— Ты серьезно?

— Сулла, мы на Олимпе, здесь не то что говорить опасно, а даже думать. Ни о чем меня не спрашивай, прошу тебя. Кстати, ты видел надпись «Арго»?

— Приметил, — кивнул Сулла.

— Нам стоит там перекусить, прежде чем я отправлюсь к Говернону.

— Смотри, будь осторожен, а то он втравит тебя в какую-нибудь игру. Говори «нет», прежде чем олимпиец задаст вопрос, — посоветовал Сулла.

«ЭП — Эмилий Павел, ВК — Валерий Корвин, олимпийцы помнят, кому обязаны своим существованием», — подумал Марк, оглядывая себя в зеркале.

Сейчас он выглядел лет на сорок с небольшим. Примерно так, наверное, должен был выглядеть его отец. Старение замедлилось, но двадцать лет жизни он потерял.

* * *

Они позавтракали в ресторане «Арго», завтрак оказался великолепным: ароматный кофе, сливки, свежие круассаны, паштет из дичи, салат. Все выглядело натуральным, видимо, олимпийцы избегали имитаций, во всяком случае в пище. И вправду, к чему стремиться к бессмертию, если питаешься пищевыми таблетками?

После завтрака Корвин ушел, а Сулла остался ждать встречи с таинственным олимпийцем. Патриций был уверен, что его пасут, но, как ни исхитрялся, не мог заметить слежки. Оставалось надеяться, что о безопасности позаботится бессмертный, назначивший встречу. Все равно чужаку за несколько часов не разобраться во всех хитростях местных порядков.

Олимпиец появился в назначенное время — минута в минуту — высокий человек в длинном черном плаще с капюшоном вошел в стеклянные двери.

— Я — Роберт ЛД, — представился олимпиец.

Он откинул капюшон с лица и уселся за стол. Выглядел он, как и все на этой планете, молодо. На вид лет двадцать пять, не больше. Его коротко остриженные белые волосы контрастировали со смуглой кожей.

— Вы с Лация, я не ошибся? — спросил Роберт со странной фамилией ЛД.

— О да. Я сросся с этой дурацкой планетой. Живу, маюсь. А тут решил немного попутешествовать.

— Я с Неронии, — сказал Роберт. — Но мы не враги на данном этапе.

— Не пудри мне мозги, парень. На Олимпе чужак может провести лишь четыре дня. А потом ему конец. И не говори, что ты прилетел только вчера. Вряд ли ты стал бы заниматься прыжками в атмосфере в таком случае и назначать чужакам встречу.

— Судя по возрасту, тебе не довелось воевать на Фатуме, — заметил Роберт, ничуть не обидевшись на фамильярный тон и грубоватые фразы Суллы.

— К счастью, нет. Тот конфликт случился двадцать пять лет назад. Я лично вообще не воевал. Я лишь помню, как это делали другие. И эти воспоминания меня не приводят в восторг.

— Твой отец там побывал? — спросил Роберт с надеждой.

— Тоже нет.

— Я там был. Вернее, был тот, чье тело я ношу.

— Что тебе нужно от меня?

— Вы побывали на Крайней Фуле, так? И видели проигравшего?

Сулла помедлил, потом кивнул.

— Зачем он тебе?

— Артур приговорен к смерти.

— Мы знаем, что он объявлен в розыск.

— Я бы не хотел оказаться на месте Артура, — признался Роберт. — Он продулся в пух и прах, но это никого не развеселило. Артур потерял почти весь флот, и даже не стал подбирать останки. Они теперь болтаются в космосе, их будут вылавливать сотни и тысячи лет. Черт! Когда ты бессмертен, в определенный миг становится лень прибирать за собой. Вообще ничего не хочется. Только спрашиваешь себя: «К чему мне это?» Прежние игры давно наскучили. Но он не мог остановиться и взял кредит на новую партию… Он создал шесть одноместных боевых катеров и один — для собственных нужд, внешне сходный с остальными. Так называемый «пастух» или «наблюдатель».

— Класса «Калипсо»?

— Именно. Со стороны это могло показаться забавным. Шесть одноместных катеров — что они способны устроить, тогда как другие воюют с помощью крейсеров и эсминцев, не говоря об анималах. Но он встроил в каждый из катеров по три хроноконтура, а ключом сделал свой генетический код.

Сулла кивнул. Пока что в информации Роберта было не так уж много нового.

— Первый катер он взорвал во время потешного боя, уничтожив всех игроков. Удалось спастись лишь одному анималу. Впрочем, спастись — не совсем верно. Живой корабль разорвало пополам. Но он умудрился удрать, пока остальных засасывало в воронку гипера.

«Запись боя, которая появилась в Галанете, ее демонстрировали на заседании у консула».

