Надо бы с Мирой отправиться на море, поплескаться, и плевать на расчеты. Он вдруг погрузился в волны и поплыл… в воде перед ним плавала огромная синяя станция. Мимо, взбивая белую пену, промчался легкий катер, набитый туристами… просто катер…

— Ты спишь? — кто-то толкнул Валентина в плечо.

— Что? — Он открыл глаза и обнаружил, что в самом деле задремал, и его разбудила лаборантка Мира, пухленькая, рыжеволосая, белозубая.

Сквозь плотные жалюзи на окнах не было видно, светло снаружи или нет. Если верить часам, то было три часа ночи. Трое суток Валентин не уходил из лаборатории. Мира тоже. Они учились вместе, вместе попали в техноцентр. Работали у Прима в лаборатории. Иногда предавались Венериным удовольствиям. Не потому что особо нравились друг другу — просто некогда было искать кого-то другого. Мира — симпатичная девчонка, к тому же Валентину всегда нравились полные девушки. И он обожал рыжий цвет волос.

— Хочешь кофе?

Не дожидаясь ответа, она налила ему чашку до краев.

— Знаешь, я предложила закоротить два контура друг на друга, — сказала Мира, пододвигая Валентину коробку питательных таблеток и вазочку с печеньем — никакой другой еды в лаборатории не осталось. — Бомбу полностью нейтрализовать не сможем, но ослабим втрое.

— И что ответил шеф?

— Сказал, в этом что-то есть. Стоит попробовать.

— Что мы получаем в этом случае? — Валентин быстро поменял параметры программы. — Сейчас «Минерва», умница, все нам рассчитает.

«Минерву», свой личный искин, он обожал как женщину, и Мира иногда его ревновала.

— А знаешь, наш Прим, он вообще-то неплохой человек, только зануда. Зря мы на него обижаемся, да?

— Ну вроде того, — Валентин не отрывал взгляда от разворачивающейся в воздухе картинки. — А ты права, крошка, в этом случае планета, может быть, и уцелеет… Он посмотрел на столбцы цифр рядом с картинкой. — Но жизнь на ней исчезнет полностью.

— Печально.

Мира подалась вперед и накрутила на палец вьющийся локон из шапки Валентиновых кудрей.

— У тебя восхитительные волосы…

Он не успел ответить, запикал комбраслет.

— Срочный вызов, — сообщил Валентин.

— У меня тоже, — Мира потянулся к своему браслету и пребольно дернула Валентина за волосы.

— Меня вызывают в седьмой сектор, в блок программирования триариев, — сказал Валентин с удивлением.

— Меня тоже, — будто нимфа Эхо, отозвалась Мира.

— И что мы там забыли… — Валентин потянулся к голограмме и включил военный канал. — Вот это да! — Он присвистнул.

— В чем дело?

— Ты видишь? — Он ткнул в индикатор — красный цвет угрозы тотального уничтожения сменился бледно-оранжевым.

— И что это значит? — спросила Мира.

— Угроза вторжения… понимаешь?

— Нет.

Кто-то толкнул дверь снаружи, просунул голову и выкрикнул:

— Катер разминирован, только что передали!

— Как это? — спросила Мира.

Но тот, кто заглянул к ним, не ответил, помчался дальше.

— Ну, теперь поняла? — снисходительно протянул Валентин. — Кто-то решил нашу задачку. Катера больше нет на орбите.

— Вот сволочи! — разозлилась Мира. — Мы тут не спали столько ночей, работали… могли бы сказать…

— Ты не рада?

— Рада, конечно… А зачем триарии?

— Вторжение. Ну да, вторжение…

— Чужих?

Валентин не ответил. Потому что в этот момент подумал (впрочем, не одному ему пришла в голову эта мысль): «А флот?»

Глава 4

Олимп

— По-моему, было лучше не соваться на эту планету, — Сулла в который раз глянул в иллюминатор «Алконоста», как будто мог увидеть таким образом разрешающий сигнал для посадки. — Неужели ты рассчитываешь, Марк, что к нашим словам кто-то из небожителей отнесется серьезно?

