Перед посадкой челнока эсминец и наземные службы планеты препирались не менее часа, и только угроза разнести, к чертям собачьим, весь поселок заставила колонистов дать добро на посадку одного челнока. Не слишком обещающее начало сотрудничества. Но Марк и не надеялся, что их встретят с распростертыми объятиями.

После посадки пришло сообщение с просьбой не покидать челнок, пока не прибудет таможенный контроль.

— Что они собираются контролировать? — изумился Марк. — Не привезли ли мы наркотики или черную оспу? Какая, к черту, таможня в этой дыре?!

— Властители окраинных миров обожают надувать щеки, — заметил Сулла. — Весь их поселок — это три перезрелых купола, а они воображают, что построили Новый Рим.

— Поселок сильно изменился, с тех пор как ты здесь побывал? — обратился Корвин к Эмилию Павлу.

— Обветшал, — военный трибун, как всегда, был лаконичен.

— Отнесемся к их требованию с уважением и подождем таможню, — предложил Сулла. — Наплевать им в морду мы еще успеем.

«А ведь эту планету вполне можно было обустроить, — подумал Корвин. — Силенок не хватило. Как на Фатуме…»

Человечество надорвалось, не рассчитав силы. Слишком много жизней положило на дрязги и бессмысленные, но кровопролитные конфликты. Единственная новая колония, которую удалось основать за последние годы новым римлянам, — это Психея, которую Лаций незаконно отнял у Неронии. В свою очередь Колесница Фаэтона сумела прирастить свою Империю лишь одной новой землей — а, добычей, отнятой у Лация. Нерония аннексировала у Колесницы несколько астероидов. Практически никаких подвижек, вместо освоения планет — передел старого и грызня за добычу. Это сильно напоминало пляску дикарей вокруг костра, на котором они зажаривают последнего быка, не подозревая, что после этого питаться будет нечем.

«Преждевременный пессимизм», — Марк тряхнул головой.

Никогда ни о чем подобном он прежде не думал. Ему поручали дела — он распутывал. Он анализировал жизнь и обычаи в различных мирах, но лишь затем, чтобы вникнуть в психологию колонистов и понять особенности иной реконструкции истории, иного менталитета, незнакомых обычаев. Теперь же, глядя на груды мусора у кромки поля, присыпанные ржавым мелким песком, он понимал, что эта Ультима Фула — действительно край света.

* * *

Никто из таможенников так и не появился, зато спустя тридцать стандартных минут пришло сообщение: лацийцы могут покинуть челнок.

Префект Корвин, военный трибун Эмилий Павел, Сулла и Реджер, облаченные в скафандры, приготовились к выходу. Корвин решил взять Реджера с собой на планету — лучше всего держать нера все время перед глазами. К появлению «второго специалиста по окраинным мирам» остальные члены экипажа отнеслись с равнодушием: любой человек из колоний был просто нужным специалистом, а не беженцем с Лация, оставившим на планете самых дорогих ему людей. Один только Сулла не поверил наскоро созданной легенде: «С какой это он, интересно, колонии, если у него акцент нера, правда, старательно замаскированный». Но Марк не стал посвящать Суллу в тайну нового члена команды. Единственный, кому было сообщено, кто такой Реджер, был Эмилий Павел. Корвин счел, что отвечающий за безопасность военный трибун должен знать, что на борту находится человек с Неронии. «Забавно», — только и сказал Павел.

Из грузового отсека робот-погрузчик выкатил четырехместный вездеход. Наконец двери шлюза отворились, и лацийцы ступили на поверхность планеты.

Вымерли конунги, что здесь царили когда-то, Их корабли у чужих берегов затонули, Грозно безлюдье вокруг, и молчаньем объята.

Ultima Thule

Процитировал явно кто-то из очень давних предков стихотворение Брюсова.

К чему этот патетический тон? Совершенно не к месту. Конунги никогда не правили этим миром.

