Однажды рано утром, когда Лесия завтракала, зазвонил телефон. Проглотив кусок тоста с такой поспешностью, что оцарапала горло, она схватила трубку.

—  Алло!

—  Лесия, это Кин Пейджет. Я хотел бы пригласить вас сегодня на ланч, если это возможно.

—  Сейчас посмотрю, — сказала она, быстро листая записную книжку и даже не помышляя об отказе. — Да, сегодня у меня получится.

—  Хорошо. Вы сможете быть у «Южных морей» в двенадцать тридцать?

Деловая встреча у Лесии была назначена на три часа, так что времени оставалось предостаточно.

—  Это не составит труда, — сказала она, но, решив, что ответ прозвучал несколько суховато, добавила: — Спасибо за приглашение.

—  Значит, до встречи. — И он повесил трубку.

Вот образец краткого делового разговора, подумала Лесия, тоже кладя трубку на место.

Что она испытывала? Восторг? Возбуждение? Испуг? Скорее, смесь этих трех переживаний сразу. Только один-единственный раз в жизни она с такой отчетливостью ощутила свое тело, все его нервы и клетки, атомы и электроны. Только единожды она подчинилась внутреннему зову, который околдовал ее чарующей музыкой и подтолкнул к роковому шагу.

Восемь лет назад, освободившись от запутанных отношений с человеком, который оказался женатым, она поклялась, что никогда не позволит себе попасться в безрассудные, жадные, губительные сети любви.

Но, видимо, тот унизительный эпизод с Энтони не был достаточно поучителен. Всего год спустя она стала встречаться с Барри и не сразу поняла, что он любит ее с тем же самоотверженным обожанием, какое она сама дарила Энтони. Она сумела освободиться от Энтони, когда узнала, что он женат, негодование и сила воли превратили ее страсть в отвращение. Но Барри — чьей единственной ошибкой было неумение контролировать свои чувства, — Барри пострадал от ее глупости.

Итак, она пойдет в ресторан с Кином Пейджетом, только чтобы удовлетворить свое любопытство. А если он захочет продолжить знакомство, она вежливо и тонко, но очень твердо откажется. Она не собирается снова попадаться в ту же ловушку.

Словно сбросив с себя чары, Лесия отошла от телефона. И все-таки в то утро ей понадобилась вся ее решимость, чтобы сосредоточиться на спецификациях и калькуляциях, и на час раньше, чем это было необходимо, она бросила работу.

Быстрый взгляд, брошенный в зеркало, показал ей, что, даже несмотря на ее профессиональный подход к нарядам, аккуратное платьице из хлопковой ткани не годится для обеда в «Южных морях» — ресторане одновременно модном и знаменитом своей кухней. Постояв под душем, Лесия открыла дверцы шкафа и угрюмо уставилась на висевшую там одежду. Ее и раздражало и одновременно пугало то, что ей хотелось выглядеть как можно лучше ради Кина Пейджета.

—  А что бы я надела, если бы собралась пообедать с заказчиком? — обратилась она в пустоту.

Что-нибудь старое и проверенное, разумеется. И Лесия с решимостью извлекла наружу шелковое платье рубашечного покроя, достаточно изящное, чтобы выглядеть элегантно, и достаточно простое, чтобы чувствовать себя в нем удобно, точно такого же чистого зеленого цвета, как ее глаза.

Над прической она немного поразмыслила. Днем она обычно носила волосы распущенными, но сейчас по неизвестной причине, над которой пока не хотелось задумываться, она свернула прямые блестящие пряди в тугой узел высоко на макушке.

Более тщательно, чем обычно, она накрасила губы и легонько прикоснулась к векам кисточкой с золотисто-коричневыми тенями, такими светлыми, что они просто подчеркнули естественный оттенок ее кожи. Потом побрызгала на себя своими излюбленными духами «Джой».

Избегая смотреть в зеркало, словно отражению была известна какая-то ее преступная тайна, Лесия вышла на улицу под ослепительное солнце.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Отделенный от гавани оживленной улицей и доками, дом Лесии был всего в километре ходьбы от ресторана «Южные моря». Черпая силы в бодрящем соленом бризе, она отправилась вдоль берега.