— К моим словам, — поправил подчиненного Корвин. — Я — префект по особо важным делам, и к тому же полномочный посол своей планеты. Почему кто-то должен относиться к моим словам несерьезно?

— Думаю, они понимают, что наша планетка…

— Это ничего не меняет! — перебил его Корвин. — Я — Марк Валерий Корвин, патриций, представляю систему планет Лаций. Все! — Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.

Отдача рванула тело вверх, но ремни безопасности удержали. Гравигенераторы были выключены — они ждали, когда пересадочная база планетарного лифта даст разрешение на стыковку.

— Черт… я боюсь до колик в животе, — хмыкнул Сулла. — А тебе хоть бы хны. Неужели ни чуточки не трусишь?

— Нет! — покачал головой Корвин. — Не вижу причины.

— Корабль класса «Алконост» номер 72 дробь 3, вам разрешается стыковка у пятого причала. Внимание! После стыковки и открытия шлюзов будет включена искусственная гравитация. Как поняли, — ожила база планетарного лифта.

— Вас понял, — отозвался Сулла, выполнявший в данном полете роль не только помощника при «полномочном и представительном после Лация», но еще и роль пилота. — Пятый причал. Искусственная гравитация.

— Начинайте маневр, — отозвалась пересадочная база приятным женским голосом.

Сулла внутренне сморщился: не потому, что стыковка с базой казалась ему чем-то особенно сложным: стыковался он с подобными устройствами, и не раз. А потому, что вся затея с попыткой явиться на Олимп казалась, по меньшей мере, безумной. Олимпийцы с некоторых пор воображали себя высшими существами и как истинно высшие существа интересы и желания низших ни в грош не ставили. Куда лучше было обойти эту планету стороной. Что ни говори, выяснить причину взрыва на Крайней Фуле им удалось, мертвый Артур ЭП снабдил их кодами доступа к системе, информация передана на Лаций. Можно было бы, не прощаясь, удалиться. Так ведь нет, Корвин почему-то решил явиться и спросить в лоб: а почему вы решили нам подгадить, господа?!

* * *

— Ада Сол, сержант таможенной службы. Ваш багаж? — Девушка в бело-синей форме с голограммным значком на груди очаровательно улыбнулась. Марк почему-то подумал, что Ада никогда не спускается на планету, живет здесь на базе планетарного лифта, встречает командированных, и так день за днем. Копит кредиты, мечтает поселиться на «хорошей» колонии. Мечтает давно — недаром в уголках глаз собрались гусиные лапки морщинок. Да и улыбка кажется вымученной. — Позвольте взглянуть.

— Вот. — Корвин положил на пластиковый столик черный кейс. В прорезь любезно был вставлен электронный ключ.

— Простите, и это все?

Корвин кивнул.

Девушка открыла кейс. Внутри — россыпь желтых кругляшков, похожих на старинные деньги. Это и были деньги. Электронные ключи. На каждом — свой счет.

— И все? — вновь спросила Ада Сол.

— У меня в кейсе миллион кредитов. И вы спрашиваете: это все? — пожал плечами Корвин. Он блефовал, на самом деле средства доступны были лишь на двух ключах, остальные превратились в пшик почти три месяца назад. — Или у вас на планете нельзя купить зубную щетку с автоматическим вбрызгивателем пасты, белую сорочку и носки?

— У нас на планете можно купить все, — обиделась Ада. — Если вам понадобится тога, вам предложат тогу, — проявила завидную осведомленность о реконструкции Лация сержант таможни.

— Ну и прекрасно. Зачем тащить через карантин вещи и обременять вас лишней работой? — пожал плечами Корвин. — Я с уважением отношусь к любому труду, особенно к труду такого прелестного таможенника.

— А что везете вы? — Ада сделала вид, что пропустила комплимент Корвина мимо ушей, и повернулась к Сулле. Уголки ее губ невольно дрогнули в улыбке.

— Вот! — Сулла выложил перед Адой кобуру с «Фараоном» и две запасные батареи. — Имею право носить оружие как телохранитель посла.

В телохранители он произвел себя самолично. Только что.