* * *

Судя по тому, как подвывали амортизаторы вездехода, поле космодрома никогда не ремонтировали и время от времени использовали в качестве полигона. Наружные вирт-камеры передавали изображение на экран, заменявший вездеходу лобовое стекло.

У кромки поля Марк разглядел старую ободранную машину, лишенную стекол, с одной титановой рамой, время от времени подававшую сигнал синим маячком — чтобы ее заметили и не перепутали с другим металлическим хламом, что валялся повсюду. Эмилий Павел подрулил к реликту лацийского машиностроения почти вплотную. Тогда из вездехода, по-утиному переваливаясь, выбрался человек в потрепанном легком скафандре, во многих местах, особенно на локтях и коленях, заляпанном рыжими пятнами герметика. За темным стеклом гермошлема разглядеть лицо было нельзя. На месте водителя антикварного кара сидел еще один колонист в видавшем виды скафандре.

— Староста Максим Краб, — услышал Марк хриплый голос в шлемофоне. — Добро пожаловать на Ультиму Фулу.

Голос был знакомый — судя по всему, именно с Максимом Крабом вел переговоры капитан перед посадкой, но тогда говоривший представился главой таможни. Краб мог назваться кем угодно, хоть президентом, — площадь подвластных земель позволяла именовать его так без всякой издевки.

Видимо, он полагал, что гости выйдут из машины, но никто не пожелал этого сделать.

— Скорее! — сказал Краб. — Идет буря. Видите? — Он махнул в сторону горизонта. Там, скрывая пологие холмы, кипело коричневым и серым песчаное варево. — Езжайте за нами.

Староста заскочил на подножку кара, и машина, подпрыгивая куда сильнее, чем новенький лацийский вездеход, направилась к шлюзовой камере. Марк отметил про себя, что все три купола поселка абсолютно темны, контуры обозначались лишь красными габаритными огоньками. То ли внутри не было освещения, то ли окна попросту заделаны намертво. Вернее, скорее всего, второе предположение, учитывая наличие тета-излучения. Насколько можно было судить по куполу, который быстро приближался, поселок был не так уж и мал. Во всяком случае, строился он с расчетом на несколько тысяч обитателей.

Огромные двери шлюза были рассчитаны на технику куда более мощную, нежели жалкий кар старосты. Впрочем, размеры, похоже, были их единственным достоинством. Вездеход старосты остановился перед входом, огромные металлические створки дернулись в конвульсиях и снова с лязгом закрылись. Корвин посмотрел на экран камеры обратного вида. Стена кипящего песка уже закрыла космодром. Челнок исчез из поля зрения, как будто его никогда и не было. А двери все лязгали, не желая открываться. Староста совершал перед ними какой-то дурацкий ритуал, опуская и поднимая голову.

— Может быть, откроем их вручную? — спросил Марк.

— Все в порядке, — отозвался староста, сгибаясь в низком поклоне перед входом. — Они захлопнулись трижды, теперь точно откроются.

Как ни странно, староста оказался прав, стальные челюсти на счет «четыре» разжались, открывая просторное нутро шлюза.

Водитель старосты загнал кар внутрь, следом въехали лацийцы на вездеходе. Они так торопились, что едва не влепились в бок остановившейся машинке фульчан. Закрылись двери с первого раза, что можно было считать достижением, если судить по радостному восклицанию водителя.

— Это первый шлюз. Врата планеты, — пояснил староста с гордостью. — Здесь нет тета-излучения, можете проверить.

Лацийцы вышли из вездехода.

Марк огляделся. В просторной шлюзовой камере можно было разглядеть еще два кара и огромный тягач, которым никто не пользовался очень давно. Песчаная буря докатилась до купола, осатанелый ветер бросал песок и камни в стальные двери, выстреливал снаряды песка в стены купола.

— Вы не слишком любите передвигаться, — заметил Сулла.

— У нас все под рукой, — отозвался староста. — А теперь я попрошу вас отдать мне ваше оружие — парализаторы и бластеры.

