— Всех? — ехидно переспросил Сулла.
— Всех.
— И тебя в том числе?
— И меня.
— И консула?
— Его тоже. И тебя — не забудь свое имя поставить в список.
— Да уж конечно, первым номером, — заверил Сулла.
— И еще… у меня к тебе поручение.
— Ты мне уже дал одно.
— Я дал поручение префекту Главку. А ты сделай вот что… проверь записи с Фулы между взрывом и отказом принять корабль со спасателями. Что произошло между этими двумя событиями? Что-то ведь должно было произойти, чтобы пострадавшие не пустили спасателей даже на орбиту.
— Если бы я был идеалистом, то сказал бы: они переживали за спасателей. После взрыва хронобомбы идет опасное тета-излучение и плюс заражение, подобное радиоактивной пыли. Называется…
— Чушь собачья! Пострадавшие в таких ситуациях не думают о спасателях. Что-то должно было произойти.
Сулла перезвонил через два часа:
— А ведь ты был прав, совершенный муж! — Если Сулла обращался к Корвину столь официально, значит, начальник его в самом деле уел. — Есть масса любопытных сообщений. Во-первых, на планете был торговый транспорт лацийской компании «Вега», но он стартовал после взрыва, а вместе с ним и два катера сопровождения. Нигде потом ни сам грузовик, ни катера не объявились.
— Это не то. Они удрали со страху, экипаж умер в полете, корабли погибли или болтаются где-то «летучими голландцами». Что еще? Ведь было что-то еще?
— Ну да, ты, как всегда, прав. За неделю до того, как фульчане послали подальше спасателей, на планету опустился еще один лацийский катер также класса «Калипсо» с единственным пилотом.
— И что дальше?
— А дальше — никаких сообщений. Абсолютно никаких.
— Катер не покидал планету?
— Я же сказал: никаких сообщений.
— М-да… а вот это уже интересно.
Двое суток после возвращения на Лаций со станции Белка провела на военной базе, где ее долго и нудно инструктировали, как и что отныне она должна делать, что дозволено, а что нет и что она может говорить, а о чем не имеет права заикаться. Выходило, что отныне ей придется молчать и даже слова «да» и «нет» произносить в исключительных случаях. Когда же ее наконец выпустили за ворота базы, взяв десятки подписок о неразглашении, девушка поняла, что ее самым бессовестным образом надули. Сенат уже провозгласил известную формулу «Пусть консулы следят, чтобы Республика ни в чем не понесла ущерба», что означало введение чрезвычайного положения. Одновременно с этой многообещающей (то есть сулящей множественные беды) формулировкой стало известно, что к боевой станции на орбите пристыковано взрывное устройство, способное уничтожить планету, и в ближайшее время с Лация будет вывозиться только генетический материал и эмбрионы. Биржа рухнула в одночасье, креды обесценились, межпланетные платежи не проходили. Кто и как справлялся с грянувшим экономическим хаосом, Белка не задумывалась, она заглянула в ближайший магазинчик, где ее платежная карта оказалась аннулирована. Впрочем, карта ей мало бы помогла: все полки оказались пустыми. Зачем народ запасался продуктами, если жить оставалось всего три месяца, а Лаций обладал продуктовыми запасами на три стандартных года, понять было нельзя.
Хозяин, мужчина лет пятидесяти, извинительно улыбнулся, потом шепнул:
— Погодите.
И удалился в подсобное помещение. Через минуту явился с коробкой, на которой красовалась голограмма туалетной бумаги.
— Здесь сок и кое-что из еды, — сказал опять же шепотом и добавил едва слышно: — Если что понадобится, до наступления комендантского часа… заходите. — И хозяин многозначительно подмигнул, давая понять, что это небольшой аванс, за остальное придется платить натурой.