Ада кивнула, тронула объемную голограмму перед собой пальчиком. Вновь кивнула.

— Ваш бластер зарегистрирован, — сообщила она. — Позвольте нанести метку.

Сулла глянул на Корвина. Тот милостливо кивнул. Удивительно, откуда только появилась эта спесь, надменно выпяченные губы, снисходительные кивки, небрежные манеры. Перед Суллой был совершенно иной человек.

«Орк! — догадался он внезапно. — Его дед или прадед служил послом. Ну, теперь выбрался из архива и решил немного поиграть, вспомнить прошлую жизнь. И потомка поучить уму-разуму».

Предки самого Суллы никогда не служили в дипкор-пусе. А жаль!

— Ну конечно, маркируйте, — Сулла хмыкнул. — Надеюсь, мне не придется из него стрелять.

Девушка нанесла идентификационную метку на рукоять и ствол лучемета, после чего с милой улыбкой вернула оружие патрицию.

— Ваши личные вещи?

Сулла водрузил объемистую сумку на столик. Щелкнула застежка. Рубашки, носки, трусы, упаковки галет — все было вперемешку.

— Боюсь, я должна арестовать вашу сумку, — сообщила Ада Сол. — И отправить ее на карантин. Продукты ввозить на Олимп не разрешается.

— А как же мои носки? — изобразил растерянность Сулла.

— Купите новые. На Олимпе можно купить все. Надеюсь, ваш патрон ссудит вас парой сотен кредитов на расходы из своего миллиона.

— Мои любимые носки! Какая жалость! — Сулла подался вперед и будто невзначай коснулся своим комбраслетом браслета на запястье сержанта.

Они миновали специальную арку — сверхчувствительный индикатор «Пыли веков». Если бы не постоянные процедуры и реагент из генератора «Калипсо», Марк ни за что не прошел бы сквозь эти врата.

«Забавно, — подумал он, — олимпийцы рассыпают эту гадость в других мирах, но сами боятся ее до колик».

* * *

Через пятнадцать минут они уже заняли кабинку планетарного лифта. Корвин мысленно отметил, что конструкция лифта почти точно такая же, как и на Лации, даже дизайн кабинки схожий. Как будто и ту и другую систему конструировал один и тот же человек.

Посол и его «телохранитель» расположились друг против друга.

— На что ты надеешься? — спросил Сулла. — Что у этих ребят пробудится совесть и они тут же сообщат тебе, где раскидали по Галактике «Пыль веков»? В лучшем случае они просто посмеются над тобой.

— Ты же слышал: они играют в игры. И Лаций — всего лишь одна из их ставок. Планета служит им разменной пешкой, у олимпийцев полное отсутствие нравственных тормозов.

— Сильный непременно вообразит, что может вершить судьбы слабых. Так было всегда и так будет. Мы никак не можем на них надавить.

— Не можем, — согласился Марк. — Но я просто скажу им «пожалуйста».

— У нас четверо суток. Интересно, спуск в лифте входит в ограничение по времени?

— Этого нам не сообщили. Значит, по умолчанию, входит. Ведь нам не захочется проверять, так это или нет.

Браслет на запястье Суллы дзинькнул, в воздухе закрутилась новостная голограмма.

— В секторе Лация появился флот колесничих, — сообщил Сулла. — Новостной канал нашей очаровательной таможенницы сообщает, что более ста кораблей.

— А что боевая станция? Ее удалось сохранить?

— Пока об этом ничего не говорится. Сказано только, что флот колесничих вот-вот атакует планету. Все счета Лация официально заморожены — даже в облигациях Неронии или Колесницы. Все выжидают: удастся отбиться или нас схарчат. Какого хрена мы забыли на Олимпе? А…

— А? — спросил Марк.

— Можно было бы отправиться на Неронию. И выпросить там помощь Я не понимаю, что ты здесь собираешься делать?

— Скажу — «пожалуйста».

— Ты неубедительно просишь… У тебя — ни шанса. Глянь-ка! — Сулла указал на человека, зависшего на страховочном тросе за окном кабины.

