Роджер Желязны
Ночь в одиноком октябре
Посвящается: Мэри Шелли, Эдгару Аллану По, Брэму Стокеру, сэру Артуру Конан Дойлу, Говарду Филипсу Лавкрафту, Рэю Брэдбери, Роберту Блоху, Альберту Пэйсону Терхьюну и создателям добрых старых фильмов — с искренней благодарностью
Я — сторожевой пес. Зовут меня Снафф. Сейчас мы вместе с моим хозяином Джеком живем неподалеку от Лондона. Я просто обожаю ночной Сохо с его зловонными туманами и темными переулочками. В это время суток жизнь там затихает, и вот тогда появляемся мы. Давным-давно на Джека было наложено заклятие, и теперь большую часть своей работы он должен выполнять по ночам, чтобы не случилось нечто совсем ужасное. Пока он занимается своими делами, я стою на стреме. А если вдруг кого замечаю, начинаю выть.
Собственно говоря, мы — хранители даже нескольких проклятий, и наша работа очень и очень важна. Я, например, должен еще сторожить Тварь-в-Круге, Тварь-в-Гардеробе и Тварь-в-Паровом-Котле, не говоря уже о Тварях-в-Зеркале. Когда они пытаются вылезти, тут-то и вступаю в дело я — дом превращается в один из кругов Ада. Но они боятся меня. Не знаю, правда, что б я делал, реши они выбраться наружу одновременно. Но работенка не пыльная, хотя порыкивать приходится частенько.
Время от времени я приношу Джеку разные вещи: волшебную палочку или большой нож с выгравированными на лезвии древними письменами — я всегда знаю, где и когда могут потребоваться ему все эти штуки, потому что основная моя работа заключается в том, чтобы внимательно наблюдать за ходом событий и все знать. Мне по душе быть сторожевым псом, это куда лучше моего прежнего обличья, которое я носил в те времена, когда Джек вызвал меня к себе и поставил на эту должность.
Вот так мы и идем — Джек и я, — и все остальные псы шарахаются от меня. Правда, иногда я и сам не прочь поболтать с кем-нибудь о сторожах да их хозяевах, но хорошенько припугнуть их — это только на пользу.
Однажды ночью, когда мы заглянули на кладбище, ко мне подковылял старый сторожевой пес, и мы разговорились.
— Привет. Я сторожевой пес.
— И я тоже.
— Я давно уже слежу за тобой.
— А я — за тобой.
— Зачем твой человек роет большую яму?
— Там, под землей, находятся кое-какие штучки, которые могут ему пригодиться.
— А… Только мне почему-то кажется, что этого делать не разрешается.
— Могу я увидеть твои зубы?
— Вот. Пожалуйста. А можно взглянуть на твои?
— Разумеется.
— Думаю, все будет в порядке. Как ты считаешь, можно будет устроить так, чтобы где-нибудь поблизости появилась вдруг косточка посочнее?
— По-моему, это без труда можно будет организовать.
— Вы те самые, что забредали сюда в прошлом месяце?
— Нет, тогда были конкуренты. В то время мы затоваривались в другом месте.
— У них сторожевого пса не было.
— Никуда не годится. А твои действия?
— Лаял, пока глотки хватало. Они перепугались и убежали.
— Недурно. Стало быть, весьма возможно, что мы все еще впереди.
— Давно со своим человеком?
— Целую вечность. А ты-то давно кладбищенский пес?
— Всю свою жизнь.
— Ну и как?
— Жить-то как-то надо, — ответил он.
Джеку для своей работы требуется масса ингредиентов, так как скоро намечается одно весьма значительное событие. Но все по порядку.
1 октября
Сделал пару кружков по дому. Тварь-в-Круге изменила свое обличье, превратившись наконец в весьма привлекательную и оч-чень соблазнительную собачку. Но я-то не дурак и в Круг кидаться не стал. Да и с запахами у Твари были пока явные нелады.
— Недурно вышло, — поведал я ей.
— Ты свое еще получишь, щенок, — огрызнулась Тварь.
Я проследовал мимо нескольких зеркал. Твари, заключенные в них, что-то бормотали и тихонько шебаршились.
Я продемонстрировал им клыки, и они тут же ушебаршили.
Тварь-в-Паровом-Котле гулко застучала по стенам, зашипела и расплевалась, стоило мне показаться поблизости. Я сердито заворчал. Она в ответ что-то пшикнула. Я рявкнул. Она заткнулась.
