После неловкой сцены с Тарой Андерсон три часа назад Джек вывел самолет из ангара, чтобы выгрузить сумки и внести их в дом. Затем он что-то пробормотал о том, что ненадолго уедет. Из окна своей гостевой спальни Мэдди увидела уносящего его вдаль большого вороного коня. В надвинутой на глаза шляпе с широкими полями всадник выглядел словно слившимся с седлом.

У Мэдди сжалось в груди. Глядя вслед уезжающему Джеку, она подумала о классических вестернах.

Пока Кейт готовила ужин, Мэдди быстро и с удовольствием приняла душ. Потом наступила пора купать Боу. Мэдди не хотелось думать о том, что кто-то, кроме нее, будет наслаждаться общением с мальчиком.

Будет ли это Тара Андерсон?

Мэдди не слышала и не видела, как вернулся Джек. Однако, когда Кейт позвала всех к ужину, он появился в главной столовой Лидибрука словно по волшебству. Широко расправив плечи и чуть опустив веки он отодвинул стул для Мэдди. Она усмехнулась про себя. Каким бы Джек ни был, но он приучит Боу к хорошим манерам.

Еда пахла потрясающе, но аромат, идущий от тела Джека, только что принявшего душ, был восхитительнее. Его влажные волосы, зачесанные ото лба, касались ворота белой рубашки. Он побрился, хотя на его подбородке по-прежнему виднелась темная щетина.

Когда ребенка положили в манеж около стола, Джек переплел пальцы рук, наклонил голову и произнес краткую молитву о тех, кто рядом, и о тех, кого с ними нет. Мэдди сглотнула внезапно подступивший к горлу ком. Этот внешне неприступный мужчина таил в душе нечто большее. В этот момент Мэдди пожалела о том, что ей не удастся узнать его лучше.

Пообещав Мэдди показать на следующий день дом, Кейт взяла льняную салфетку и, тряхнув ей, заявила о желании узнать обо всех новостях в городе.

Казалось, Джеку не до разговоров. Он выглядел рассеяннее обычного. Пока он тыкал вилкой в еду, женщины разговаривали, наблюдая за играющим с погремушкой малышом.

Когда Боу начал капризничать, Мэдди решила уложить его спать. Боу вскоре заснул, и Мэдди, укрыв его легким одеялом, вышла на цыпочках в кухню. Именно в этот момент Кейт предложила ей присоединиться к Джеку на улице, где было прохладнее.

Мэдди стало жарко от одной мысли остаться наедине с Джеком. Не слишком хорошая идея находиться с ним под обширным небом и созвездием Южного Креста. Однако Мэдди не хотела провоцировать никаких эмоций. Джек должен знать, что она всегда придет ему на помощь, если дело будет касаться Боу. Ничего личного.

Ей и Джеку придется научиться общаться, по меньшей мере на бытовом уровне.

Он стоял прислонившись плечом к очень старому дереву, протирая тряпкой уздечку.

— Ребенок уснул? — спросил он.

У нее засосало под ложечкой. Она кивнула и подошла чуть ближе:

— Уснул и должен проспать примерно до семи утра. — Встав рядом с Джеком, который методично начищал металлические части уздечки, она посмотрела на усыпанное звездами небо.

Свежий бриз принес тихое лошадиное ржание. Поблизости послышалось кваканье лягушки. А Джек все начищал уздечку.

Итак, начинать разговор придется Мэдди.

Она переступила с ноги на ногу:

— Как давно у вас вороной конь?

— С тех пор, как был жеребенком.

— Могу поспорить, он рад вашему возвращению.

— Не так сильно, как я.

Она подняла брови. Ну, считается, что лошадь — лучший друг ковбоя.

Мэдди прислонилась к другому ближайшему дереву и завела руки за спину:

— Куда вы ездили?

— Мне было нужно повидаться со Сноу Гибсоном. Он живет в паре миль отсюда, в сторожке.

