Корвин через комбраслет тут же связался с кораблем:

— Капитан! Срочно! Сканируйте внешнюю среду непрерывно. Запустите зонды, сканируйте территорию в радиусе пяти километров от космодрома. Всю информацию передавать мне. Пользуйтесь защищенным каналом. Мне нужны данные о заражении территории «Пылью веков» и уровне тета-излучения.

Глава 7

Наварх Корнелий

Крейсер «Марк Фурий Камилл» должен был патрулировать сектор пустынного космоса. Перспективных планет здесь не было, только газовые гиганты или лишенные атмосферы безжизненные замершие булыжники, даже базу флота пришлось оборудовать на мертвом астероиде, зато здесь находилось несколько удобных порталов гиперпространства. Осваивать их пока никто не собирался, но с учетом на перспективу Лаций держал эти точки под своим крылом, то есть под крылом своего Второго периферийного флота. Командовал этим флотом наварх Корнелий, решением сената навечно сосланный в сектор за прегрешения старые и недавние. В распоряжении наварха был крейсер и несколько развалюх-эсминцев да два десятка катеров, которые лишь изредка покидали причалы базы. Служба на редкость скучная, при одном взгляде на информационную сводку искина корабля у наварха сводило скулы и рука сама тянулась к бутылке с фалерном или ко фляге с напитком покрепче. Так что в информационные сводки наварх старался не заглядывать, а, проснувшись, первым делом, еще не покинув койки, делал пару глотков из фляги, где держал недоступный на Лации коньяк «Наполеон». Даже в такой дыре есть свои преимущества — никто не обвинит тебя в контрабанде напитка, произведенного на Колеснице Фаэтона.

За завтраком наварх наливал себе бокал фалерна, нередко два. За обедом никто не считал бокалы.

Три бокала он осушал непременно, а четвертый и пятый, если ему не мешали.

В этот раз четвертый бокал он выпить не успел.

— Вы видели сообщения с Лация, наварх? — спросил молоденький, две недели как прибывший на крейсер центурион, когда наварх указал стюарду в четвертый раз на бутылку.

— Мне насрать на все новости с Лация, юный Помпоний, — хмыкнул наварх, пробуя суп и одобрительно кивая.

Похоже, что отныне его интересовало только меню и прибытие нового грузовика, на котором родня наварха всякий раз присылала деликатесы для своего изгнанного навечно родича.

— И прекратите стучать ложкой. Терпеть этого не могу. А то будете обедать у себя в каюте, — как мальчишке, сделал наварх замечание центуриону.

— Через два с небольшим месяца Лация не станет, — сказал Помпоний.

Он даже не заметил, что постукивает по столу серебряной ложкой.

— Что значит не станет? — Наварх причмокнул, как будто пробовал эту новость на вкус.

— Так вы не смотрели информсообщения? — Помпоний окинул обескураженным взглядом кают-компанию.

Он был здесь вроде бы лишним. Среди корабельных офицеров единственный центурион космических легионеров. Без подчиненных, к слову сказать. Потому как сослан на три года в дальний космос за неосторожное убийство собрата-офицера. Нелепая драка в таверне, и — пожалуйста, карьера загублена, и он должен торчать на этом допотопном корабле в компании таких же неудачников под началом наварха, у которого никогда не будет шанса вернуться домой. За что приговорили к пожизненному командованию крейсером в этом пустынном углу наварха, никто из офицеров никогда не обсуждал, а Помпоний не спрашивал.

— А кто-нибудь смотрел? — спросил Помпоний почти шепотом.

— Разрешите доложить, наварх? — обратился к Корнелию немолодой старпом, оказавшийся на крейсере за банальное расхищение имущества.

Он мог бы давно уже вернуться — срок его изгнания истек, но по какой-то причине ему нравилось здесь, и он не собирался никуда возвращаться. Да и не ждал его никто в метрополии.

— Докладывай, — наварх сам наполнил бокал фалерном.

— На орбите Лация висит хронобомба, и похоже, никто не знает, как ее отключить. Планете каюк, и все такое…

Старпом посмотрел на наварха и замолк.