Белка не сказал ни да ни нет. Как назло в холодильнике у нее было сейчас хоть шаром покати. Надо было как-то перебиться день-два, пока не выдадут карточки и не начнется скудная и размеренная жизнь военного времени. Однако, кроме этого досадного случая, ничто не напоминало о введении чрезвычайного положения: римляне соблюдали спокойствие, никто никуда не спешил, только многоголосица включенных на полную мощность информационных каналов казалась странной в их обычно тихом районе. Из-за угла медленно выехала наземная машина вигилов, возле Белки машина остановилась, выглянул молодой вигил в защитном шлеме с поднятым щитком:
— Нет никаких претензий, домна?
— Все нормально, — ответила Белка.
— Если что, вызывайте нас, вигилы не спят. — Он козырнул ей, потом, на мгновение скрывшись в окошке, выглянул вновь и протянул упаковку пищевых таблеток. — Вигилы не спят, домна. Мы никому не позволим безобразничать!
Белка улыбнулась, почувствовала, что на глаза сами собой навернулись слезы. Какая-то дурацкая мелочь, и вот, плачет… Она хотела открыть коробку, чтобы отдарить молодого вигила, но тот запротестовал:
— Нет-нет, домна! Ничего не нужно. Считайте, что вы сделали ответный подарок. Вигилы не спят!
И машина умчалась.
Девушка жила на верхнем этаже инсулы, дом был крайним в районе, окна крошечной квартирки выходили на сады Лукулла, кроны деревьев достигали пятого этажа, а с лоджии шестого Белка по утрам и вечерам любовалась садами.
Белка поднялась к себе на внешнем лифте, вывалила содержимое пакета на стол. Хозяин оказался не слишком щедр: два литра сока в пленочном пузыре, упаковка печенья с перцем, несколько листков колбасы, два крупных апельсина. И все. Добавив к дарам лавочника презент вигила, можно было просуществовать дня три. Оставалось надеяться, что власти не будут тянуть с карточками. Во всяком случае, орущий в соседней квартире информканал сообщал каждый час, что на каждую платежную карточку поступит теперь нормативный коэффициент покупок, и через тридцать часов карточки разблокируют.
Белка проверила электричество и водопровод. Все работало. Можно надеяться, что последние три месяца жизни она проведет в относительном комфорте. А, учитывая введение карточной системы, сохранит фигуру идеальной. Хотя какая разница — умирать толстой или худой? Хотя в Древнем Риме считалось, что умирать надо свободным, и потому, по обычаю, любимых рабов перед смертью отпускали на свободу, не скупясь платить при этом специальный налог на освобождение. Налог на свободу — смерть?
Да, умирать надо красивым и свободным… А жить?
Белка налила себе стакан сока и вышла на лоджию.
— Белка, ты у себя? — донеслось снизу.
Это Аглая, подружка-студентка, с которой они расстались на лестнице Палатина.
— Не уверена, но вроде бы, — отозвалась Белка.
— Ну как, повеселилась?
— Вроде того.
— Не слышу радости в голосе.
— А ты, похоже, счастлива.
— Угу.
Белка перегнулась через перила.
Аглая, тоже держась за решетку, выглядывала. В свободной руке у нее развевалось нечто оранжево-желтое. Похожее на языки пламени. И еще на розы, что расцветают в июне возле их дома. Белка еще увидит их цветение.
— Слушай, сегодня вечеринка в универе. Пойдем! — Аглая взмахнула платьем как знаменем.
— Даже не знаю.
— Спускайся, поболтаем!
— Сока хочешь?
— Не откажусь.
Белка прихватила пакет сока, отперла решетку и спустилась по лестнице к подружке.
Маленькая квартирка вечной студентки была завалена тряпьем. Часть коробок еще даже не была распакована.
— Я, как только пошли слухи об этом страшилище на орбите, кинулась на рынок, ну и накупила тряпок, все креды истратила, а у меня там было тысяч сорок.
— Ты серьезно?
— Ну да… теперь все равно они мне не нужны, да и пропали бы. А так хоть душу отвела.
— Когда ты все это будешь носить? — Белка окинула критическим взглядом Аглаину добычу.
— Орк! В самом деле, зачем мне столько? Хочешь, что-нибудь подарю? У нас же один размер.
— Я возьму брюки и блузку, — решила Белка.