Мэдди вспомнила их предыдущий разговор:

— Кейт говорит, у Сноу сложный характер.

Уголков губ Джека коснулась едва заметная улыбка.

Они снова погрузились в молчание, но оно не было слишком неловким.

Поддавшись слабости, Мэдди закрыла глаза и подняла лицо к звездам, позволяя легкому бризу ласкать его. Она вообразила, что ощущает идущий от Джека Прескотта магнетизм.

Открыв глаза, Мэдди отмахнулась от опасных размышлений и сосредоточенно посмотрела на яркую звезду на горизонте. Она приехала сюда не для того, чтобы предаваться фантазиям, какими бы сладкими они ни оказались. Кроме того, Джек не свободен. Тара явно обозначила свою позицию: руки прочь от Джека!

Почувствовав внезапную усталость, Мэдди оттолкнулась от дерева.

Не следовало ей сюда приходить. Разговаривать с Джеком — все равно что затаскивать слона на гору. Пора ей пожелать ему спокойной ночи.

Она уже собиралась уходить, когда в ночи послышался резкий голос Джека:

— Эта собственность принадлежит моей семье с 1869 года. — Он кивнул на вытянутые темные строения слева. — Вы их видели?

Он пошел вперед. Потерев ладони, на которых остались следы от прикосновений к коре дерева, Мэдди последовала за Джеком. Если он делает попытку к примирению, она ее принимает.

— Это корыто было свадебным подарком, — говорил Джек. — Мой прапрадед предложил своей жене прорезать отверстие в стене ванной комнаты, чтобы использовать корыто как ванну и как поилку для лошадей во дворе.

Мэдди побледнела. У нее сложилось ощущение, что Джек говорил серьезно. «Слава богу, что есть современные удобства. Иначе как бы здесь выживали женщины?»

— Когда мне было шесть, я вырезал на корыте свои инициалы, — продолжал он, проведя загорелым пальцем по гравюре на дереве. — Тогда наша собака только ощенилась. — Он указал на несколько зарубок. Один, два, три… Семь щенков. Он выпрямился и изучающим взглядом посмотрел на Мэдди, взвешивая в руке уздечку. — У вас никогда не было собаки?

— У меня были уроки игры на фортепиано и куча платьев.

— Но не собака, — настаивал он.

— Собаки не было.

В близлежащих кустах что-то зашелестело, когда Джек пожал плечами:

— Вы многое потеряли.

Сосредоточив внимание на кусте — не змея ли там? — Мэдди призналась:

— Когда я была маленькой, на меня напал доберман.

Выражение его липа стало ледяным, он рассеянно положил уздечку на корыто:

— Мэдди… Боже, извините.

Несколько недель в больнице, несколько лет борьбы со страхом. Она заставила себя пожать плечами:

— Могло быть и хуже.

Несколько мгновений он пристально смотрел на нее, потом неуверенно улыбнулся:

— Однажды я тоже был в передряге. Я сломал руку, упав с жеребца, когда тот перепрыгивал ручей. Мне было десять лет. Он был самым норовистым конем, какого я знал.

Мэдди искренне улыбнулась. «Крокодил Данди» осчастливил ее признанием.

Он снова неторопливо пошел вперед, приглашая Мэдди присоединиться к нему.

— Фортепиано и платья, — тихо сказал он. — Итак, вы были мамочкиной дочкой.

— Моя мать умерла, когда мне было пять.

Он остановился. Она заметила, как он содрогнулся всем телом.

— Я опять сморозил глупость.

Мэдди не обиделась. Ведь Джек ни о чем не знал.

— Я отлично помню, как она укладывала меня в кровать. У нее была красивая улыбка. — Мэдди носила в кошельке любимую фотографию матери — смеющаяся женщина держит на руках своего первого и единственного ребенка, высоко подняв его на фоне ясного синего неба.

— Ваш отец по-прежнему у дел?

