Вскоре зелени стало больше.

Появились первые деревья, разбросанные поодиночке вдоль дороги.

А потом был лес — ах, какой лес!

Я в жизни не видел подобных деревьев — могучих и величественных, а листва их, сочно-зеленая, слегка отливала золотом. Высокие — словно башни, воздушные — словно облака. Немыслимо огромные сосны, дубы, клены и многие другие, каких я не знал. А воздух меж ними был полон дивными ароматами, и, когда я приоткрыл окно и сделал вдох, мне тут же захотелось распахнуть все окна.

— Арденский лес [Район в Уорвикшире, Стаффордшире и Ворчестершире в междуречье Эйвона и Тема, географический центр Англии. Некогда действительно представлял собой густой первозданный лес, ныне изрядно прореженный. Именно здесь происходит действие пьесы В. Шекспира «Как вам это понравится», хотя ряд элементов шекспировского Арденского леса заимствован также из «Розалинды» Т. Лоджа (1590) и континентального Арденнского леса, занимающего часть нынешних Бельгии, Франции и Люксембурга.], — спокойно сказал тот, кто был моим братом; и он был прав, и я завидовал ему — его мудрости, его знанию. Завидовал — и любил.

— Брат, — произнес я с чувством, — ты все делаешь правильно. Лучше, чем я ожидал. Благодарю тебя.

Это, похоже, его ошеломило. Словно до сих пор Рэндом слова доброго от своих родственников не слышал.

— Я делаю все, что могу, — сказал он. — И так и будет впредь, обещаю. Гляди! Вот наше небо, и вот наш лес! Это настолько хорошо, что даже как-то не верится! Мы уже одолели больше половины пути — и без особых помех. Нам определенно везет. Ты дашь мне регентство?

— Дам, — ответил я, хотя понятия не имел, о чем он, но готовый дать ему все, что в моих силах.

Рэндом кивнул и сказал:

— Все будет в порядке.

Он всегда был пронырой, шкодой и вечным бунтарем. Мне вспомнилось, что когда-то родители пытались приучить его к дисциплине, но успеха не достигли. А еще я понял, что родители у нас с ним общие — не как у меня с Эриком, и Флорой, и Каином, и Блейзом и Фионой. С остальными, возможно, тоже, но с теми, кого я вспомнил, — именно так.

Мы ехали по грязной и пустынной дорожке сквозь собор лесных исполинов, которому, казалось, конца-края нет. В этом месте я не ощущал и тени тревоги. Порой мы поднимали в зарослях испуганного оленя или удивляли лисицу, которая спешила пересечь тропу или, напротив, застывала на обочине. Как всегда бывает в таких лесах, на земле оставались следы — копыт или лап. Солнечный свет струился сквозь фильтр густой листвы, падая наискось золотыми струнами индийского музыкального инструмента. Влажный ветерок был полон ароматов жизни. Я понял, что хорошо знаю эти места, и когда-то не раз пересекал Арденский лес по этой самой дороге. Верхом и пешком, охотился здесь, просто валялся под сенью лесных исполинов, руки за голову и глядя в небеса. Взбирался по ветвям к вершинам гигантских деревьев и любовался вечно колышущимся зеленым миром…

— Обожаю это место! — вырвалось у меня, и Рэндом тут же отозвался:

— Да, ты всегда любил этот лес. — В голосе его слышалось что-то похожее на нежность. Впрочем, возможно, мне это только показалось.

Откуда-то издали донесся звук, в котором я узнал пение охотничьего рога.

— Жми быстрее, — проговорил Рэндом торопливо. — Это, похоже, рог Джулиана.

Я нажал на газ.

Рог протрубил снова. Уже ближе.

— Его чертовы гончие, если он прикажет, разорвут машину в клочья, а его пташки выклюют нам глаза! — пробормотал Рэндом. — Терпеть не могу встречаться с Джулианом, когда он хорошо подготовлен… Какую бы дичь он ни поднял, он с удовольствием от нее отвлечется ради охоты на двух братьев.

— Моя философия нынче — живи и дай жить другим, — заметил я, на что Рэндом хихикнул:

— Очень свежая мысль! Держу пари: жить ей от силы минут пять.

Тут рог протрубил снова, значительно ближе, и Рэндом выругался.

На спидометре, размеченном хитрыми руническими символами, было уже семьдесят пять [В милях, разумеется. Ок. 120 км/ч.] — и быстрее по такой дороге ехать было откровенно опасно.

Снова, уже совсем близко, протрубил рог — три раза. Слева послышался лай собак.

— Мы уже почти достигли истинной Земли, но до Амбера еще далеко, — сказал мой брат. — Прятаться в окрестных Тенях бесполезно, если он за нами погонится — настигнет вмиг. Или его тень, нам без разницы.

— И что нам делать?

— Жми на газ, а вдруг он все-таки гонится не за нами.

Рог протрубил теперь уже почти рядом.

— На чем он вообще едет — на паровозе, что ли? — вопросил я.

— Скорее всего, на могучем Моргенштерне [Morgenstern — нем. «утренняя звезда», шипастая булава или боевой кистень. А еще эпитет планеты Венера в античной космогонии — и Люцифера в космогонии средневеково-христианской.], это самый быстрый скакун из всех, кого он сотворил.

Я мысленно обкатал в голове последние слова, так и сяк. Верно, сказал мне внутренний голос, Джулиан и правда сотворил Моргенштерна, создал его из Теней, вложив в него скорость урагана и мощь свайного копра.