Около ресторана под навесом в виде паруса сидели люди, разговаривая и разглядывая проходящих мимо, но Кин Пейджет ожидал ее в баре, просматривая, по-видимому, какие-то деловые бумаги.

Едва Лесия появилась в дверях, он поднял взгляд, и она увидела, что на его лице промелькнуло изумление, какое и сама она испытывала, глядя на него. Но когда он поднялся на ноги, это выражение уже успело исчезнуть.

Испытывая нелепое смущение, Лесия постаралась не обращать внимания на устремившиеся на нее взгляды и приглушенные реплики посетителей бара, долетавшие до ее ушей. По крайней мере никому здесь не придет в голову, что мы любовники, подумала она, высоко вздернув голову.

—  Когда вы с такой прической, сходство между нами делается еще заметнее, — сказал Кин, придвигая ей табурет, а потом усаживаясь на свое место. — Что будете пить?

—  Сок лайма с содовой, пожалуйста.

—  Вы позвонили бы мне первая?

—  Нет.

—  Почему?

Поняв по его холодноватому оценивающему взгляду, что уклониться от ответа не удастся, Лесия медленно сказала:

—  Я решила, что благоразумнее не делать этого.

—  Но почему?

Она удержалась и не пожала плечами, вместо этого рассеянно оглядела зал. Несколько человек торопливо отвели любопытные глаза.

—  Не было логической причины, — ответила она наконец. — Вы же сами признали, есть что-то зловещее во встрече с человеком, с которым вы похожи как две капли воды.

—  Я подумал вначале, не в самом ли деле мы что-то вроде брата и сестры, — сказал он, снова беря инициативу в свои руки. — Но мы оба похожи на своих отцов, следовательно, это полностью исключено.

—  Откуда вы знаете?

Кин Пейджет посмотрел на нее серьезно и прямо.

—  Я, разумеется, навел справки, — ответил он так, словно это было самое заурядное дело.

Лесия подобралась.

—  Понятно, — проговорила она сквозь зубы. — Это объясняет, почему вы молчали всю прошедшую неделю.

И ей тут же захотелось откусить свой неуправляемый язык.

—  Да, — ответил он, следя за ней насмешливым, не лишенным приязни взглядом.

Тут подоспели напитки, и девушка получила возможность немного успокоиться. Но подумать только, что у него хватило наглости! Не в силах сделать хоть глоток, она едва прикоснулась губами к холодному запотевшему бокалу и опустила его на стол.

—  Я полагаю, — произнесла она сурово, — что ваши расследования осветили мою жизнь с самого детства?

—  Мне известно, что вы, Лесия Спринг, родились двадцать девять лет назад в Австралии. Отец ваш был австралиец, а мать из Новой Зеландии. Через год после того, как ваши родители поженились в Мельбурне, отец ваш сильно разбился и уже не смог поправиться, он умер до вашего рождения. Моника — ваша мать — переехала в Новую Зеландию, поближе к своим родителям, и, когда вам исполнилось четыре года, снова вышла замуж. Теперь она проживает в Гисборне со своим вторым мужем, владельцем весьма прибыльного предприятия по переработке продуктов. Вы — способный архитектор с хорошей репутацией, имеете доходную, но маленькую практику, которую не желаете расширять, работая одна и на дому. Почему, кстати?

—  Потому, что я люблю быть сама себе хозяйкой, — ответила Лесия, покоробленная столь хладнокровным и безучастным изложением фактов своей биографии.

—  Так же, как и я, — отозвался Кин Пейджет, наблюдая за ней из-под полуопущенных век. — Но вы могли бы поставить свое дело на широкую ногу, учредить собственную фирму, нанять служащих и остаться при этом сама себе хозяйкой.

—  Я еще не готова к этому. Мне нужно набраться опыта.

—  В двадцать два года вы были помолвлены с одним студентом-архитектором, но три месяца спустя разорвали помолвку. Что произошло?

—  То, что вы можете сойти за моего брата, еще не дает вам права копаться в моей личной жизни, — холодно отчеканила Лесия, с трудом сдерживая гнев и испуганно замирая от мысли, что Кину Пейджету известно и об этой драме в ее жизни.