Образ в мозгу Мэдди померк, и она расправила плечи:

— Угу. Он энергичен и неотразим. Я работаю в его фирме «Тайлер эдвертайзинг».

— Я слышал об этой фирме. Она очень уважаемая. — Носком сапога он пнул камень. — Итак, вы пошли в отца?

— Надеюсь. Скоро мне предстоит заключить первую важную сделку.

— Ожидается большая премия?

— Полагаю.

В лунном свете он пристально разглядывал Мэдди.

— Но вас стимулирует не премия.

— Совсем нет.

— Вы хотите, чтобы отец гордился вами, — предположил он, и она кивнула.

— В этом нет ничего необычного, — прибавила она. — Такова моя жизнь.

Она в это верила, и, наконец, ее отец тоже в это поверил. Она видела его взгляд, когда в шестнадцатилетнем возрасте заявила о своем желании стать работником рекламного бюро в клиентском отделе. Отец понятия не имел о таких ее задатках. Он поговаривал, что она больше похожа на свою мать, то есть обладает не слишком сильным характером. Мать Мэдди была хрупкой женщиной и не смогла победить лейкемию, но Мэдди — иное. И как только она подпишет договор с клиентом…

— Вероятно, вы жаждете вернуться домой, — сказал Джек, останавливаясь у редкой изгороди из жердей.

Она изогнула губы:

— Я не стану отрицать того, что с радостью рассталась бы с мухами.

— Они не такие уж прожорливые. Вам следует опасаться огромных муравьев.

— Тогда я лучше не буду задерживаться на одном месте.

Он хихикнул, их взгляды встретились. Поняв, что они слишком долго смотрят друг на друга, Мэдди покраснела. Ее грудь и живот опалило чувственным пламенем, а Джек потер ладонью затылок и отошел в сторону.

— Как вы познакомились с Далией?

— Мы были университетскими подругами, — произнесла она. — Далия была на два года младше меня. Мы учились на разных факультетах, но, встретившись на вечеринке, подружились. У нее был лучший на свете смех. Заразительный.

«Ее смех был похож на твой, Джек, только не такой глубокий», — захотелось ей сказать.

Отведя взгляд, он потер висок костяшкой пальца:

— Да. Я помню ее смех.

Мэдди поборола желание прикоснуться к его руке — предложить некое утешение. Мужчины вроде Джека были воплощением силы, ума и решительности. Джек — лидер, а лидеры не проявляют эмоций и не пробуждают чувств у других. В случае опасности он знает, как действовать лучше всего. Даже сейчас, стоя рядом с Джеком в непривычной тишине ночи, она чувствовала себя в безопасности. Ей даже захотелось сказать об этом вслух.

Вместо этого она произнесла:

— Должно быть, вы скучали по ее смеху, когда она уехала.

На его решительном подбородке дрогнул мускул, он протяжно выдохнул:

— Моя жена умоляла меня отправиться за ней следом, но я твердо отказался. В тот вечер всплыли кое-какие неприятные семейные истины. Я решил, что, если Далия хочет найти собственный путь в жизни, я не стану ее останавливать.

Однако Джек говорил с сожалением.

— Она не любила Лидибрук?

— Она нормально к нему относилась, — произнес он, скрестив руки на груди, — но не испытывала того, что испытывал я. Она не чувствовала того, что чувствовал мой отец. Она не желала здесь оставаться, «засыхать и умирать», как она говорила. Она сказала, что сыта жизнью на ранчо по горло.

— А ваша жена… как жилось на ранчо ей?

Джек посмотрел на небо, словно жена могла слушать и видеть его, и в этот момент Мэдди поняла, что он очень любил свою жену.

— Это был дом Сью. Он всегда им был. — Задумчивое выражение его лица сменилось хмурым. Он повернул в сторону дома. — Это ребенок?

Мэдди прислушалась, потом покачала головой:

— Я ничего не слышала. Кейт сказала, что будет держать ухо востро.