Прикрепившись к тросу, тот скользил вниз параллельно лифту. Сулла готов был побиться об заклад, что олимпиец рассматривает их, изучает, глядя сквозь щиток легкого скафандра.

— Что ему нужно? — спросил Марк. Ему все больше и больше не нравилось это сопровождение.

Вспомнились развлечения в аквапарке на Островах Блаженных. Уж там-то он не ожидал недружественных действий. А здесь?

Сулла поднялся и проверил запоры на дверях кабины. Марк тем временем проинспектировал запасные баллоны с воздухом. После этих нехитрых действий Сулла сел и демонстративно положил на колени бластер. В ответ человек вытащил какую-то трубочку из рюкзака. На гранатомет эта штука явно не тянула. Человек поднял руку… И на стекле появились алые буквы. «Встречаемся в двенадцать по местному времени в Арго!» — гласила надпись.

Человек на тросе кивнул, подтверждая послание, и заскользил вниз, опережая кабину лифта.

Буквы тем временем стекали алыми кляксами по стеклу.

— Нас не спросят, что это за надпись снаружи? — поинтересовался Сулла.

— Скажем, что нас встретил демонстрант и написал: «Римляне, убирайтесь домой!»

— В Тартар этого психа! Лучше посмотри, какой внизу пейзаж! — Сулла приник к прозрачной стенке, не залитой краской.

Облаков не было, и материк внизу был виден как на ладони. Зеленые пространства — леса и долины, розовые горные пики, освещенные утренним солнцем, сверкали на фоне темно-голубого неба. Воистину зрелище, достойное очей олимпийцев.

В центре острова сияло платиновым блеском белое блюдо мегаполиса. Именно сюда, к центру мегаполиса, тянулся планетарный лифт. Корвин не мог оторвать взгляда — никто из его предков не бывал на Олимпе, и Марк, как истый патриций, охотился за новыми впечатлениями. Ни с чем не сравнимое удовольствие — видеть еще никогда не виданное.

* * *

Корвин ожидал, что на посадочной площадке будет пустынно и тихо. Как же иначе — на планете можно пробыть всего лишь четыре дня — много ли найдется желающих делать столь кратковременные визиты?

И ошибся.

На космодроме было не протолкнуться — одни прибывали, другие спешили улететь — задержка грозила смертью. Технический персонал как будто нарочно суетился и все время путался под ногами. Служба безопасности даже не обратила внимания на лацийцев, справедливо полагая, что на базе планетарного лифта гостей проверили, и этого достаточно. Никто не спросил, почему их кабинка залита красной краской. Планетарный лифт привозил не так уж много народу — в основном на планету садились челноки-антигравы, Олимпу требовался подвоз постоянных грузов — дорогой древесины, диковинных животных, редких металлов и драгоценных камней — планета импортировала предметы роскоши, но почти ничего не вывозила — эту скупую информацию Марк сумел выкачать из Галанета, пока они были в пути.

Город-порт разросся вокруг космодрома огромной опухолью. Прибывавшие с грузами экспедиторы, менеджеры, рекламные и торговые агенты не тратили лишние часы на путешествия — они отправлялись в конторы и офисы в получасе полета на флайере, чтобы заключить торговые сделки и разрешить конфликты. Мало кто из гостей пересекал границу города. Другие планеты обходились на Олимпе своими представителями из местных — нелепо присылать посла на четыре дня. То есть послы прибывали с кратковременными визитами, наделенные полномочиями, как ныне Корвин, но постоянно интересы других держав представляли местные юристы, их в шутку именовали жрецами олимпийцев. Они отправляли в другие миры скупые официальные сообщения, передавали олимпийцам присланные ноты, на которые жители замкнутой планеты обычно не спешили давать ответы, а если давали, то это походило на высокомерные насмешки.

Вот и сейчас в небольшом терминале для дипломатов Корвина и его спутника встретил юрист-олимпиец. Он представлял интересы Лация уже более века и, по-видимому, не был особенно обременен своей работой. Лацийцы именовали его за глаза Посейдоном за длинные седые кудри, увенчанные коммутативным обручем с тремя зубцами, — браслеты на Олимпе были не в чести. На самом деле его звали Генрих ЛО. Посейдон слегка поклонился в ответ на приветствия лацийцев.