— Обе пары, если хочешь! — Аглая покатилась со смеху. — Я лично в универ больше ни ногой. Только вечером, на вечеринки. На пляж, на пляж, на пляж! Так что купальники я тебе не отдам. Знаешь, в происходящем есть своя прелесть — не придется решать, какую профессию выбрать.
Аглая третий год подряд не могла определиться, какое занятие ей по душе, и маялась на первом курсе. Ну что ж, теперь она так навсегда и останется первокурсницей.
— Эх, если бы я знала перед праздником, что так получится, истратила бы все креды и… — Аглая вздохнула. — Так, где ты была, расскажи?
— Да так, немного покатались.
— И все? — изумилась Аглая.
— Ну да.
— Бедненькая. Так поедешь на вечеринку в универ? Повеселимся!
— А давай! Я только душ приму…
Схватив пакеты с одеждой, Белка помчалась к себе.
— Ого! Наш специалист с добычей! Успела побывать на рынке после того, как тебя выпустили! — Сулла сидел за столиком на лоджии и допивал единственный оставшийся пакет сока. Загорелый, в белом летнем костюме, он выглядел как щеголь, собравшийся на прогулку.
Белка растерялась: меньше всего она ожидала, что странное знакомство с патрицием продлится после «вакханалии» на боевой станции. Но если честно, то появлению Суллы она несказанно обрадовалась: одному в такое время быть попросту опасно, несмотря на то что «вигилы не спят!»
— Отличный вид, — Сулла оглядел зеленое великолепие внизу. — Никогда не думал, что в центре Города можно найти такой роскошный чердачок. Какие у тебя планы?
— На сегодняшний вечер?
— На оставшуюся жизнь, милочка.
— Если честно, не знаю. Наверное, правительство мне предложит…
— Ерунда. Предложат рыть убежища, чтобы чем-то занять население и отрабатывать нехитрую кормежку. — Он сделал значительную паузу, громко прохрустел печеньем и спросил: — Не хочешь покинуть планету?
— Но это невозможно, — пожала плечами Белка. — Зачем же говорить…
— Для большинства — да, — оборвал ее Сулла. — Но я отправляюсь в сверхсекретную экспедицию на Крайнюю Фулу. И мне нужен специалист по окраинным мирам. Предлагаю кандидатуру Деборы Кальв. В последний раз она неплохо справилась.
Белка могла бы подумать, что Сулла блефует, стараясь произвести на девушку впечатление, если бы не недавнее путешествие на боевую станцию и странная «вакханалия», во время которой Белка все время просидела подсоединившись к сети Галанета и выискивая нужную информацию.
Два поцелуя по дороге на станцию и один — во время прощания не в счет.
— Вам наверняка нужен самый лучший специалист, — предположила Белка.
— Мне все равно. Все, что нужно знать про этот окраинный мир, я и так знаю. Ты будешь мне помогать, рыскать по Галанету. Справишься.
— Но, возможно, какой-нибудь профессор…
— Милая моя, зачем мне в экспедицию усатый профессор? Сама посуди! Уж если мне разрешили покинуть планету, то никаких профессоров, даже самых-самых я с собой не повезу.
— Значит, мы будем любовниками? — догадалась Белка.
— А ты сомневалась? Или ты собиралась оставшиеся три месяца жизни поститься?
— Думаете, все так безнадежно? — Происходящее казалось Белке розыгрышем.
Мир вокруг блистал как прежде: теплый весенний вечер, отчаянное щебетание птиц в саду, закатный свет на оранжевой стене дома, и только громкий голос комментатора за стеной вносил диссонанс в идиллическую картинку.
— Я уверена, что мы найдем решение, — без всякой уверенности в голосе произнесла Белка.
— Ну так ищи! Что я тебе и предлагаю! — воскликнул Сулла. — Сидеть на заднице и надеяться, что кто-то сделает что-то за тебя — самое глупое занятие на свете.
— Но почему вы решили, что ответ там, на этой забытой всеми планете?! — запротестовала Белка.