Они снова отправились в путь, в направлении деревянного строения, которое Мэдди приняла за конюшни. Она заговорила беспечнее:

— Очевидно, Тара Андерсон тоже большая фанатка сельской жизни.

Их взгляды встретились. Чем упорнее Джек смотрел в глаза Мэдди, тем сильнее был приятный и многозначительный трепет, охвативший ее тело. Под его взглядом она почти поверила, что до Тары ему нет дела. Чувственное, тлеющее пламя в его глазах предназначалось исключительно Мэдди.

Но вот в его глазах появилась настороженность, и он отвел взгляд.

Мэдди опустила плечи и приказала себе успокоиться.

— Мы с Тарой давно знакомы, — сказал Джек. — Ее дядя и мой отец были друзьями. Сью и Тара тоже подружились. У них были общие интересы и ценности. Такое же сходство интересов у Тары со мной.

— Вы женитесь на ней? — Ее грудь словно пронзило раскаленной стрелой, глаза стали размером с блюдце, она судорожно глотнула воздуха. Неужели она осмелилась такое спросить? Да, ее интересовал ответ на этот вопрос, но зачем она спросила? Мэдди подняла руки: — Извините. Меня это не касается.

Стоя под усыпанным звездами небом, Джек долго пристально смотрел в ее глаза. Затем он уперся руками в бедра и, прищурившись, взглянул на удаленные пики Большого водораздельного хребта и кивнул:

— Мы об этом думаем.

Мэдди выдохнула. Итак, у Тары был веский повод вести себя сегодня днем столь демонстративно. Она считала Джека своим будущим мужем. А потенциальный муж, отправившийся на похороны, привез с собой ребенка.

Мэдди знала — ответ на следующий вопрос может ей не понравиться, но не могла сдержаться:

— Тара любит детей?

Он почесал кончик уха:

— Этот вопрос — камень преткновения. Тара очень хочет обзавестись семьей…

Джек медленно осознавал свою ответственность за Боу. Он принимал свое опекунство скорее как обязанность, чем как дар, который нужно лелеять. Теперь он признается в том, что не желает обзаводиться семьей.

Мэдди знала, что однажды ей захочется стать матерью. Забота о Боу лишь усилила ее уверенность в этом. Она и представить не могла, что кто-то не желает иметь семью, дарить и получать безусловную любовь. Что бы сказала первая жена Джека о его отвращении к отцовству? Но самое главное, как такое признание повлияет на Боу?

Мэдди надеялась на лучшее, молилась о том, чтобы Джеку удалось стать хорошим отцом этому малышу. Но есть еще Тара. Кроме шока и подозрения, Боу не вызвал у нее никаких чувств, хотя она и желала обзавестись собственными детьми. Если она и Джек поженятся и заведут своих детей, не станет ли Боу помехой для Тары?

Услышав тихое лошадиное ржание, Мэдди очнулась от размышлений.

— Он нас слышит, — сказал Джек. — Хотите с ним познакомиться?

Мэдди, пребывая в задумчивости, рассеянно согласилась. Но, почуяв запах лошадиного пота, она решила отказаться.

— Уже поздно. Вероятно, нам не нужно его беспокоить.

Джек рассмеялся, продолжая идти:

— Он не будет против компании.

Она зажала нос:

— Я думаю, у меня аллергия.

Ее слова привлекли внимание Джека, он повернулся к ней:

— Вы имели дело с лошадьми прежде?

— С настоящими?

Он одарил ее нахальной улыбкой, от которой захватывало дух. Грудь Мэдди стало покалывать от внезапно возникшего запретного желания.

— Знаете, Мэдди, ничто не сравнится с ритмом скачущего мощного коня.

Ритм… Мощь… Мэдди выдохнула. Имеет ли Джек понятие о том, что чертовски привлекателен?

— Спасибо, — объявила она, — но я — пас.

Он улыбнулся шире, и ей показалось, что пламя в его глазах лизнуло ее губы.

— Почему бы не расширить свой кругозор? В жизни есть нечто более интересное, чем шкаф с красивыми платьями.

