Шакал взвизгнул, проскользнул по инерции немного вперед и остановился. Постоял несколько секунд, затем опять встряхнулся и двинулся теперь прямо на меня. Я отскочила в сторону, шакал, быстро набирая скорость, пролетел мимо меня и погнался за Исидой — она явно была для него целью номер один.
Я задумалась. Понятно, что шакала необходимо целиком покрыть солью. Но как это сделать?
Исида тем временем взлетела на алтарь, где раньше стояла статуя Анубиса. Статуя Анубиса ожила, соскочила вниз, задела при этом полку и сшибла с нее бронзовый сосуд.
Меня осенило: вода! Можно растворить соль в воде, а потом полить соленой водой шакала, который сейчас пытался вспрыгнуть на алтарь вслед за Исидой. Безуспешно — алтарь для него был слишком высок. Это значит, за кошку можно было не беспокоиться — по крайней мере, какое-то время она продержится.
Зажав в руке бронзовый сосуд, я снова — в который уже раз! — бросилась вверх по лестнице, оттуда в холл, и дальше, в туалет. Я уже почти добежала до двери, как услышала папин голос.
— Теодосия?
Я попыталась спрятать бронзовый сосуд за спину и невинно захлопала ресницами.
— Да, папа? — и добавила для большего эффекта. — Да, дорогой?
— Все в порядке?
— Разумеется! Почему бы нет? — звенел ли при этом мой голос от напряжения или нет, не знаю. Не могу сказать.
— А зачем ты тащишь артефакт в туалет?
— А, это. Просто к нему что-то прилипло, хочу смыть, вот и все.
— Надеюсь, ты понимаешь, как аккуратно нужно обращаться с музейными ценностями? — нахмурился папа.
— Конечно! Смотри! — я показала ему свои руки. — Я даже перчатки надела, чтобы ничего не запачкать.
— Могу сказать, отличная идея.
Разумеется, перчатки я надеваю совсем не для того, чтобы беречь музейные экспонаты. Я постоянно ношу их в музее потому, что они не дают проникнуть в меня энергии черной магии, которая иногда обволакивает проклятые предметы снаружи.
Папа с удовлетворенным видом направился к дальней стене холла, но. сделав всего пару шагов, остановился и спросил:
— Ты не встречала Фагенбуша?
Фагенбуша? Вряд ли. Я делаю все, чтобы по возможности не пересекаться с нашим вторым помощником главного хранителя музея.
— Нет, папа. Не встречала, — ответила я.
— Ну, хорошо. Если увидишь, скажи, что я ищу его.
У Фагенбуша неприятности? Хорошо бы. Правда, сейчас мне было не до сладких мыслей о неприятностях Фагенбуша. Глядя вслед папе, я пританцовывала от нетерпения рядом с туалетом, мечтая поскорее наполнить свой бронзовый сосуд водой. Наконец, это мне удалось, и я поспешила назад, к подвальной лестнице, моля небо о том, чтобы не наткнуться по дороге на папу или, того хуже, на Фагенбуша. Когда я добралась до верхней ступеньки, снизу раздался холодящий кровь вопль Исиды. Неужели проклятый шакал все-таки добрался до моей кошечки? И я покатилась вниз, прыгая сразу через две ступеньки.
Внизу я увидела, что шакал застрял головой в щели между стеной и саркофагом, но он продолжал, как сумасшедший, рваться вперед, к Исиде, которая забилась в глубину и испускала дикие вопли.
Присматривая одним глазом за шакалом, я высыпала в воду приличное количество соли, а затем взболтала сосуд, чтобы растворить соль.
Шакал резко взвизгнул — это Исида достала его по носу своими острыми, как иголки, когтями, — но не отступил, он продолжал низко рычать и скалить зубы.
Стараясь не терять ни секунды, я сделала три широких шага, приблизилась вплотную к шакалу и облила его всего соленой водой.
Шакал тявкнул и начал поднимать голову, собираясь схватить меня своими зубами. Но было поздно.
Как только соленая вода растеклась по телу шакала, оно начало затвердевать, ожившая плоть кусок за куском вновь превращалась в камень. Вскоре шакал издал последний жалобный визг и опять стал статуей.