— Мы имеем право носить оружие на всех подконтрольных юрисдикции Лация мирах, — отчеканил Корвин, в его голосе мгновенно появились металлические нотки — именно так разговаривал с чужаками его дед, и эти заимствованные интонации иногда очень выручали Марка.

— Но только не в нашем поселке. У нас слишком маленькое пространство. И слишком тонкий купол — разрядом из бластера его ничего не стоит пробить.

— Не рассказывайте байки — пробить купол из ручного бластера невозможно, не говоря о парализаторе, — парировал Корвин.

— Местное законодательство в области порядка имеет приоритет… — настаивал староста.

— Только не в нашем случае, — Корвин усилил нажим. — Я — префект по особо важным делам, и у меня особые полномочия сената.

В данном случае он решил не сообщать о введении чрезвычайного положения на Лации. Кто знает, может быть, этот мир — единственный, где еще не проведали о грозящей Новому Риму катастрофе.

— Я не пущу вас в поселок с оружием!

— Мы войдем без разрешения, — вмешался в разговор Эмилий Павел, который тем временем успел запереть вездеход и присоединиться к остальным. — Не уверен, что в этом случае купол останется неповрежденным.

— Вы рискнете жизнями всех колонистов ради того, чтобы настоять на глупой привилегии.

— Это — не глупая привилегия! — одернул старосту Корвин. — И жизнями людей рискуете вы, выдвигая нелепые требования. Мы не собираемся вмешиваться в ваши дела. Все что нам нужно — это информация. Чем быстрее мы получим то, что ищем, тем быстрее покинем вашу планету.

Староста опустил голову. Марк заметил, что на макушке его гермошлема нарисован красный кружок.

Видимо, староста намеренно пометил шлем, чтобы никто, кроме него, не брал его вещи.

«Планета, где нельзя просто так выйти из дома, наверняка очень похожа на тюрьму. А ее староста — на надзирателя», — прозвучал в мозгу голос предков.

Или эта мысль принадлежала самому Марку?

С некоторых пор он перестал разделять подсказки генетической памяти и собственные суждения.

— Хорошо, оставьте оружие при себе, — уступил Краб. И по тому, как задрожал от негодования его голос, сделавшись неожиданно пронзительным и тонким, стало ясно, что уступка далась Крабу нелегко. Давным-давно в колонии ему никто не говорил «нет».

Итак, маленькая битва за оружие была выиграна, и ее не стоило считать такой уж незначительной.

Второй шлюз оказался неудобным и тесным — вшестером они едва поместились. Было слышно, как всхлипывают на четыре голоса нагнетатели воздуха.

— Все наши колонисты собрались в главном помещении, чтобы вас приветствовать, — рассказывал староста, пока они ожидали в шлюзе допуска в основное помещение. — Мы в последние месяцы редко выходим наружу. Все три купола связаны рукавами. В третьем куполе у нас оранжерея. В прошлом году мы прекратили строительство четвертого купола — он нам просто не нужен… ну вот, мы можем войти внутрь! — воскликнул Краб с облегчением, когда загорелся зеленый индикатор.

Внутренние двери оказались почти исправными, они лишь один раз дернулись, прежде чем открыться. Но оказались прибывшие не в главном зале, а снова в узком и тесном помещении. Сверху на них обрушились потоки серой пены.

— «После выхода на поверхность дезинфекция скафандров в течение тридцати минут», — пробормотал водитель отрывок инструкции.

Марк изнывал от нетерпения, стоя под потоками реагента.

«Если Лаций уцелеет, нас ждет подобная жизнь», — мелькнула противная мысль.

Настроение еще больше испортилось, хотя полчаса назад это казалось невозможным.

Наконец поток пены иссяк, и распахнулись двери в зал. Староста шагнул за порог шлюза и первым снял шлем скафандра.

Как выяснилось, Краб был еще не стар по нынешним меркам — на вид ему было пятьдесят, не больше. Среднего роста, узкоплечий, он казался физически слабым, а серая кожа с красноватыми прожилками говорила о болезненности. Вряд ли староста Крайней Фулы доживет до ста лет — стандартного среднего возраста жителя Лация.