— Или конюшни.

— Вы правы.

Он прошелся вокруг и остановился рядом с Мэдди, плечом к плечу. Она чувствовала его внутреннюю энергию, по ее телу пробежал трепет. Жаль, что он подошел так близко.

И, черт побери, лучше бы он подошел еще ближе!

— Духота сменяется долгой прохладой, — сказал он, — возникает зависимость от здешних просторов. Чувствуешь удовлетворение после тяжелого трудового дня, а потом появляется манящая полная луна, как сегодня. А потом… — Он нахмурился, словно ему в голову пришла странная идея.

Когда он повернулся к Мэдди, выражение его лица смягчилось. Она никогда не видела его таким прежде. Он моргнул, словно прочел ее мысли, прикоснулся ладонью к ее щеке, и Мэдди затаила дыхание.

— А потом, — произнес он, — наступает вот что…

Задрожав, Мэдди прильнула к Джеку. Их поцелуй показался ей идеальным. Прижимаясь к мускулистому телу Джека, Мэдди почувствовала, как вокруг нее закружился мир. Ее сердце учащенно билось, она наслаждалась волнением, которое пробегало по ее телу, пока Джек ласкал пальцами ее затылок…

Большим пальцем Джек неторопливо и пытливо провел по ее горлу. Когда он неохотно прервал поцелуй и Мэдди подняла отяжелевшие веки, то увидела улыбающийся взгляд Джека. Она чувствовала себя легкомысленной, у нее кружилась голова. Неужели Джек действительно ее поцеловал? Неужели она целовала его в ответ? Она смотрела на его красивое лицо, осознавая, насколько сильно возбуждена.

Он еще раз легко и медленно поцеловал уголок ее рта, затем коснулся губами ее подбородка:

— Понимаешь, что я имел в виду, говоря о полной луне?

Рука Джека осторожно ласкала ее спину и поясницу. Мэдди переполняло желание запустить пальцы в его волосы и прижаться к нему. С каждым вздохом ее дыхание становилось все прерывистее, а в жилах все сильнее бурлила кровь. Мэдди не хотелось думать о здравомыслии. Она лишь желала целоваться — снова и снова…

И все же, помимо страстного желания, существовала опасность и неуместность ситуации. Мэдди не могла игнорировать тот факт, что подобная сцена может иметь неприятные последствия.

Собравшись с силами и вздохнув, она отвернулась:

— Это неправильно.

Костяшкой пальца он заставил ее повернуть к нему губы:

— Это невероятно правильно.

Когда Джек зажал ее нижнюю губу между своими губами и Мэдди почувствовала, как ее живота коснулась его возбужденная плоть, ее решимость стала стремительно таять. Желание поддаться страсти было настолько сильным… Но она не могла забыть об очевидном и важном.

Мэдди толкнула Джека в мускулистую грудь:

— А как же Тара?

Джек был так возбужден и увлечен, что она почти ожидала, как он проигнорирует ее очевидный вопрос. Однако он ее удивил. В его взгляде появилось понимание. Он медленно поднял голову и стал пристально смотреть в ее глаза, будто приходя в себя. Когда конь снова заржал, Джек шагнул назад и убрал ладонь, которой настойчиво ласкал спину Мэдди.

Его низкий голос прорезал темноту:

— Тебе следует пойти в дом.

По ее спине пробежала дрожь. Выражение его лица стало иным, почти уязвимым. Она осторожно коснулась его плеча, но выражение лица Джека осталось прежним.

— Ты должна идти, — снова сказал он, затем отвернулся и пошел к конюшням.

Позже, лежа в кровати и глядя в потолок, Мэдди услышала удаляющийся топот копыт. По-прежнему ощущая прикосновения и поцелуи Джека, она повернулась на бок и легонько коснулась своих губ.

Если раньше она считала, будто ее целовали опытные мужчины, которые пробуждали в ней желание, она ошибалась.