—  Точнее будет сказать, что это вы можете сойти за мою сестру, — ответил он примирительно. — Я старше вас на шесть лет и пользуюсь преимущественным правом на семейные гены.

Лесия подавила невольный смешок.

—  Мы хотя и не брат с сестрой, — заметила она, — но пререкаемся вполне по-семейному. А у вас есть кто-нибудь?

—  Братья или сестры? Нет. Я один.

Тяжелые веки, наполовину скрывавшие его глаза, придавали волнующую чувственность его взгляду, но между тем ничто не могло скрыть напряженного внимания, которое светилось в сине-стальной глубине этих глаз. Пытаясь не дать себе расслабиться, чтобы сохранять твердость и объективность, Лесия продолжала:

—  Мы должны быть в родстве или через внебрачную связь, или через общего предка-англичанина, еще до того, как наши семьи эмигрировали. И этот предок жил довольно давно, так как Спринги поселились в Австралии почти сто лет назад. И, по-моему, не бывали в Новой Зеландии.

—  Пейджеты живут здесь на протяжении шести поколений, — сказал Кин довольно безучастным тоном. — И мне тоже неизвестно, пересекал ли кто-нибудь из них Тасманово море, но это нельзя исключить полностью. А поскольку мы оба похожи на своих отцов, а мой отец был копией своего отца…

—  И мой тоже! — вставила Лесия. — Я видела старые фотографии дедушки и прадедушки, фамильное сходство у них очень ярко выражено.

Кин пожал плечами.

—  Где-то должно быть пересечение. Невозможно поверить, что подобное сверхъестественное сходство вызвано случайным сочетанием генов.

Сзади неслышно подошел официант и тихо сказал:

—  Ваш столик готов, мистер Пейджет.

Когда они оба встали, Кин машинальным жестом поддержал Лесию под локоть, видимо, он делал так с каждой женщиной, которую ему приходилось сопровождать.

Когда они уселись за столик, просмотрели меню и сделали заказ, Кин спросил:

—  Мне уже немало известно о вас, может быть, вы хотели бы узнать что-нибудь обо мне?

Все! — откликнулась про себя Лесия, но вслух сказала:

—  Ваши родители живы?

—  Нет. — Выражение его лица не изменилось, но Лесия почувствовала, что затронула больную струнку. — Они умерли, когда мне не было еще и шести лет.

—  Как жаль…

Кин отпил воды из бокала, потом поставил его на стол и произнес сухим, равнодушным голосом, который показался Лесин не вполне искренним:

—  Это случилось почти тридцать лет назад. Я их едва помню.

—  Примерно тогда же умер и мой отец.

—  Именно в том самом году… Хотя здравый смысл и пытается убедить меня, что мы чужие, отпечаток фамильных черт на наших лицах говорит об обратном. Кстати, архитектура довольно необычная профессия для женщины.

Лесия помотала головой.

—  Не такая уж необычная, хотя нас действительно не очень много: по-моему, лишь около четырех процентов архитекторов — женщины. Но мне моя профессия нравится.

—  Вы проектируете жилые дома или коммерческие здания?

—  Мне приходилось работать с коммерческими объектами, но дома я люблю больше. И еще торговые центры. — Она слегка улыбнулась. — Как и подобает женщине.

Он приподнял брови, но промолчал, продолжая изучать ее с хладнокровной самоуверенностью. Лесия вздохнула.

—  Я вчера был в одном из ваших домов, — сказал наконец Кин. — Такой тихий уютный дом, моя двоюродная бабушка без ума от него. Она говорит, что никогда в жизни не переедет в другое место и ничего не станет в нем менять.

Глаза у Лесин заблестели, она улыбнулась.

—  Какой чудесный комплимент!

—  И при этом дом предназначался не для нее, а для другой женщины.

Он назвал адрес.

—  Я его помню. — Лицо у Лесин помрачнело, она знала, что женщина, для которой был построен дом, умерла полгода назад. — Надеюсь, что вашей бабушке в нем и правда удобно, — сказала она.