— Приветствую вас, жители края земли… — начал Марк и осекся.

Перед ним в большой круглой зале собрались не больше сотни мужчин и женщин среднего возраста в одинаковых серых комбинезонах, с серыми невыразительными лицами. Среди них было лишь двое детей — девочка лет пяти и мальчик — чуть постарше. Дети были так же серолицы, как и взрослые. У стены, скрестив руки на груди, расположились восемь человек — высокие, широкоплечие, но такие же вялые, блеклые, как и другие. Выправкой и сложением парни походили на космических легионеров.

«Хотелось бы узнать, как они попали в поселок», — подумал Корвин.

Серые стены купола были чуть светлее одежды колонистов, выделялись двери и леерное ограждение, выкрашенные в оранжевый цвет, да еще несущие конструкции купола выпирали серебристыми ребрами на фоне матовых небьющихся стекол. Впрочем, окна все были слепые — заделанные снаружи щитами. Марк не сразу понял, что же кроме окон еще такого странного в этом помещении, потом догадался — здесь нигде не было управляющих голограмм. Похоже, двери либо не открывались вовсе, либо открывал их кто-то избранный. Или эти ребята запирались на примитивные механические замки?

— Приветствую вас, префект Корвин, — низкорослый лысоватый мужчина шагнул навстречу гостям с Лация. Голос его дребезжал и срывался, в груди надсадно хрипело. — Мы рады, что метрополия наконец решила заняться нашими делами и прислала делегацию, чтобы решить дела… Заботами нашего любимого старосты Краба наша планета расцветает день ото дня… Мы благодарны… — Он замолчал на полуслове и уставился в одну точку.

Сулла тем временем по третьему разу прогонял программу анализатора, пытаясь выявить вредные примеси или вирусы в атмосфере купола, но все индикаторы горели зелеными или желто-зелеными огоньками. Прибор сообщал, что показатели в пределах нормы. «Пыль веков» отсутствовала, как и тета-излучение. Марк медленно, будто нехотя, снял шлем скафандра и в тот же миг ощутил себя слабым и уязвимым.

Ему показалось, что вместе с воздухом он глотнул отравы. Какой именно — он пока не знал.

— Решить дела, — повторил Корвин.

— Ну да, возродить нашу замечательную планету, — опомнился оратор и растянул бесцветные губы в улыбке.

— Ну ты и влип, парень, — хмыкнул Сулла в спину Корвину. — Они решили, что ты прибыл, чтобы заняться терраформированием этой дыры.

— Мы рассмотрим проблему на месте, — заявил Корвин тоном всемогущего патрона, которого бедняги-клиенты умоляют о помощи. — Если вы, конечно, в этот раз решите воспользоваться помощью метрополии.

О том, что метрополия сама на грани гибели, Марк распространяться не стал.

— Нам не нужна помощь, — прошипел староста, и шипение это явно относилось к колонисту, осмелившемуся вылезти со своей просьбой.

— Мы обсудим этот вопрос завтра, — Марк сделал вид, что не заметил нелепого инцидента. — А теперь нам бы хотелось пройти в комнаты, где мы будем жить, — к тому же от него не укрылось, что Эмилий Павел на несколько секунд задержал взгляд на одном из громил у стены. — Я и мои спутники устали с дороги.

— Мы приготовили для вас самые лучшие ячейки, — сообщил староста. Голос его сделался подобострастен до липкости. Судя по всему, он вздохнул с облегчением, когда краткая встреча «дорогих гостей» с местным населением завершилась.

Толпа расступилась, и староста провел гостей к лифту.

— Господин Корвин… префект Корвин! — метнулся к префекту скрюченный человечек с остатками жидких желтых волос, висящих вдоль запавших щек. — Я обожаю нашего старосту Краба… его все обожают… все молятся на него…

— Оставьте в покое наших гостей, Хатор. Вы слышали, наши гости устали и хотят отдохнуть, — одернул подлизу Краб.