Корнелий, почернев лицом, стал подниматься, опираясь на кулаки, глаза его вылезали из орбит и наливались кровью:

— Что вы болтаете, уроды, какая, на хрен, хронобомба… да я вас самих так отбомблю…

Помпоний тоже вскочил.

— Трехконтурная бомба. Мощности хватит, чтобы уничтожить всю планету, — почему-то не устрашившись наварха, доложил центурион.

Наварх швырнул в Помпония бокал, но мальчишка успел уклониться, и дорогой бокал зеленого хрусталя разбился о стену. Наварх безобразно выругался, хотел грохнуть стулом об пол, но тот был закреплен и мог лишь передвигаться в направляющих. Тогда наварх рванулся к двери, пулей вылетел из кают-компании. Все офицеры остались сидеть.

— Хороший вопрос: что будем делать мы, если Лация не станет? — Стармех помешал ложкой давно остывший суп.

— Насколько я понял, — подал голос старпом, — консул Гораций находится в районе сектора Психеи. Если Лация не станет, мы автоматически перейдем под его командование.

— Господа! — рявкнул наварх, врываясь вновь в кают-компанию. — Мы возвращаемся на Лаций! Немедленно! Максимальная скорость! Топливо не экономить! Рассчитать наикратчайший курс! Готовиться к прыжку в гипер! Изгнание закончилось, господа!

Глава 8

Второй поселок

Староста не обманул Корвина: не прошло и получаса после их разговора, как Максим Краб принес инфокапсулу со своим дневником. Фактически это была пространная, многословная, замусоренная излишними подробностями автобиография.

Марк слушал ее три часа и сделал для себя сухую выжимку из невнятных рассуждений старосты.

Максим Краб родился на Ультиме Фуле шестьдесят пять лет назад. Сын переселенцев, заложивших космодром и город, он провел детство под чарующие рассказы о грядущем могуществе. Могущество это казалось вполне достижимым, стоило только посмотреть на огромные купола Второго поселка, на крытую автостраду, соединившую два центра планеты, и на огромный технополис, третью ячейку грядущего города, отпочковавшуюся от Второго поселка. И хотя расчеты показывали, что на колонизацию всей планеты (если она будет продолжаться прежними темпами) понадобится как минимум два столетия, обитатели Крайней Фулы верили, что благоденствие достижимо. По заключению ученых, планета подлежала терраформированию, а это значит, впереди ожидалось благоденствие. Они, как боги, создавали свой мир, населяя его растениями и животными. К тому же у фульчан в радиусе многих световых лет не было соперников, и они могли развиваться, рассчитывая лишь на свои силы, ни от кого не завися. Колонисты жили дружно, заботились о мелочах, не обращая внимания на глобальные проблемы Галактики. На Крайней Фуле пьяный дебош считался страшным преступлением, убийств не случалось уже более десяти лет. И вдруг однажды вечером на месте Второго поселка разверзся черный провал, и ничего не осталось от великолепных куполов. Технополис также оказался разрушен, хотя от него и сохранился один купол. Пострадал генератор гравитационного поля, который монтировали в технополисе и вот-вот должны были установить на космодроме. А это означало, что садиться и взлетать с планеты могли по-прежнему практически только военные корабли или звездолеты-спасатели и разведчики. Правда, космодром уцелел, как и Первый поселок. Но люди, которые в момент взрыва находились во внешних ячейках уцелевших куполов Первого, умерли в течение года. Поселенцы слали один призыв о помощи за другим, и их услышали. Прилет беспилотного транспортника был тому подтверждением. Но это все, что они получили от метрополии. Ни один человек за три стандартных года не посетил их несчастную планету.

Так выглядел отчет Краба, снабженный его собственными комментариями.

В этом рассказе были три особенности, которые Корвин тут же отметил.

Особенность первая: судя по описанию, в поселке произошел взрыв отнюдь не хронобомбы, иначе образовался бы прокол в гиперпространство. Прокола в гипер не было. А вот последствия хроновзрыва — тета-излучение и «Пыль веков» — наличествовали.

Правда, Марк плохо разбирался в физике нуль-пространства и парадоксах гипера, так что выяснение этого вопроса он решил перепоручить Сулле, худо-бедно, предки патриция занимались наукой, и хотя бы теорию физики гипера Сулла должен был знать.