Даже мне, вспомнил я, от этого чудища было не по себе.

А потом я увидел его.

Моргенштерн был ладоней на шесть выше любого другого жеребца, глаза у него отливали мертвенным светом веймарских легавых [Германская порода охотничих и сторожевых собак, также зовется серебряными призраками.]; светло-серой масти, копыта словно полированная сталь. Он как ветер промчался мимо, легко обгоняя автомобиль, а в седле чуть пригнувшись сидел Джулиан — точно такой, как на той карте: длинные черные волосы, яркие голубые глаза и весь в белой чешуйчатой броне.

Джулиан улыбнулся и помахал нам; Моргенштерн тоже приветственно встряхнул башкой, мощная грива развевалась, как флаг, а ноги на скаку сливались в неразличимый туман.

Я вспомнил, как Джулиан однажды заставил одного из слуг надеть мою поношенную одежду и издеваться над своим скакуном. Поэтому он однажды чуть не растоптал меня, когда мы охотились и я спешился, чтобы освежевать убитого оленя.

Я закрыл окно, чтобы тварь не почуяла моего запаха. Однако Джулиан меня уже разглядел, и что будет дальше, нетрудно сказать. Вокруг вилась целая свора штормодавов, могучих и гладкошерстных, со стальными челюстями. Гончие Джулиана также были порождениями Тени, нормальные псы не могли мчаться с такой скоростью — впрочем, я точно знал, что слово «нормальный» в этих местах мало что значит.

Тут Джулиан знаком велел нам остановиться. Я взглянул на Рэндома, тот кивнул.

— Если мы не подчинимся, он просто загонит нас.

Так что я нажал на тормоз и потихоньку остановился.

Моргенштерн взревел, взвился на дыбы, потом грохнул всеми четырьмя копытами о землю и загарцевал вокруг машины. Псы собрались вокруг; языки свисали до земли, бока ходили ходуном. Конь был покрыт лоснящейся пленкой, очевидно, так выглядел его пот.

— Вот это сюрприз! — протянул Джулиан в своей обычной манере, а крупный ястреб с черно-зеленым оперением, покружив над нами, опустился ему на левое плечо.

— Это точно, — откликнулся я. — Как поживаешь?

— О, прекрасно! — решительно ответил он. — Как всегда, прекрасно! А как ты и братец Рэндом?

— В лучшем виде, — сказал я, а Рэндом кивнул и заметил:

— По-моему, в такие времена ты предавался другим видам спорта.

Джулиан чуть склонил голову и подозрительно посмотрел на него сквозь ветровое стекло.

— Мне нравится убивать всяких тварей, — сказал он, — и я постоянно думаю о своих родственниках.

У меня по спине поползли мурашки.

— Услышал рокот мотора вашего авто и отвлекся от охоты, — продолжал Джулиан. — В такие времена я и не думал, что это будете вы, да еще вдвоем. Полагаю, это не просто вояж удовольствия ради, вы направляетесь во вполне определенное место — а именно, в Амбер. Так?

— Так, — согласился я. — Однако позволь поинтересоваться, почему сам ты здесь, а не там?

— Эрик поручил мне патрулировать эту дорогу, — ответил он, и рука моя непроизвольно легла на рукоять пистолета, хотя я подозревал, что пулей эти белые доспехи не пробьешь. Возможно, лучше целить в Моргенштерна.

— Ну что ж, братья мои, — продолжал Джулиан, улыбаясь, — добро пожаловать, и желаю приятного путешествия! Вскоре мы с вами, несомненно, увидимся в Амбере. Всего хорошего. — И он, развернув коня, скрылся в лесу.

— Давай-ка выбираться отсюда к чертовой матери, — сказал Рэндом. — Он наверняка планирует устроить нам ловушку. Или снова погонится.

С этими словами мой брат вытащил пистолет и положил его на колени.

Я рванул вперед на вполне приличной скорости.

Минут через пять — меня как раз только-только отпустило немного — я снова услышал звуки рога и буквально вдавил педаль газа в пол, понимая, что так или иначе Джулиан нас все равно настигнет. Впрочем, стоило попытаться выиграть как можно больше времени.

Нас швыряло при поворотах, машина ревела, взбираясь на бугры и ныряя во впадины. Раз я чуть не сбил оленя, но удачно избежал столкновения, даже не замедлив хода.

Рог звучал все ближе. Рэндом тихо ругался.

Мне казалось, что этому лесу не будет конца — совсем не радостная мысль в данной ситуации.

И тут мы оказались на прямом участке дороги, где я умудрился почти минуту выжимать из машины максимум. Похоже, Джулиан со своим рогом несколько отстал. Потом дорога вновь начала петлять, и пришлось сбавить скорость. Джулиан опять начал нас нагонять.

Минут шесть спустя я увидел его в зеркальце заднего вида; копыта Моргенштерна грохотали, свора гончих неслась следом с лаем и визгом.

Рэндом открыл боковое окно, подождал с минуту, высунулся и начал стрелять.

— Черт бы побрал эти доспехи! — проговорил он. — Уверен, что попал по крайней мере дважды, и ничего!

— Жаль было бы убивать этого коня, — сказал я, — но все же попытайся.

— Уже пытался, несколько раз, — ответил Рэндом, швыряя пустой пистолет на пол и доставая другой. — Либо я никудышный стрелок, либо правду говорят, что Моргенштерна может убить только серебряная пуля.