Но первым мысль, что крестоносцы были ранними европейскими империалистами, использовавшими религию как предлог для захвата и грабежа чужих земель, по-видимому, высказал немецкий лютеранский церковный историк Иоганн Лоренц фон Мосхейм (1693–1755), писавший: «Римские понтифики и европейские князья приняли участие в первом из этих крестовых походов лишь из суеверия, но со временем, обнаружив по опыту, что эти священные войны весьма способствуют увеличению их богатств и расширению власти… [тогда] в дело вступили властолюбие и алчность и усилили диктат фанатизма и суеверия» [Цит. в Saunders, 1962, 11–12.]. Взглядам Мосхейма вторит Эдвард Гиббон (1737–1794), утверждавший, что на самом деле крестоносцы стремились к «сокровищницам Востока, к золоту и бриллиантам, к мраморным и яшмовым дворцам, к пещерам, благоухающим миррой и фимиамом» [Gibbon [1776–1788], 1994, bk. 6, chap. 58.].
В течение двадцатого века этот тезис о материальных интересах развился в целую «материалистическую» теорию о том, почему вообще происходили крестовые походы [Duby, 1977; France, 1997; Mayer, 1972.]. Плодовитый автор Джордж Барракло (1908–1984) писал: «Вот наш вердикт о крестовых походах: они были [проявлением] колониальной эксплуатации» [В Riley-Smith, 2003, 159.]. Или, по формулировке Карен Армстронг, «это были наши первые колонии» [Armstrong [1991], 2001, xii.]. Более подробное и сложное объяснение, зачем рыцари отправились на восток, сформулировал Ханс Эберхард Майер, предположивший, что крестовые походы облегчили тяжелые финансовые обстоятельства «рыцарского класса» Европы. Согласно Майеру и его единомышленникам, в это время постоянно и значительно росло число «лишних» сыновей, — тех членов благородных семейств, которые не наследовали отцовского имущества: его наследникам становилось все труднее прокормить их. Таким образом, как пишет Майер, «крестовый поход стал для рыцарского класса своего рода предохранительным клапаном… этот класс смотрел на крестовый поход как на способ решить свои материальные проблемы» [Mayer, 1972, 22–25.]. Недавно группа американских экономистов выдвинула теорию, что крестоносцы надеялись обогатиться от потока паломников (здесь авторы сравнивают иерусалимские святыни с современными парками развлечений) и что папа отправил крестоносцев на восток в поисках «новых рынков» для церкви, которые надеялся создать, обращая в христианство мусульман [Ekelund et al., 1996. Это одна из самых пустых и бессмысленных попыток применить экономические принципы по аналогии, какую я только встречал.]. После этого неудивительно, что ведущий вузовский учебник по истории западной цивилизации сообщает студентам: «С точки зрения папы и европейских монархов, крестовые походы предлагали способ избавить Европу от беспокойной знатной молодежи… [которая] увидела здесь возможность приобрести новые земли, богатства, статус, возможно, титулы и даже спасение души» [Spielvogel, 2000, 259.].
Подытожим все, что услышали: во время крестовых походов захватнический, империалистический христианский мир резал, грабил и колонизировал толерантных и мирных мусульман.
На самом деле это было не так. Как мы увидим далее, крестовым походам предшествовали исламские провокации: столетия кровавых попыток колонизировать Запад, а затем — внезапные новые атаки на паломников и на христианские святыни. Хотя крестовые походы начались с воззвания папы, они не имели ничего общего с желанием обращать мусульман в христианство. Крестовые походы организовывали и возглавляли не «лишние сыновья», а главы знатнейших родов, прекрасно понимавшие, что цена крестового похода может многократно превысить довольно скромное материальное вознаграждение, которого можно было бы ожидать; большинство из них шло на огромные личные жертвы, некоторые даже сознательно разорялись, чтобы выполнить эту задачу. Более того, государства крестоносцев, созданные в Святой Земле и выстоявшие там почти два столетия, не были колониями, основанными на эксплуатации местных ресурсов — скорее, они требовали огромных субсидий из Европы.