Особенность вторая: катер взорвался не через три месяца после того, как сел на планету, а через несколько дней.

Особенность третья: Крайняя Фула сама отказалась от помощи метрополии, а из рассказа старосты следовало, что несчастную планету бросили на произвол судьбы. Скорее всего, староста примитивно врал. Оставалось узнать — зачем?

— Сулла! — связался Марк по комбраслету с помощником. — Загляни ко мне в клетку, обсудим меню на завтра.

Аристократ явился. Уселся на откидной стул, как на жердочку.

— М-да, не хотелось бы мне жить в этой дыре всю жизнь. А тебе? — подвел итоги своих наблюдений Сулла.

— Завтра я отправлюсь на корабль забрать оборудование, — сказал Марк.

— Что-нибудь удалось узнать? — спросил Сулла.

— Весь купол был заражен «Пылью веков», но теперь сканеры ее не фиксируют. Колонисты постоянно проходят санобработку. Староста сделал для меня копию со своего дневника, но я уверен, кое-что он оставил про запас в своей каморке.

— В одном ты ошибаешься: староста живет отнюдь не в каморке. У него целый сектор площадью примерно в десять таких ячеек, где обитают он, его жена и дети.

— Забавно, — хмыкнул Марк. — Я-то думал, в таких условиях волей-неволей приходится быть на равных с остальными. И к тому же эти двое — его дети? Единственные дети.

— Получается, что так.

— Значит, все остальные дети умерли, а новые не рождаются или они рождаются и умирают.

— Дети рождаются. Мертвыми, — сказал Сулла.

— У Краба есть личная охрана?

— Я не заметил.

Ситуация казалась по меньшей мере странной. Как староста мог заставить маленькую колонию подчиняться в подобных условиях? На чем держалась власть этого местного царька? Возможно, те восемь молодцов, что стояли у стены, играли в Первом поселке роль цепных псов. Но если они и охраняли колонию, то отнюдь не были личными телохранителями Максима Краба. Марку даже показалось, что восьмерка держалась от лидера колонии на расстоянии. Сам староста, по всей видимости, не обладал никакими особенными способностями. Возможно, у него было оружие — недаром он так яростно настаивал на том, чтобы гости разоружились. Но все равно происходящее выглядело как-то неестественно, театрально. Как будто староста Краб один сохранил волю к жизни, а все остальные ее утратили.

— Еще один вопрос, Луций… — если Корвин обращался к своему помощнику по имени, это не сулило ничего хорошего. — Почему ты соврал насчет трех месяцев?

— Чтобы было больше совпадений.

— Луций!

— Интуиция подсказывала мне, что здесь ключ к отгадке. Мне нужно было заставить консула организовать экспедицию.

— Разве мало было сказать про остаточное излучение и «Пыль веков»?

— Как раз про это они ничего не сообщали.

— А погибший пилот? Его точно звали Эмилий Павел? Здесь ты не присочинил?

— Насчет пилота я не соврал. И про тот второй катер, что сел на планете, — тоже правда.

— Всю информацию, которую удастся узнать, немедленно скидывать мне на браслет.

— Так точно…

— Я не закончил! — резко оборвал его Корвин. — Тебе поручение. Раздобыть гермошлем старосты.

— Что?

— Гермошлем старосты. Я сегодня вечером устрою небольшую бузу. Отвлекающий маневр и одновременно разведывательная вылазка. Ты в это время должен украсть шлем.

— Абсурд какой-то!

— Здесь все абсурдно. И чем ближе смерть — тем абсурднее.

* * *

Эмилий Павел открыл дверь ячейки прежде, чем колонист постучал. Перед военным трибуном был один из той восьмерки, что держалась особняком. Ростом под два метра, с широченными плечами, вблизи парень казался изможденным — запавшие щеки, дряблая кожа, покрасневшие глаза. На вид ему было лет сорок, но, скорее всего, он был куда моложе.

— Разрешите?

— Входите, легионер Турм, — Эмилий Павел посторонился, пропуская легионера внутрь.

В и без того тесной комнатушке стало не повернуться — Эмилий Павел габаритами не уступал Турму.

— Вы меня знаете? — удивился гость. — Откуда?..

— Помню памятью отца, легионер Турм.

— Вот уж не думал, что встречу патриция в этой дыре.