— Это тайна! — Сулла поднес палец к губам.
— Тебе подсказали это предки?
— Может быть. Всегда надо помнить, что на Лации тихие голоса предков звучат так же громко, как выкрики живых.
Он бесцеремонно схватил Белку за руку, усадил на колени и поцеловал.
— Крошка, я уговариваю тебя уже лишних три минуты.
— Нас могут увидеть… — Впрочем, Белка не слишком сопротивлялась.
— Ерунда, звереныш, сегодня вечером Венериным удовольствиям предаются все на этой планете — от семи до семидесяти. Отныне приличия отменяются.
— Неужели три месяца вакханалий? — недоверчиво хмыкнула Белка, отвечая на поцелуй наглеца-ухажера.
— Лаций ждет три месяца рытья убежищ днем и три месяца самых буйных Венериных удовольствий ночью. А когда мы вернемся с победой, на этой планете народится столько бастардов, появится столько неучтенных малышей, наделенных генетической памятью, что сенат сойдет с ума, это я тебе обещаю.
— Но ведь у патрициев есть принципы…
— Были, дорогая. В этот вечер от них все отказываются. Как я.
— Разве у тебя были какие-то принципы? — не поверила Белка.
— Конечно! Я дал себе слово — не предаваться Венериным удовольствиям на Лации. И вот именно сейчас, в эту минуту, я свой зарок нарушаю.
— Я могу позвать на помощь… вызвать вигилов… — пролепетала Белка между поцелуями.
— Нет, звереныш, ты никого не позовешь.
— Ваши полномочия, — консульский курьер протянул Марку запечатанную коробку с управляющей голограммой.
Пурпурный фон, римские золотые орлы на всех гранях. Ну, вот и все. Четыре дня суеты, ругани, бессонницы позади, эсминец подготовлен, список экспедиции утвержден. Корвин небрежным жестом сгреб со стола бумаги, инфокапсулы и пентаценовые планшетки. Что не успели сделать, уже не успели навсегда. Корвину остался последний вечер, который он мог провести дома с женой. Утром его ждали на военной базе.
Напоследок Марк связался с ведомством Герода:
— Удалось установить…
— Ты насчет неопознанного объекта? — перебил его префект космической разведки.
— Насчет неопознанного корабля.
— Это не нер и не колесничий.
— Чужой?
— Не исключено.
— А что-нибудь наверняка ты можешь сказать?
— Могу. Его затянуло в гипер, как и других. Кроме единственного анимала, который успел сбежать.
Корвин отключил связь. Негусто, мягко говоря. Герод подтвердил лишь то, что Марк и так знал с того момента, как посмотрел запись.
В кабинет префекта заглянул Флакк, заметил пурпурный кубик на внезапно опустевшем столе.
— Все? — спросил легат. — Ты уже его распечатал?
— Распечатаю завтра на космодроме перед отлетом. А ты не уходи, присаживайся, — Корвин указал на кресло, куда свалилась часть бумаг. — Для космического легионера окраинные миры — почти родные места. Ты ведь когда-то бывал в этом секторе?
— Много лет назад, — Флакк уселся в кресло, смахнув бумаги дальше — под стол.
— Удивительно, что на такой неприветливой планете вообще появились поселенцы — вдали от обжитых звездных систем, не связанные ни с кем торговыми и военными союзами.
Флакк в ответ лишь пожал плечами: что ж тут странного! Было время, когда человечество надеялось заселить всю Галактику, захватить каждую планету, даже если это лишенный жизни и атмосферы булыжник. Людям казалось — им по плечу любую мертвечину превратить в цветущий сад. Никто не считался ни с затраченными силами, ни с расстояниями. Кому-то повезло, и их поселения оказались рядом со Звездным экспрессом. А чья-то планета превратилась в Крайнюю Фулу, то бишь край света. Просто так вышло, и все. Захиревшая колония медленно погружалась во мрак отчаяния. Замкнувшись, она старалась отгородиться от остального мира: успешные и богатые миры вызывали только ненависть. Мизантропия — что-то вроде наркотика, помогает, чтобы заглушить грызущее душу отчаяние, забыть о собственном бессилии. Нередко подобные настроения культивируются местными властями. Обреченные миры вдруг начинают яростно ненавидеть метрополию и погружаются в бесполезные мечты о ее гибели. Бесполезные? Похоже, в этот раз мечты изгоев могли неожиданно сбыться.