—  Вы можете пойти и узнать у нее самой, — сказал Кин ничего не выражающим тоном. — Она любит гостей и, кроме прочего, является семейным летописцем. Если кому-нибудь и под силу выявить связь между нами, то только «тете» Софи. Более того, она займется этим с наслаждением. Она обладает чутьем ищейки. Не стану перечислять все семейные тайны, которые она извлекла на Божий свет и выставила напоказ с озорным удовольствием. Ее кредо: хорошая тайна — это разоблаченная тайна.

Лесия рассмеялась.

—  Даже страшно становится.

—  Тетя Софи очень добросовестна. Когда она впервые заинтересовалась своими предками, она начала с того, что изучила все методы хранения и сортировки информации, и решила, что сделать это полноценно возможно только с помощью компьютера. И приобрела последнюю модель.

—  Сколько ей лет?

—  Почти девяносто. Пейджеты или умирают молодыми, или живут вечно.

Его лицо осветилось сдержанной, но теплой улыбкой.

—  Наверное, ваша бабушка замечательный человек.

—  Она яркая индивидуальность, это бесспорно. Я договорюсь о подходящем времени для вашей встречи, — произнес он так твердо, словно ему даже в голову не пришло, что престарелая родственница может не захотеть знакомиться с посторонней молодой особой.

—  О… но… — начала Лесия и запнулась, осознав, что опытный противник одержал над ней верх.

—  Но?

—  Нет, ничего, — выговорила она с трудом. Ей внезапно показалось, что она прошла в запретную дверь и эта дверь тихо и неумолимо закрылась за ее спиной.

Официант принес обед: гребешки в белом вине для Лесии, бифштекс с кровью и салат для него. Когда они приступили к трапезе, Кин спросил:

—  Откуда у вас такое очаровательное имя?

—  Думаю, оно семейное. Но по крайней мере я не таскаю его на себе во всей его средневековой красе — Летиция. Или, того хуже, Леттис.

—  Кажется, оно латинское?

—  Да, и означает «радость».

Он поднял свой бокал с минеральной водой, и Лесия проводила взглядом его сильную руку с длинными пальцами, загорелую и твердую. По ее спине пробежал холодок.

—  Ну и как — вы радуетесь?

Ей удалось небрежно пожать плечами.

—  Я оптимистка — в разумных пределах, со спокойным характером, — ответила она. — Наверное, это вполне исчерпывающая моя характеристика.

Чувствуя себя неловко из-за того, что, отвечая на вопросы, слишком раскрылась, Лесия снова сделала себе строгое предупреждение. Кин сам по себе не представлял для нее опасности. Следовало бояться собственной неудержимой реакции на его могучее мужское обаяние, которое ощущалось за волевой сдержанностью.

—  А как насчет вас? — спросила она, отчаянно стараясь выглядеть беспечной, спокойной и лишь от нечего делать проявляющей легкий интерес к новоявленному родственнику. — Вы, должно быть, типичный бизнесмен, который работает весь день, а то и всю ночь напролет. — Она посмотрела на него и подумала, что ему следовало бы запретить улыбаться. Улыбка у Кина была вызывающей и абсолютно неотразимой и несла в себе явную угрозу для каждой дочери Евы.

—  Вы, кажется, решили провести собственное маленькое расследование? — заметил он вкрадчиво.

Лесия проглотила очередной гребешок, на этот раз почти не почувствовав его великолепного, нежного и пряного, вкуса.

—  Моя знакомая, с которой я слушала оперу в парке, дала мне статью о вас из одного делового журнала. Там была и ваша фотография, — добавила она. — От нее меня просто в дрожь бросило.

—  А что, вы думаете, почувствовал я, когда увидел тогда в толпе свое собственное лицо?

Мне захотелось вытащить вас оттуда и спросить: какого черта вы с ним делаете!

Лесия высоко вскинула брови.

—  Но вы ничем не выдали своих чувств. Я уверена, что ваша… женщина, которая была с вами тогда, ничего не заметила.

—  Да, она ничего не заметила. — И легкая насмешка проскользнула в его тоне.