— Выпить хотите?

— Не откажусь. У нас тут не особенно широкий выбор выпивки. Кое-кто гонит самогон из всякой дряни. Травятся. А рюмку хорошей водки или виски можно получить только у Краба.

Эмилий Павел налил себе и Турму по рюмке водки, разорвал пакетик с солеными сухариками.

— Ну, будем! — Турм опрокинул рюмку. — Хороша, зараза! Знаете, чего мне больше всего хочется? — доверительно признался Турм. — Груздей соленых. Чес-слово. Я ведь из гиперборейских районов Лация. У нас рыжики да грузди соленые бочками продаются, — Турм аж причмокнул, вспоминая. — А мы тут уже три года как кукуем… С того момента, как накрылся Второй поселок, оказались мы в полной заднице, трибун.

— Как вы сюда прибыли, легионер?

— Сопровождал транспорт в составе Двенадцатой отдельной когорты. Район неспокойный. Здесь в прошлом пропало несколько кораблей. Торговцы грешили на пиратов, вот и послали корабль сопровождения с охраной. Видимо, полагали, пираты пойдут на абордаж, и тут мы их всех покрошим.

— Эти амбалы, что стояли в ряд, служили вместе с тобой?

— Да, все, кроме одного. Один — местный, из охраны космопорта, к нашим прибился.

— Тот, что пожиже, — предположил Эмилий Павел.

— Да, тот, что пожиже.

— Что вы тут делаете, Турм?

— Работаем, как все. В основном чиним купола, следим за энергоблоками и канализацией.

— Следите за порядком?

Турм хмыкнул:

— В этом практически нет необходимости. Здесь и так все ходят по струнке. Боятся даже чихнуть. Пару месяцев назад мои легионеры устроили драчку — просто потому, что сводило скулы от этой скуки, так остальные разбежались, забились в клетки и сидели до утра, тряслись от страха. Парни измордовали друг друга и разошлись. А через два дня один из них умер… — Турм явно что-то недоговаривал, но Павел не стал выяснять — что именно.

— Разве вы не получали приказ вернуться в метрополию?

— Приказ вернуться? Не понял, трибун. Мы три года не получали ни единого приказа. Я командую ребятами, и мы подчиняемся старосте. Никаких приказов из метрополии. О нас забыли, трибун. О нас все забыли.

— Быть такого не может! Вы сообщили, где находитесь?

— Так точно. Сразу же после взрыва.

— Какой получили приказ?

— Действовать по обстановке. Но как действовать, если у нас нет ни одного корабля, и вообще ничего нет, кроме трех куполов, соединенных в этот жалкий поселок?

— А где корабль, на котором вы сюда прибыли? Где тот дурацкий транспорт, что вы сопровождали? — Эмилия Павла оставило его обычное спокойствие. Метрополия могла не интересоваться мятежной колонией, но командование не имело права забыть о своих легионерах.

— Хороший вопрос. Транспорт удрал.

— Что?

— Нас опередили. На другой день после взрыва Второго поселка несколько местных ребят угнали транспортный корабль и слиняли с планеты.

— Отлично! А на что были вы? Разве никто не охранял транспорт?

— Четверо наших охраняли. Они тоже свалили. И прихватили с собой оба катера сопровождения.

— Это измена! — Эмилий Павел глянул на легионера исподлобья.

— Ну, возможно, они решили, что лучше податься к пиратам, что торчат тут где-то неподалеку, чем подыхать на этой Крайней Фуле, — пожал плечами Турм.

— Их имена, Турм.

— Зачем?

— Если их встречу, то лично казню каждого за измену! — Эмилий Павел мог совершенно спокойно грозить всеми немыслимыми карами, потому что догадывался, что ни транспорт, ни катера сопровождения не сумели никуда прибыть.

Турм замялся:

— Может быть, Лаций уже не тот, трибун… вернее, не так… метрополия… это хорошо, конечно… но многие всю жизнь проводят в колониях. Какое нам дело до всех этих игр в римлян? Нам лишь бы платили кредиты, и все такое… А тут люди мерли как мухи…

— Ты — гражданин Лация, Турм!