— И как обычно Лаций поступает с такими мирами, как Крайняя Фула? — поинтересовался Корвин.
— Есть два решения, и оба простые, — Флакк позволил себе улыбнуться. — Случай первый: если планета представляет для Лация интерес, мы высаживаем на ее поверхности космический десант, захватываем главные базы, после чего нейтрализуем правящую верхушку.
— Убиваем? — уточнил Корвин. — Это же незаконно.
— Нейтрализуем. Поступаем по обстоятельствам. Чаще всего — стираем полностью память. После этого в течение двух-трех недель наводим порядок и сажаем своего корректора. Потом планете возвращается самоуправление. Есть отработанная процедура, обычно срабатывает.
— Правовая сторона этой акции — введение чрезвычайного положения на территории колонии, не так ли?
— Именно.
— А если планета не интересует Лаций?
— Тогда мы прерываем контакт. Обычно демонтируем направленную дальнюю связь, чтобы не расходовать зря энергию и средства. Для колонии наступают года изоляции и борьбы за выживание.
Марк внутренне содрогнулся. Это походило на заключение в одиночке. Только в одиночку сажали целую планету.
— Что обычно происходит с такими мирами?
— Они деградируют и погибают довольно быстро. Но некоторым удается существовать в полудиком состоянии десятки лет. Однако назад в содружество Звездного экспресса вернуться никому не удалось.
— Значит, с этой Крайней Фулой именно так и поступили?
— Они сами выбрали свой путь, отказавшись от патроната и от помощи.
— Винят во всем Лаций, — предположил Марк. — Я бы сказал даже — ненавидят.
— Ну да, нас встретят без особой радости после периода изоляции. Правда, у них сохранилась направленная дальняя связь. Возможно, они не пустили к себе спасателей, чтобы не лишиться передатчика. Но с другой стороны, энергию для него все это время колонисты добывали сами, значит, не хотели полностью утратить контакт с метрополией. На что-то надеялись. Это надо учесть. Скорее всего, разбираться в этих нюансах у нас не будет времени, будем действовать силой. Им волей-неволей придется нас принять.
— Других планов действия нет? — Марку не нравилась перспектива захвата колонии. Он не любил агрессию и ненавидел порабощение. Все, что корнями уходило к слову «раб», вызывало в нем ярость. Даже если подобные действия оправдывались целесообразностью.
— У нас есть еще законсервированная база на соседней планете. Условия там еще хуже, чем на Крайней Фуле, — минус сто двадцать средняя температура и почти полное отсутствие атмосферы, но использовать этот мертвый булыжник под базу можно, — продолжал свой обстоятельный рассказ Флакк.
— Будем иметь в виду этот вариант.
— Я бы предпочел силовую акцию. Сенат ввел чрезвычайное положение в метрополии и на всех колониях. Мы можем попросту их уничтожить.
В ответ Марк лишь молча кивнул, давая понять, что принял слова легата к сведению.
Наступила тягостная пауза.
— Как поживает юная супруга? — спросил Флакк. — Понимаю, теперь мало у кого веселое настроение. Разве что наркотики и вино…
— Она держится нормально, — отрезал Марк. — Ты же знаешь, у нас остался лишь сегодняшний вечер и ночь, — Марк вдруг понял, что говорит какие-то плоские стандартные фразы. Никто из предков не мог ему подсказать, как вести себя в нынешней ситуации, никто из них не переживал такое.
— Как отнеслась Верджи к тому, что ты улетаешь?
Марк нахмурился:
— Давай лучше поговорим об утечке информации. Я дал поручение префекту Главку задействовать группу экспертов и выяснить, кто слил в Галанет секретные данные о хронобомбе.