Затем я поднялся на чердак, проведать Тварь-в-Гардеробе. Когда я вошел, она царапалась в стенки, но только я приблизился, как она мгновенно замолкла.
— Ну, как там, внутри? — осведомился я.
— Было бы куда лучше, если б кто-нибудь был любезен повернуть своими лапками ключик.
— Для тебя, может быть, и лучше.
— Я могла бы натаскать тебе целую кучу сахарных косточек — огромных, свежих, сочных, со здоровыми кусками мяса на них.
— Только что откушал, благодарствую.
— Так что ж тебе надо?
— От тебя — ничего такого.
— В общем, так: я хочу выйти отсюда. Подумай там, во что это мне обойдется, и давай обсудим условия.
— Вскоре твое желание исполнится.
— Не люблю ждать.
— Крутехонько.
— Да уж, псина, покруче некоторых.
— Ц-ц-ц.
Тварь, используя куда более грубую лексику, перешла на личности, поэтому я удалился.
Я спустился вниз, на первый этаж, пересек библиотеку, вдыхая по пути запахи заплесневелых фолиантов, ладана, специй, трав и прочих крайне занимательных диковинок, и выбрался в гостиную. Там я улегся у окна и уставился на дневной свет. Сторожил, естественно. Такая у меня работа.
2 октября
Прошлой ночью мы отправились на прогулку и в дальнем поле откопали корень мандрагоры. Растут такие корни только в местах, где когда-то было совершено убийство, но к данному случаю мы были абсолютно непричастны. Хозяин завернул мандрагору в шелк и, не медля ни секунды, прямиком направился домой, где сразу удалился к себе. Чуть позже я услышал, как он добродушно пререкается с Тварью-в-Круге. У Джека длинный список ингредиентов, и все должно происходить в полном согласии с графиком.
Крадучись, мягко ступая на подушечки лапок, к дому подобралась кошка, Серая Дымка. Обычно я ничего не имею против котов, кошек ли. Ну, я хочу сказать: либо я трогаю их, либо оставляю в покое. Но Серая Дымка принадлежит Сумасшедшей Джилл, что живет на холме по пути к городу, и, естественно, вынюхивала Серая Дымка своей хозяйки ради. Я рыкнул, давая понять, что ее засекли.
— Раненько сторожим, о преданный Снафф, — прошипела в ответ она.
— Раненько шпионим, Дымка, — откликнулся я.
— У каждого своя работа.
— Именно.
— Значит, началось…
— Началось.
— Ну и как все идет?
— Пока нормально. А у вас как дела?
— Все так же. Думаю, сейчас проще спрашивать вот так, напрямик.
— Но в кошках затаена подлость, — добавил я.
Она вскинула мордочку, подняла лапку и внимательно изучила ее.
— Таиться порой так приятно.
— Кошкам, — опять-таки подметил я.
— И кроме того, немало полезного можно узнать.
— Например?..
— Я не первая из тех, кто заглянул сюда сегодня. Мой предшественник оставил следы. Известно ль тебе это, о верный страж?
— Нет, — ответил я. — И кто это был?
— Филин, Ночной Шорох, спутник Морриса и Мак-Каба. Я заметила его, когда он спасался бегством, завидев рассвет, и нашла перышко на заднем дворе. А перышко то было помечено прахом с мумии — специально, чтобы нагнать на тебя лихорадку.
— Почему ты все это мне рассказываешь?
— Вероятно, потому, что я кошка и мне доставляет удовольствие ходить самой по себе, кроме того, я оказываю тебе добрую услугу. Я заберу то перо с собой и оставлю у них под окном, в гуще кустарника.
— Прошлой ночью, после обычной прогулки, я побродил немного по окрестностям, — сказал я. — И побывал у твоего дома, за холмом. Там я видел Ползеца, черного змея, что живет в брюхе у этого сбрендившего монаха Растова. Он терся о ваш дверной косяк, разбрасывая свои чешуйки.
— Ага! Ну а ты почему говоришь мне это?
— Всегда плачу свои долги.
— Среди таких, как мы, не существует понятия долга.
— Это только между мной и тобой.
— Ты странный пес, Снафф.
— А ты странная кошка, Серая Дымка.
— Как и полагается, осмелюсь заметить.
И она растворилась в тенях. Как ей и полагалось.