— Что толку? На Лации у меня нет ни дома, ни семьи. Сестра живет на Психее. Брат — на Петре. Я надеялся выслужить кое-что в легионе. Потом прикинул — к пятидесяти годам набираются крохи. У меня тут женщина. Я бы забрал ее на хорошую планету, вроде Психеи. А то здесь, в этом треклятом поселке, рождаются только мертвые дети. А моя женщина хочет ребенка…

Эмилий Павел молчал. Он не знал, что возразить Турму. Слова, что звучали так убедительно на Лации, вдруг потеряли смысл на планете, где появлялись на свет только мертворожденные дети. Говорить о долге и чести людям в сером, чьи лица не выражали даже любопытства, было нелепо.

Эмилий Павел вновь наполнил рюмки. Выпили две подряд молча.

— Кому ты подчиняешься, Турм?

— Старосте Крабу.

— Отныне ты подчиняешься мне, легионер! — заявил Эмилий Павел. — Я прикажу — будешь действовать.

— Так точно… А что потом? Вы улетите, а меня оставят здесь. И староста отыграется на моей шкуре.

— Ты давал присягу, легионер Турм. И срок ее не истек!

— Так точно.

— Я не брошу тебя и остальных. Не брошу никого. Мы пришлем транспорт за теми, кто захочет покинуть колонию. Слово патриция.

— И мы с Лией сможем поселиться на Лации?

— Сможете. Теперь скажи, ты видел катер, послуживший причиной взрыва.

— Видел.

— А экипаж? Тело погибшего пилота? Кто пилотировал катер? — Как ни пытался военный трибун сохранить спокойствие, легионер заметил, что его новый командир весь напрягся.

— Ваш отец, трибун.

— Опцион Луций Эмилий Павел?

— Так точно.

— Тебе сказали… или ты его видел?

— Видел.

Павел нащупал откидной стул, опустил сиденье и сел.

— Разрешите идти? — спросил Турм.

Трибун поднял руку, давая понять, что больше не задерживает легионера.

— Не забудьте вымыться на ночь. Эта серая дрянь, конечно, очень портит воду и пахнет мерзко, но она очищает отлично, — сказал Турм. — Иначе мы бы давно здесь сдохли.

— Заражение после взрыва?

— Вроде того.

— Радиация?

— Нет. Что-то другое.

Эмилий Павел последовал совету, вымылся серой мерзкой пеной вместо воды и вытерся белым мягким полотенцем, на котором значилось: «Собственность „Красного Креста“. Не для продажи».

* * *

Когда в куполе наступила полночь по местному времени, Марк покинул свою ячейку. Он заранее облачился в защитный костюм — не скафандр, но вполне пригодная одежка, чтобы сопротивляться небольшой дозе радиации, тета-излучения и прочей мерзости, которую можно обнаружить в забытых помещениях станции. Марк не собирался покидать купол, всего лишь планировал осмотреть внешнее кольцо ячеек.

Коридор, соединявший внешнее жилое кольцо с внутренним, был закрыт на самый обычный замок, который Марк без труда пережег с помощью лучемета. Внутри царила тьма, маска не позволяла ощутить запахи, но наверняка пахло как в старом склепе, где давно уже не хоронят, но где мертвым кажется все — даже время. Марк содрогнулся и не сразу сообразил, что над ухом гундосит сирена: включилась сигнализация. Значит, Краб уже знает, что гости нарушили запрет. И пусть знает. Марк посмотрел на экранчик анализатора среды. Индикатор «Пыли веков» горел зеленым — заражения не было. Никаких вредных примесей или излучения. Маловато кислорода. Много пыли. Как в любом чулане, который много лет не проветривали. Марк быстро пошел по внешнему коридору. Повсюду лежала толстым слоем пыль. Двери ячеек были полуоткрыты. Заваленные хламом, с искореженными переборками, комнаты выглядели так, будто эту часть купола покинули как минимум полвека назад. Марк заглянул в одну из ячеек. Кровать из блестящего металла не поддалась напору времени, а вот матрас и одеяло превратились в лохмотья. Пластиковая ваза на металлическом столике потемнела и покрылась черными пятнами. Краска на стенах и потолке висела струпьями. Краска на стенах напротив окон. Тогда как боковые стены выглядели вполне прилично. Сейчас все окна были наглухо заделаны.