Помимо всего прочего, крайне неразумно применять к средневековым войнам современные понятия о том, как надо вести войну; и христиане, и мусульмане тех времен воевали по иным правилам. К сожалению, даже среди самых разумных и сочувствующих крестовым походам историков многие не способны принять этот факт и впадают в неистовство от одной мысли, что война может быть «справедливой», демонстрируя пацифизм, столь распространенный в наше время в академических кругах. Наконец заявления, что мусульмане уже тысячу лет держат на нас обиду за крестовые походы — полная ерунда: претензии по поводу крестовых походов мусульмане начали высказывать лишь около 1900 года, в виде реакции на упадок Османской империи и европейскую колониальную политику на Ближнем Востоке. А сильной враждебность по отношению к крестовым походам стала лишь после основания государства Израиль. Об этом мы подробно расскажем в следующих главах.
Историки расходятся во мнениях, что именно считать крестовыми походами и, соответственно, когда эти события происходили [См. Tyerman, 1998.]. Я исключаю из рассмотрения «крестовые походы» против европейских еретиков и принимаю условное определение: крестовые походы включали в себя конфликты между христианским и исламским миром за контроль над Святой Землей, военные кампании в период с 1095 по 1291 годы. Однако, в отличие от большинства признанных историков крестовых походов, я начну не с папского призыва в Клермоне, а с распространения ислама и с постоянных мусульманских вторжений на христианские территории. Вот когда все началось — в VII веке, когда исламские армии захватили значительную часть христианских земель: Ближний Восток, Египет и всю Северную Африку, затем Испанию и Южную Италию, а также многие крупные острова Средиземноморья, в том числе Сицилию, Корсику, Кипр, Родос, Крит, Мальту и Сардинию. Важно рассмотреть и христианские контрнаступления, которые начались в VIII веке и вскоре «освободили» многие захваченные территории. Именно таковы были предвестия военных столкновений в Святой Земле. Не стану я и просто перечислять битвы крестоносцев: они понятны лишь в свете более высокой материальной культуры и техники, позволившей европейским рыцарям пройти двадцать пять сотен миль, перенести по дороге множество потерь и затем разгромить мусульманские силы, намного превышавшие их численностью.
Многие превосходные историки посвятили изучению тех или иных сторон крестовых походов всю свою научную карьеру [Одно их перечисление заняло бы целую страницу. Некоторых я упоминаю в тексте, остальные будут указаны в концевых сносках.]. Я — не один из них. Моя задача — объединить результаты труда этих специалистов и представить их в виде полной картины, описав языком, доступным массовому читателю. Однако я внимательно следил за тем, чтобы воздать должное всем специалистам, труды которых использовал: некоторых упоминаю прямо в тексте, остальных — в концевых сносках.
Глава первая
Исламские захватчики
История крестовых походов восходит к VII веку, когда полчища арабов, недавно обращенных в ислам, ринулись на христианские территории
В своей прощальной речи — насколько она дошла до нас — Мухаммед дал сторонникам такое наставление: «Мне было приказано сражаться со всеми, пока не скажут они: «Нет бога, кроме Аллаха» [Цит. в Karsh, 2007, 4.]. Это вполне согласуется с Кораном (9:5): «Убивайте многобожников, где бы вы их ни обнаружили, берите их [в плен], осаждайте их и устраивайте им любую засаду». Исполненные этого духа, преемники Мухаммеда отправились завоевывать мир.
В 570 году — в год рождения Мухаммеда — христианский мир включал в себя Ближний Восток, всю Северную Африку и значительную часть Европы (см. карту 1.1). Но всего через восемьдесят лет после смерти Мухаммеда в 632 году новая мусульманская империя вытеснила христиан из большей части Ближнего Востока, из всей Северной Африки, с Кипра и из большей части Испании (см. карту 1.2).
В следующем столетии под власть мусульман подпали Сицилия, Сардиния, Корсика, Крит и Южная Италия. Как это произошло? Как управлялись завоеванные общества? Что случилось с миллионами живших там христиан и иудеев?