Направление собственных мыслей неприятно поразило Лесию. Ну хорошо, ее влечет к этому мужчине, она готова с этим примириться. Тут нет ничего удивительного. Он просто излучает непреклонную волю. И способность подчинять, как и повелительное выражение лица, должно быть, была присуща ему от рождения. А это в соединении с умом и обаянием, которым он наделен просто в несправедливом избытке, проницательно рассудила Лесия, делает его живым искушением для большинства женщин. Поэтому главная задача — справиться с собой.

Вот наказанье, думала Лесия, двигая вилкой по тарелке последний гребешок. Она и раньше испытывала интерес к мужчинам, но никогда ей не казалось при этом, что она стоит на краю обрыва и один шаг может или вознести ее к небесам, или низвергнуть прямо в ад. Даже с Энтони, человеком, которого она любила так страстно и который заставил ее ощутить, что сдержанность и рассудительность покидают ее, уносимые вихрем слишком бурных чувств.

Она заговорила о чем-то другом, надеясь, что сделала это достаточно ловко, и вздохнула с облегчением, когда трапеза закончилась. Логика и скучный практический здравый смысл предупреждали ее, что чем дольше затянется ее общение с Кином, тем труднее будет отказаться от его приглашения, перестать думать о нем, мечтать о нем…

Нельзя сказать, что и сам Кин так уж стремился продлить их свидание. Расплатиться за обед было делом нескольких секунд, и когда они поднялись, Кин снова поддержал ее под локоток. Насмешливо сказав себе, что электрический ток, пробежавший от этого прикосновения по ее нервным окончаниям, — всего лишь привычная реакция, Лесия позволила проводить себя через вымощенный мрамором зал и вывести под яркое солнце. За столиком позади нее какой-то человек вдруг сказал что-то и рассмеялся. Лесия почувствовала, как кровь стремительно отлила от ее лица. Похолодев, она с усилием оглянулась.

Конечно, это был не Энтони. Совершенно незнакомый мужчина со светлыми усиками потянулся через стол и подносил к губам женскую ручку. Энтони был темноволосым и утонченным и руку Лесии при всех целовал не чаще, чем разувался публично.

Испытав радость облегчения, Лесия тут же подумала, что, даже если бы незнакомец и оказался Энтони, это не имело бы никакого значения. Она больше не любит его, она никогда и не любила подлинного Энтони — женатого мужчину, чьей любовницей она была в течение нескольких быстро промелькнувших недель, прежде чем ей рассказали, что он женат.

Не замедляя шага, Лесия прошла мимо.

—  Вам нехорошо? — спросил Кин.

—  Нет, все нормально, спасибо, — ответила она чужим голосом.

Но это была неправда, потому что, когда он предложил:

—  Я отвезу вас, — Лесия кивнула и, поблагодарив, пошла следом за ним на стоянку.

Уже в машине Кин спросил:

—  Что случилось?

Он еще не запустил двигатель, и слова тяжело повисли в тихом сумраке. Лесия болезненно втянула в себя воздух.

—  Я просто удивилась.

—  Это тот человек, с которым вы были помолвлены?

—  Нет! — И прежде чем он успел спросить что-нибудь еще, произнесла отчужденно: — Странно, разве ваш сыщик не выяснил, что Барри сейчас живет в Веллингтоне?

—  Тогда кто тот человек, который смеялся в ресторане?

—  Я его не знаю. Никогда в жизни не видела.

—  Но он напомнил вам кого-то, кого вы боитесь.

—  Нет. — Она снова глубоко вздохнула. — Я никого не боюсь.

Только себя. Своей натуры, которая заставляет ее питать слабость к определенному сорту мужчин.

—  Значит, вы всегда так эффектно бледнеете, когда слышите мужской смех? — Кин дотронулся до ее щеки. — Вы до сих пор не можете согреться, — добавил он укоризненно, неумолимо сверля ее острым взглядом. Его рука коснулась пульсирующей жилки за ухом Лесин и на секунду задержалась там. Горло у девушки сжало такой спазмой, что она не могла ни дышать, ни рассуждать и только слышала частый стук собственного сердца. Она стиснула зубы и замерла. То, что не позволяло ей уютно прижаться щекой к его теплой и крепкой ладони, вовсе не было силой воли. Это была догадка, и скорее интуитивная, чем логическая, что Кин Пейджет не преминет воспользоваться любой уступкой, даже самой незначительной.