Оставшимися выстрелами он прикончил шесть собак. Но их оставалось еще дюжины две.
Я протянул ему свой пистолет, и он убил еще пятерых псов.
— Последний патрон приберегу, — сказал Рэндом. — Специально для головы Джулиана, если он подберется поближе.
Погоня была уже в полусотне футов позади и настигала нас. Я ударил по тормозам, ближайшие псы по инерции пронеслись дальше, а Джулиан внезапно исчез, и над головой у нас проплыла темная тень — это Моргенштерн перемахнул через машину. Он моментально развернулся, и, когда лошадь и всадник снова бросились на нас, я нажал на газ, и машина рванула вперед.
Одним фантастическим прыжком Моргенштерн успел отскочить в сторону. В зеркало заднего вида я заметил, как двое псов отшвырнули крыло машины, которое за время нашей краткой остановки успели напрочь оторвать, и бросились за нами вслед. Нескольких гончих я задавил, но десятка полтора еще продолжали погоню.
— Неплохо сработано, — пробормотал Рэндом. — Впрочем, тебе повезло, что они не вцепились в колеса. Наверное, никогда раньше не охотились на автомобили.
Я протянул ему последний заряженный пистолет:
— Подстрели побольше собак.
Он расстрелял обойму со снайперской точностью: минус шесть.
А Джулиан теперь скакал рядом с машиной, выхватив меч.
Я нажал на клаксон, надеясь испугать Моргенштерна, однако трюк не удался. Я резко вильнул в их сторону, но проклятый конь взвился на дыбы и отпрыгнул. Рэндом почти лежа прицелился в мое окно мимо меня, уперев правую руку с пистолетом в левую.
— Погоди пока, — сказал я ему. — Попробую сам разобраться с ним.
— Ты спятил, — сообщил он, когда я снова нажал на тормоз.
Но пистолет все-таки опустил.
Едва мы затормозили, я резко открыл дверцу, выскочил наружу — босым, черт меня побери! — успел присесть, когда Джулиан взмахнул клинком, и перехватил его руку, а потом выдернул из седла. Он все-таки успел ударить меня по голове бронированным кулаком; перед глазами у меня вспыхнул фейерверк. Больно.
Джулиан так и лежал там, где грохнулся наземь, и, видно, еще не совсем очухался. Вокруг бесновались псы, стараясь вцепиться в меня, и Рэндом пинал их ногами. Я подхватил валявшийся на земле клинок Джулиана, приставил острие ему к горлу и крикнул:
— Отзови псов! Или я пришпилю тебя к земле!
Он что-то приказал собакам, и те отступили. Рэндом с трудом держал пытавшегося вырваться Моргенштерна под уздцы.
— Ну, дорогой братец, что скажешь теперь? — спросил я.
Глаза Джулиана горели холодным голубым огнем, лицо оставалось бесстрастным.
— Если хочешь убить меня, действуй! — заявил он.
— Все в свое время, — успокоил я его, не без удовольствия заметив грязь на идеальных белоснежных доспехах. — А пока скажи-ка, что ты готов отдать за свою жизнь?
— Все, что имею, разумеется.
Я чуть отступил.
— Вставай и лезь на заднее сиденье, — велел я.
Он подчинился; попутно я снял с его пояса кинжал. Рэндом снова сел рядом со мной, прицелившись из пистолета с последним патроном в голову Джулиана.
— Почему бы его просто не прикончить?
— Думаю, он может пригодиться, — сказал я. — Мне многое хочется узнать, а дорога впереди длинная.
Я завел машину, и мы двинулись дальше. Собаки носились вокруг. Моргенштерн скакал за нами не отставая.
— Боюсь, пленник из меня не ахти какой ценный, — заметил Джулиан. — Даже под пытками я смогу рассказать лишь то, что знаю, а это немного.
— Ну начни хотя бы с этого, — предложил я.
— У Эрика позиция самая сильная, — сказал Джулиан, — поскольку он оказался в Амбере, когда все началось. По крайней мере так вижу я, поэтому и предложил ему свою поддержку; будь на его месте один из вас, наверное, я сделал бы то же самое. Эрик поставил меня охранять Арден, ведь здесь один из основных маршрутов. Жерар контролирует подступы со стороны моря на юге, Каина отправили к северным берегам.
— А где Бенедикт? — спросил Рэндом.
— Не знаю. О нем я ничего не слышал. Возможно, он где-то с Блейзом. А может, по-прежнему в Тени и даже не подозревает, что произошло. А может быть, и вовсе умер. О нем уже много лет ни слуху ни духу.
— Сколько у тебя людей в Ардене? — спросил Рэндом.
— Около тысячи, — ответил Джулиан. — И кое-кто наверняка уже за вами наблюдает.
— Если они хотят, чтобы ты остался в живых, лучше бы им только этим и ограничиться, — проговорил Рэндом.
— Ты безусловно прав, — откликнулся Джулиан. — Вынужден заметить, Корвин поступил на редкость умно, взяв меня в плен. Так вы, пожалуй, сможете благополучно проехать через весь лес.
— Жить, значит, хочешь, — съязвил Рэндом.
— Конечно, хочу! А есть шанс?
— А с чего вдруг?
— Ну хотя бы в обмен на то, что я вам рассказал.
Рэндом рассмеялся:
— Ну, допустим, рассказал ты нам очень мало, и, уверен, из тебя можно вытащить куда более ценные сведения. Потом остановимся, проверим. А, Корвин?