Я облегченно расслабила плечи, а Исида прекратила свой кошачий концерт. Затем она осторожно выбралась из своего укрытия, подошла к застывшему шакалу, внимательно обнюхала его, а затем смачно ударила лапой, словно хотела сказать: «Вот тебе, мерзкая статуя». Я смотрела на все это, постепенно приходя в себя и успокаиваясь, и в это время сверху раздался голос.
— Теодосия!
— Да, мама?
— Что там за собака лает у тебя внизу?
Вот проклятье!
— Никакой собаки нет, мама. Это всего лишь я. Играю с Исидой.
— Изображаешь перед ней собаку? — удивилась мама.
— Ну… да, учу Исиду защищаться от собак.
— Но у нас в музее нет собак.
— Я знаю, но вдруг Исида все-таки где-нибудь натолкнется на собаку?
Повисла долгая пауза, затем снова послышался мамин голос.
— Теодосия?
— Да, мама?
— Я думаю, будет лучше, если ты не станешь рассказывать папе о своих играх в собаку, договорились?
— Конечно, мама, все как ты скажешь.
— Ну и прекрасно. А теперь вылезай наверх. Приехала бабушка и привела за собой на буксире твою новую гувернантку, — мама старалась говорить о приезде бабушки весело, даже с юмором, наверняка хотела своим тоном убедить меня, что все замечательно. Старалась, но безуспешно — слишком уж наигранным было ее веселье, слишком фальшивым. — Она ждет тебя в гостиной, поднимайся туда, а я побегу, опаздываю на собрание Королевского археологического общества. Твой папа у себя в кабинете. Бабушка сказала, что хочет видеть и его тоже.
— Мама, а тебе обязательно нужно идти? — спросила я. С бабушкой мне всегда спокойнее встречаться, если рядом со мной мама.
— Да, я непременно должна там быть. До свидания, моя дорогая!
Затем послышалась торопливая дробь маминых каблуков по мраморному полу. Судя по звуку, мама решила выйти из музея не через главный вход, а через заднюю дверь, чтобы наверняка избежать встречи с бабушкой.
Огорченно вздохнув, я поставила сосуд на его место и мысленно пометила себе, что нужно не забыть вымыть его, когда я вернусь. А также смыть соль со статуи Анубиса. Но все это позже, позже, а сейчас мне пора идти на поединок с бабушкой.
Дойдя до папиного кабинета у лестничной площадки верхнего этажа, я услышала доносящиеся из него голоса. Быть может, бабушке надоело ждать в гостиной, она отправилась искать нас и забрела в папин кабинет? Прислушавшись, я поняла, что ошиблась. Один долетавший из кабинета голос точно был папиным, но второй — точно не бабушкиным.
— Но у меня квалификация не ниже, чем у Боллингсворта, — сказал не бабушкин голос.
О, да это же Фагенбуш! Просто я никогда не слышала, чтобы он разговаривал так дерзко и раздраженно.
— Я понимаю, что вы разочарованы, Клайв, но думаю, так будет лучше, — ответил папин голос. — У Боллингсворта и стаж работы был на несколько лет больше, чем у вас.
Боллингсворт. От этого имени всю меня передернуло. Папа не знал, что его бывший первый помощник оказался изменником. Интересно, насколько велик стаж работы Боллингсворта на Змей Хаоса?
— Вы очень способный, я бы даже сказал, талантливый работник, — продолжал папа. — Но вы еще слишком молоды, и я думаю, что еще несколько лет работы на прежнем месте пойдут вам только на пользу. А теперь я должен идти, меня ждут, — папа выскочил за дверь и едва не столкнулся со мной. — О, ты здесь! А я собирался идти искать тебя. Твоя бабушка приехала.
— Да, я знаю, — я чувствовала себя очень неловко и старалась глядеть в пол, а не на Фагенбуша, но все равно чувствовала, что он пристально смотрит на меня своими острыми, колючими глазками. А затем, почти против своей воли, я все же подняла глаза.
О, сколько ненависти пылало во взгляде Фагенбуша! Никакого сомнения — он понял, он знает, что я подслушала весь их разговор с папой, и никогда не простит мне этого.