— Остальные?

— Погодите! Один из катеров оказался на Крайней Фуле. Скорее всего, он не предназначался для немедленного введения в действие. Но пилотировавший его клон по какой-то причине погиб. А фульчане сдуру попытались залезть внутрь корпуса, взорвали катер и практически уничтожили свою колонию.

— Ты так подробно рассказываешь об этой истории. С чего бы это?

— Я расследовал это дело. Мы с вами коллеги. Итак. Первый взрыв оказался мощнее, чем рассчитывал Артур, погибли не только игровые корабли, но и корабль наблюдателя с тремя олимпийцами на борту. Арбитр игр Говернон ВП доложил обо всем Совету Двенадцати, олимпийцев и Артура приговорили к смерти. Он бежал. И не просто бежал, а прихватил с собой оставшиеся корабли смерти. Почему-то у него возникла идея отправиться на Колесницу и за обещание убежища отдать в руки колесничих свои игрушки. Сказано — сделано. Они даже разработали план господства и начали его осуществлять. Но Артур поссорился с колесничими и бежал на «пастухе», оставив в распоряжении «союзников» два катера.

— Что было дальше, я уже знаю. Один катер они взорвали на планетоиде китежан, создав новый прокол в гипер.

— И получили возможность подобраться к Китежу помимо Звездного экспресса.

— А второй они прислали в наш сектор. Чтобы уничтожить станцию.

— Или всю планету, это как повезет. Я искал Артура все эти три года. Но подумать не мог, что он укрылся на Крайней Фуле, на этой вымороченной планете.

— На его «пастухе» был генератор нейтрализатора «Пыли веков». Артур вошел в сговор со старостой, поделился с ним возможностью не просто сохранить жизнь, а продлить ее на годы и годы…

— В таких кошмарных условиях?

— Главное — властвовать.

— Идиотизм.

— Кто спорит! Но Краб мечтал о возвышении своей планеты и ненавидел Лаций. Патологически ненавидел. В таком случае лучше погибнуть и уничтожить всех, кто вокруг тебя, лишь бы не дать тому, кого ненавидишь, возвыситься. Уж не знаю, на что он надеялся. Наверное, Артур поведал ему, что Лаций вот-вот будет уничтожен, и это согревало сердце Краба.

— Ладно, оставим Краба в покое. У нас теперь новая игра.

Не сразу смысл сказанного начал доходить до Суллы.

— Новая игра? — переспросил он. — И на что вы играете в этот раз?

— Вопрос не на что. А чем.

— Чем… — повторил Сулла, и в тот миг все грехи его предков, о которых он помнил с самого детства и которые его так мучили, показались смешными и нелепыми проделками подростка. — Вы ведете расследование тайком, не так ли? Видимо, Совету Двенадцати лучше не знать обо всем этом. И вам нужен генетический код Артура ЭПа. Ключ к оставшимся двум катерам.

— Что?

— Ну, вы же сами сказали — шесть боевых катеров. А мы знаем только о четырех. Где-то находятся еще два. И вы, по-видимому, знаете — где. И это не Лаций или Нерония…

— Неважно! — перебил его Роберт ЛД. — Мне в самом деле нужен генокод Артура. А взамен…

— Взамен?

— Мы изменим ход игры.

— Вам это под силу?

— В какой-то мере. У меня есть пара бонусных очков.

— Это много или мало?

— Возможно, вам этого будет достаточно.

* * *

Машиной Корвина управлял автомат. Надо было лишь ввести координаты пункта назначения и условия путешествия: обычный или скоростной режим, открытые окна или герметичный салон, после чего можно устроиться в адаптивном кресле и предаться размышлениям.

Корвин выбрал обычный режим и открытый салон. Пусть времени не так уж и много, но стоит посмотреть, как живут бессмертные.

«Разве ты и сам не бессмертный? — спросил голос предков. — Что такое бессмертие? Всего лишь память о том, что с тобой было».

«А моя личность? Она ведь погибает…» — мысленно возразил Корвин.

«Считай, что ты просто обновляешься с каждым циклом».

«А смерть?»

«Считай ее неприятным эпизодом».

«Яд, который отравит любую бесконечность. Бессмертные живут на этой планете. И они не ведают, что такое — бояться смерти».

«Разве они счастливы?»

* * *

За границами припортового города начался шикарный пригород: даже на Островах Блаженных не увидишь ничего подобного. Каждый особняк выглядел дворцом. Причем дворцом, который построили совсем недавно. Этот свежий блеск красок, безупречная белизна колонн, синие, как горные озера, стекла говорили о немыслимой роскоши и дороговизне. Именно в таких дворцах и должны обитать бессмертные.