— Там видно будет, — сказал я. — Где Фиона?
— Где-то на юге, по-моему, — отозвался Джулиан.
— А Дейдра?
— Не знаю.
— Ллевелла?
— В Ребме.
— Ладно, — сказал я. — По-моему, ты иссяк. Это все?
— Все.
Дальше мы ехали молча. Лес наконец стал редеть. Я уже давно потерял Моргенштерна из виду, хотя время от времени замечал, что ястреб Джулиана все еще кружит над нами. После поворота дорога пошла вверх, к седловине промеж двух пурпурных гор. Топлива осталось меньше четверти бака.
Где-то через час дорогу впереди стиснули две массивные скалы.
— Отличное место для дорожной заставы, — сказал Рэндом.
— Похоже на то, — согласился я. — А как по-твоему, Джулиан?
Он вздохнул:
— Да, есть там пост. Как проехать, сами знаете.
И верно. Когда у шлагбаума навстречу нам вышел стражник в зеленом и коричневом, с клинком наголо — я ткнул пальцем на заднее сиденье и спросил:
— Сечешь расклад?
Он усек. Да и нас узнал. А потому поспешил поднять шлагбаум и даже отсалютовал нам вслед.
Мы миновали еще две заставы, пока одолевали седловину промеж скал. Ястреб куда-то исчез. За это время мы поднялись на несколько тысяч футов, и я затормозил на краю утеса. Справа не было ничего, кроме долгого полета вниз.
— Выходи, — велел я. — Теперь тебе придется прогуляться.
Джулиан побледнел.
— Я скулить не стану, — сказал он. — И умолять вас подарить мне жизнь тоже не буду. — И вышел из машины.
— Черт, — воскликнул я. — А я-то надеялся! Ладно, иди встань на самом краю. Немного ближе, пожалуйста. — Рэндом по-прежнему держал его на мушке. — Чуть раньше ты говорил, что поддержал бы любого, кто оказался бы на месте Эрика.
— Это так.
— Посмотри вниз.
Джулиан посмотрел. Падать пришлось бы долго.
— Вот так, — сказал я. — Вспомнишь наш разговор, когда события примут иной ход. А еще вспомнишь, кто подарил тебе жизнь тогда, когда другой непременно отнял бы ее. Пошли, Рэндом. Пора ехать.
Он так и остался стоять там, на самом краю пропасти, тяжело дыша и сдвинув брови в одну линию.
Когда мы добрались до вершины, бензин почти кончился. Я выключил двигатель и начал долгий спуск.
— А ведь ты не утратил былой хватки, — сказал Рэндом. — Сам-то я, скорее всего, прикончил бы его — за все хорошее. Однако ты, по-моему, верно поступил: он еще окажет нам поддержку — если, разумеется, мы сможем одолеть Эрика. А пока, конечно, расскажет Эрику обо всем, что случилось.
— Само собой, — кивнул я.
— А у тебя причин желать ему смерти больше, чем у любого из нас.
Я улыбнулся:
— Личным чувствам не место в политике, законодательстве и бизнесе.
Рэндом раскурил две сигареты и одну протянул мне.
Посмотрев вниз сквозь клубы сигаретного дыма, я впервые увидел море. Под темно-голубыми, почти ночными небесами, под золотистым солнцем море переливалось яркими красками, как на холсте мариниста, густо-синее, почти фиолетовое; у меня в глазах защипало. И тут я перешел на язык, которого вроде и не знал никогда — вернее, не помнил, что знаю, — и понял, что цитирую «Балладу о пересекающих морские просторы», а Рэндом внимательно слушал и, когда я умолк, спросил меня:
— Слышал, что ее сочинил ты. Это так?
— Все это было так давно, что я сам уже не помню.
Мы по-прежнему скользили по узкой горной дороге куда-то влево, по направлению к лесистой долине, а море все шире и шире открывалось нашему взору.
— Маяк Кабры [Кабра — вероятно, от ирл. An Chabrach — «бедная земля», ныне пригород Дублина. Куда менее вероятен вариант с испанской Каброй (поселок в провинции Кордова), от исп. Cabra — «козел».], — Рэндом указал на гигантскую серую башню, что вздымалась прямо из волн морских за несколько миль от берега. — Я уж почти его забыл…
— Я тоже, — откликнулся я. — Очень странно чувствуешь себя, когда возвращаешься назад. — И тут до меня окончательно дошло, что мы говорим уже не по-английски, а на языке, называемом тари [Поскольку у автора есть ирланские корни (с материнской стороны), скорее всего, здесь подразумевается «шелта тари» — слабо кодифицированное наречие т. н. ирландских путешественников-пейви, они же ирландские цыгане. Само название языка «гаммон» иначе именуется «шелдру» и «жаргон жестянщиков». Базовая лексика и синтаксис взяты из гэльского, затем добавилось влияние ирландского, английского и, уже в новейшее время, цыганского. Единой письменной формы не имеет.].
Через полчаса мы спустились вниз. Я старался катить по инерции так долго, как только мог. Когда мотор снова заработал, целая стая темных птиц с шумом взвилась над кустами слева от нас. Какая-то серая, похожая на волка тварь вынырнула из зарослей и тут же снова скрылась; однако олень, которого эта тварь преследовала, успел ускакать прочь. Нас окружала сочная и буйная растительность, хотя и не настолько густая, как в Арденском лесу. Долина полого, но упорно спускалась к морю.