Скрюченная фигурка натолкнулась на вытянутую руку старосты и отпрянула. Будто по невидимому сигналу, люди стали расходиться, не выказывая никакого интереса к прибывшим с Лация, хотя не видели чужаков уже несколько лет. Уходили тихо, просачиваясь в боковые двери, как вода уходит в песок.

Вода в песок, мнимое спасение.

«У них самые обычные механические ключи», — отметил про себя Марк.

— Пожалуйте в лифт, — староста настойчиво подтолкнул Корвина к прозрачной кабине. — На среднем уровне расположены самые комфортабельные ячейки. — Он взмахнул руками, видимо подражая какому-то древнему рекламному виджу.

Средний уровень выглядел чуть почище. Лампы тут горели ярче, покрытие стен, судя по всему, недавно обновили, а металлический пол тускло блестел. Впечатление портил запах затхлой болотной воды, который ощущался вполне явственно.

— Четыре ячейки, рядом друг с другом, — сказал староста, открывая по очереди двери и вручая каждому «дорогому гостю» титановый ключ.

Каюта Марка оказалась крайней, староста лично открыл дверь и вошел в комнату первым.

— Но здесь нет окон, — заметил префект, оглядывая крошечное помещение, больше похожее на камеру.

Кровать примыкала к стене, стены пестрели квадратиками встроенных шкафов, даже обычных стульев в ячейке не было — только откидные. Сразу видно, что в куполе на всем экономили. Зато имелись туалет, раковина с краном и душевая — что считалось необыкновенной роскошью, как тут же пояснил староста. Марк включил воду, чтобы умыться, но вместо воды потекла какая-то серая пена. Корвин тронул пену пальцем, понюхал. Пена ничем не пахла, но все равно выглядела гадостно, умываться сразу расхотелось. Судя по всему, фульчане, не скупясь, добавляют в воду нейтрализатор «Пыли веков».

— Вода проходит круг регенерации, и мы ее дезинфицируем, — полез объяснять староста. — Плюс специальный раствор. Мыться нужно утром и вечером… Впрочем, тут на стене висит инструкция. Сообщите вашим людям, чтобы соблюдали правила неукоснительно.

«Видимо, время от времени внутрь попадает „Пыль веков“», — отметил про себя Корвин.

— А окна? — Марк не любил помещения без окон.

— В наружных ячейках, тех, где есть… то есть были окна, никто не живет, — объяснил староста. — Со времени гибели Второго поселка мы все переселились на внутренний круг. Окна заделали.

— Там многие погибли, в этом поселке? — спросил Марк.

— Двенадцать тысяч… Разве вы не знаете? — удивился Краб.

— Знаю. Я спрашиваю, многие ли погибли после взрыва? — Корвин сделал вид, что с самого начала ставил вопрос именно так.

Он опустился на койку и жестом пригласил старосту присесть на откидной стул.

— Я не готов к этому разговору, — поджал губы староста.

— Послушайте, Краб, у вас есть записи о катастрофе? Ну и вообще материалы о колонии. Надеюсь, они не погибли?

— Официальный архив утерян. Он был во Втором поселке, — староста помолчал, прикидывая, что можно сообщить следователю, а что попытаться утаить. Сообщить стоило как можно больше — тогда гости уберутся назад и не будут мешать, — видимо так или примерно так размышлял староста. — Но у меня сохранился мой личный дневник. Я записывал местные новости довольно подробно. Люблю во всем порядок. Порядок — залог спасения! — Староста повысил голос, послышались патетические нотки. Привычка выступать перед непритязательной публикой маленькой колонии въелась в кровь.

— Передайте мне эти записи, и как можно скорее.

— Вы хотите их уничтожить?

— Мне нужно их изучить. Выяснить, что послужило причиной взрыва.

— Я сделаю для вас копию со своего дневника.

Краб поднялся, давая понять, что на сегодня разговор окончен. С противным наждачным скрипом закрылась дверь ячейки.