получше узнать семью своего парня, нужно от него забеременеть. — Наш Макс встречается с порядочной девушкой!

С порядочной девушкой. Фраза повисла в воздухе; Грейс бросила взгляд на Макса, но тот сверлил глазами пол. Не смотрел на нее. И на Персик тоже.

Ну конечно, Стефани — порядочная девушка. Хорошая ли — Грейс не знала, но у отца Макса понятие «порядочная», по всей видимости, означало девушку, чья матка в настоящее время пуста. Судя по этому критерию, да, Стефани на 99,99 процентов — девушка хорошая и порядочная, в то время как Грейс на 100 процентов — нет.

Короче говоря, так она и рассталась со своим бойфрендом.

Макс и Грейс встречались почти год. Если подумать, впоследствии примерно столько же времени Персик росла и развивалась у нее в животе. Но Грейс не могла думать об этом в таком ключе, не могла, и всё. Любая мысль о Персик вызывала острую боль, которая рассекала ее с головы до ног, так же как в родовой палате. Грейс не подозревала, что ей может быть хуже, чем тогда — когда мама держала ее за руку, а акушерки заставляли тужиться, — но вот же, могло.

Джейн дразнила Макса «кинокрасавчиком», потому что он был смазлив, точно сошел с экрана: футболист, обладатель ровных белых зубов, друг для всех… но для некоторых больше, чем для остальных. Грейс не сразу осознала, что Макс нравился ей исключительно потому, что считал ее привлекательной, а эта ветка недостаточно крепка для того, чтобы хвататься за нее в бурю. Теперь-то она это понимала, ибо потеряла и Макса, и Персик, и ее опустевшие ладони саднили из-за того, что слишком сильно пытались удержать то, чего в них вообще не должно было быть.

— Ты нервничаешь, — сказала мама Грейс.

— Нет, это ты нервничаешь, — возразила Грейс.

— Вы обе нервничаете, — отрезал папа. — Прекратите сейчас же.

— У тебя тут прилипла ниточка, — перебила мама и потянулась к его рубашке. Он игриво оттолкнул ее руку и повторил:

— Нервничаете.

Они втроем стояли на каменном крыльце, сбившись в кучку, хотя места хватало. Грейс вполне могла бы сделать «колесо», не задев родителей, — до того там было просторно.

И это было не просто крыльцо, а крыльцо дома, где живет Майя. Точнее, ее семья. Через неделю после обмена сообщениями по электронной почте отец и мать Майи пригласили Грейс с родителями на ужин, и приглашение было принято — а как иначе?

Сестры уже успели несколько раз поговорить. Сначала Майя ответила на первое письмо Грейс: «Кажется, пора». Коротко и по делу — это, как уже начала понимать Грейс, было обычной манерой общения Майи. Кроме того, она не использовала эмодзи и смайлики из тире и двоеточий. Грейс засомневалась: не бесчувственный ли робот ее сестра? — но потом подумала, что подмигивающую рожицу способны вставлять в текст даже роботы. Может, Майя слишком серьезно воспринимает новые технологии или относится к тем людям, которые коллекционируют печатные машинки и тоскуют по стационарным телефонам, какие были тридцать лет назад.

У Грейс накопилась куча вопросов к (и о) Майе, а как их задать, она пока не знала.

Когда они подъехали, отец Грейс принялся насвистывать себе под нос, а мама пробормотала:

— Боже, надо было тебе все-таки надеть костюм.

«Папа ненавидит костюмы», — обязательно вставила бы Грейс, не будь все ее внимание приковано к каменному особняку. Добавить еще одну башенку, и получился бы замок из диснеевского мультфильма. И здесь живет Майя.

— Ненавижу костюмы, — сказал папа.

Все трое сидели в машине. От дыхания Грейс стекло запотело, так близко она прижалась к окну. Минута-другая ушла у семейства на то, чтобы дойти до огромного парадного крыльца, а когда мама позвонила в звонок, изнутри донеслась мелодия оды «К радости».

— Мы ничего не перепутали? — шепотом спросила Грейс. — Может, это церковь?

— Ты как, в порядке? — обернулся к ней папа. Переливы музыки продолжались.

— Да.

— Точно?

— Спроси меня через час, — ответила она, тоже шепотом, и в этот момент дверь распахнулась.

На пороге стояла улыбающаяся супружеская чета. Оба рыжеволосые. Мужчина в костюме. Мама за спиной Грейс тихонько чертыхнулась.

— А-а, вы нас нашли! — радостно воскликнула женщина. — Входите же, входите. — «Крутизна!» — говорила про таких Джейни. (Возможно, и сейчас говорит — Грейс не общалась с Джейни уже… давно.) — Счастливы познакомиться, — продолжала хозяйка. — Я Диана, а это Боб.

Оба улыбались Грейс так, словно хотели проглотить ее живьем. Она изобразила ответную улыбку.

Вслед за родителями прошла в дом — сияющее пространство, благодаря обилию мрамора похожее на мавзолей. Наверх вела двойная спиральная лестница, тоже мраморная. Большую стену у лестницы занимали фотографии в профессионально оформленных рамках. Нигде не было ни пылинки.

— У вас прелестный дом, — восхищенно произнесла мама Грейс, поглощавшая каждый выпуск «Архитектурного дайджеста» так, словно… — в общем, Грейс в жизни не видела, чтобы кто-нибудь что-нибудь читал так, как ее мать читает «Архитектурный дайджест». Мысленно мама уже рвала ковер в гостиной, пристраивала к дому дополнительное крыло или даже бросала мужа и дочь, чтобы поселиться в этом дворце. — Просто дивный!

На памяти Грейс мама впервые употребила слово «дивный».

— Большое спасибо за приглашение, — вступил папа. — Грейс с нетерпением ждала этой встречи.

Ну да, ждала — примерно как предвкушала стремительное движение вниз на американских горках, только не знала, крепкие ли ремни на этом аттракционе и когда его в последний раз проверяли на соответствие требованиям техники безопасности.

К счастью, вежливость сработала автоматически. Грейс шагнула вперед и протянула Диане руку.