По белой, сахарно-белой дороге машина бесшумно подъехала к воротам одного из особняков. Ворота были уже распахнуты, машина сделала круг вокруг мраморного фонтана и остановилась.

Корвин вступил на мощенный мрамором двор и ощутил легкую пустоту внутри.

«Неужели я так волнуюсь?» — подивился он сам себе.

Пока ехал, казалось, что предстоящая встреча будет просто неприятной — но никак не волнующей. И вдруг его всего трясет, и он никак не может сладить с этой дрожью.

Управляющий домом компьютер открыл перед ним двери, Марк миновал холл, затем — небольшую гостиную.

— Я жду вас в кабинете, — раздался откуда-то сверху голос.

Дверь из настоящего неронийского дуба отворилась сама.

Марк остановился на пороге. Человек у окна стоял к нему спиной.

— Значит, ты все-таки нашел меня, Марк, — стоявший у окна человек повернулся.

Он выглядел лишь немного моложе нынешнего Марка, высокий, атлетически сложенный, с правильными чертами лица и темными прямыми волосами. Здесь, на Олимпе, его именовали Говернон, ВК. Валерий Корвин. Но у Марка язык не поворачивался так именовать этого человека даже в мыслях.

— Вечной весны, как говорят на Олимпе, — Марк слегка поклонился, стараясь держаться с Говерноном, как и с Посейдоном, — вежливо и холодно.

С Говерноном это сделать было гораздо труднее.

«Это всего лишь оживший портрет», — сказал он сам себе.

— Не расскажешь, как ты это сделал? — Говернон улыбнулся. Немного фальшиво. — Как догадался?

— Нет, не расскажу. Во всяком случае, пока.

— Чего ты хочешь? Что тебе нужно?

— Чтобы ты остановил вторжение колесничих на Лаций, — как ни старался Корвин, произнести эту фразу совершенно бесстрастно не получилось. Голос предательски дрогнул.

— Я не могу. Я не играю за Лаций.

Марк медленно приблизился:

— Я знаю, что ты — не мой отец. Просто кто-то очень похожий. Возможно, неотличимый. Во всяком случае, таким мне возвращает тебя память предков.

Человек у окна поморщился и покачал головой:

— Марк, давай уточним. Я в самом деле не твой отец. Даже не полная копия. Я просто похож.

— Ты — клон… — В голосе Марка не прозвучало вопроса.

В жизни он никогда не видел отца, но память предков сохранила его образ именно таким — образ молодого, уверенного в себе человека. В генетической памяти отец остался отражением в зеркале — и потому отца Марк считал как бы частью себя. Больше чем любой другой патриций. Ибо другие видели своих отцов состарившимися и живыми, а для Марка другого изображения попросту не сохранилось. И вдруг отражение в зеркале ожило.

— Я — его клон, в генокод которого вживлен ген бессмертия, — пояснил олимпиец. — Его память переписана в мой мозг. Видишь, как все просто.

— А он? Мой отец? Он где? — Во рту так пересохло, что Марк с трудом смог выдавить эти вопросы, хотя с того момента, как услышал возглас Генриха, готовился его задать.

— Он умер. Ты же знаешь, на Олимпе можно находиться только четыре дня.

— То есть он не погиб тогда в портале? Вы убили его?

Марк не помнил, как опустился в кресло. Был какой-то провал — перед глазами все поплыло. А потом он обнаружил, что сидит в кресле и тупо смотрит прямо перед собой.

— Вы его убили, — повторил он.

— Когда его нашли, он был так искалечен, что жизнь в его теле поддерживали приборы. Мы попросту не могли никуда его переправить с Олимпа. Не успевали. Мы не убиваем никого, Марк. Если человек может жить дальше, мы его отпускаем. Как отпустили Роберта Дэвиса с Неронии. Его бессмертный клон живет на Олимпе, а Роберт — по-прежнему на Неронии.

— Нет, — глухо выдохнул Марк.

— Что — нет?

— Роберт уже не живет. Роберт Дэвис убит тайным агентом недружественной державы.

— Это не олимпийцы, — заявил Говернон. — Мы выше этого.

— Скажи, Лаций для тебя хоть что-то значит?

— Я помню о нем, — отозвался бессмертный клон.

— Тогда попробуй спасти нашу планету.

— Каким образом?

Опять Марка поразила бесстрастность собеседника.

— Не знаю. Ты же — бессмертный. И почти всемогущий. Как бог. Вы играете чужими жизнями. Например, ты можешь пригрозить превратить — а в пустыню, а можешь пригрозить уничтожить Колесницу. Одно твое слово заставит трепетать всю планету.

— Мы не занимаемся подобными вещами. То, что сделал Артур, — преступление. И его приговорили к смерти.

— Этого никто не знает.

— Таковы условия игры: никто не пользуется Хронобомбами и «Пылью веков».