— Слышал, у вас очередная заварушка с Колесницей? — поинтересовался Посейдон.

— Да, они прислали флот, узнав, что наш находится в секторе Психеи. Думаю, решили оказать военную помощь, — отозвался Корвин. Ни один мускул на его лице не дрогнул, пока он произносил этот бред.

— Вы серьезно? — растерялся на миг Посейдон.

— Конечно.

— Да ладно! — Олимпиец махнул рукой. — Решили меня разыграть? Ха-ха! Ценю хорошую шутку. Но спешу вам сообщить, что искать помощи на Олимпе бесполезно. Мы соблюдаем нейтралитет в любых военных конфликтах.

— У вас такой мощный военный флот?

— Мы умеем договариваться.

— Может быть, прежде вы отвезете меня в представительство, и там мы поговорим, вместо того чтобы торчать в терминале под носом службы наблюдения? — спросил все тем же ледяным тоном Корвин.

— Неужели вы думаете, в представительстве нет следящих систем? — хмыкнул Посейдон.

Судя по всему, ледяная вежливость патриция его не смущала.

— Во всяком случае, так нам обещали. Я не верю обещаниям, но мы сделаем вид, что верим.

Посейдон несколько раз моргнул, пытаясь осмыслить сказанное.

— Идемте, я вас отвезу на своем каре, тащиться на площадку флайеров совершенно ни к чему, — предложил посредник. — Через пятнадцать минут будем в нашем офисе.

Кар оказался довольно приличной машинкой, заправленной эршеллом. Широкие трехъярусные трассы разбегались из космопорта во все стороны радиально. Судя по всему, жители столицы предпочитали наземный транспорт.

— Так на что вы надеетесь? — спросил Генрих-Посейдон, когда они выехали со стоянки. — Мы можем теперь говорить откровенно — я включил на каре изоляционное покрытие, глушащее внешние помехи.

— Я не могу проверить, включено оно или нет. Но думаю, вам стоит опасаться чужих ушей больше, чем мне.

— Почему?

— Мне нужна встреча с Говерноном, — заявил Корвин, оставив вопрос Посейдона без ответа.

— Что, с этим выскочкой? Он — самый неудачный арбитр игр, могу вас заверить.

— Меня не волнует его квалификация. Хочу поболтать с ним немного о жизни. Вы можете устроить встречу? — Взгляд Корвина скользил по фасадам небоскребов.

Окна отсвечивали глубокой фальшивой синевой. Цвет покрытия был либо золотой, либо белый. Даже затемненные стекла кара не могли погасить этот блеск.

— Откуда вы вообще знаете про Говернона? — пожал плечами Генрих.

Марк улыбнулся. Не станет же он сообщать, что этим именем был подписан приказ на розыск Артура ЭПа, прошедший по дипканалам три года назад. Олимпийцам знать все на свете совсем необязательно.

«Арго» — проплыла надпись на одном из небоскребов.

Почти сразу после этого кар свернул на круговую магистраль.

— Погодите! — Генрих внимательно посмотрел на Корвина. — Ну конечно же! Говернон ВК. И вы похожи. Очень.

— Этого не может быть, — сухо ответил Корвин.

— Почему же не может? Я не сказал — копия. Я сказал — похожи. И вы почти ровесники.

«Нет, не может быть… Нет!» — едва не закричал Корвин, но сдержался.

— Вот наш офис! — Посейдон указал на особняк, такой же золотой и блестящий, как и все прочие строения вокруг. — При офисе есть гостиница. И вы можете там пожить.

* * *

Девушка-андроид, ничем не отличимая от человека, разве что синим стилизованным номером на щеке, похожим на старинную татуировку, провела гостей с Лация в их покои.

Максимум функциональных удобств, минимум вещей. В номере был общий холл, две спальни с ваннами и отдельный сервисный узел дальней связи.

— Зачем тебе этот Говернон? — поинтересовался Сулла, располагаясь на адаптивном диване в холле.

— Он маг и чародей. Ты же знаешь.