— Тогда почему катер, начиненный этой мерзостью, оказался на орбите нашей планеты?!

— Его туда притащили колесничие. Шустрые ребята. Думаю, они выиграют игру. А вместе с ними те, кто за них играет.

— А колесничие не подумали, что, взорвав бомбу с «Пылью веков» на орбите, они заразят этой дрянью свой флот?

— У них есть нейтрализаторы. Вы тоже можете их применить, спасая корабли и планету. Но только не станцию. Станция будет уничтожена практически мгновенно. Как Второй поселок на Крайней Фуле.

— Вы должны заставить колесничих отступить.

— Не слишком ли о многом ты просишь?

— Я — сын того, чей облик ты позаимствовал. Думаю, для тебя это ничего не значит. Но еще думаю, что ты захочешь сохранить некоторые тайны олимпийцев.

— Это не так уж и трудно, — заметил Говернон. — Стоит задержать тебя здесь чуть дольше четырех дней, и все произойдет само собой.

— Не совсем так. Информация хранится в Галанете на закрытом портале. В случае моей смерти она будет разослана по всем мирам. Уцелеет Лаций или нет — мне неведомо. Но Китеж и Нерония наверняка заинтересуются моим сообщением. Или ты думал, я взойду на Олимп, не прихватив страховочную систему?

— Ты говоришь о благородстве, о чувствах и начинаешь примитивный шантаж, — заметил арбитр игр.

— Это не шантаж, это предупреждение. И прошу я всего лишь о том, чтобы вы убрали за собой свой же собственный мусор. Пусть вам и скучно заниматься подобными мелочами.

— Разве ты сам не нашел метлу?

«К счастью, это не мой отец», — подумал Марк.

— Вам наскучило похищать корабли и устраивать сражения из дубликатов. И вы решили сыграть живыми людьми. Заставить целые системы сражаться друг с другом. Кто играет за Колесницу? — Марка вдруг охватило бешенство. Он уже не замечал, что повысил голос, что последнюю фразу выкрикнул в лицо бессмертному.

— Успокойся! Даже если ты доберешься до игрока, это никак не поможет твоей планете, — пожал плечами Говернон.

— А кто играет за Лаций? Ты?

— Я же сказал, что нет.

— Так вы все здесь клоны? — Марк постарался, чтобы его голос звучал так же равнодушно, как и голос Говернона.

— Наши тела клонированы и модернизированы. Поэтому мы бессмертны. Некоторые живут уже тысячи лет, другие молоды, как я. Обычное тело невозможно обессмертить. Бессмертным можно только родиться.

— Вы клоны…

Говернон отрицательно покачал головой:

— Мы создаем новых олимпийцев иначе. В конечном итоге технология появления на свет имеет значение только для патрициев Лация, не так ли? Среди вас давным-давно живут клоны, и вы относитесь к этому как к само собой разумеющемуся.

«Высшие материи сейчас не имеют значения, — вдруг прозвучал голос предков. — Ты решаешь практическую задачу — как спасти родную планету. Только и всего. Не имеет значения, кто победит в споре».

— Мне нужно встретиться с тем, кто играет за Колесницу. Или с тем, кто отвечает за Лаций. Ты можешь мне в этом помочь?

— Зачем мне тебе помогать?

— Возможно, это развеет твою скуку на несколько часов. Или даже дней. Есть шанс, что ты придумаешь новую игру… Твоими действиями как арбитра игр недовольны.

Говернон помолчал.

— Моя скука не так ужасна. Пока. А вот те, кто прожил три сотни лет, — о да, они невероятно страдают. — Он снова помолчал. — Хорошо, идем, я познакомлю тебя с тем, кто играет за Лаций.

* * *

Они миновали сад и уселись в легкий двухместный флайер.

Мир внизу казался игрушечным, милым сердцу садом. Беседки, ротонды, дворцы. Или в обратном порядке — неважно.

«Я бы не хотел здесь жить, — подумал Марк, — даже если бы мне взамен предложили бессмертие… А хочу ли я бессмертия? Вопрос ведь не так стоит. Я не хочу смерти. А вечность меня пугает не меньше… ни то ни другое. Тогда что?»

Флайер опустился на площадку подле бассейна с изумрудной водой. На просторном ложе в одних шортах лежал загорелый юноша и играл несколькими управляющими голограммами.

— Андрей! — окликнул его Говернон.

Юноша обернулся.

— А, привет! — бросил небрежно и вновь вернулся к голограммам.

Марк остолбенел. Он увидел себя, но себя такого, каким бы он стал, если бы не пришлось ему носить рабский ошейник, — высоким, широкоплечим, с надменным лицом и снисходительным презрением во взгляде.

Или презрение и надменность — это совсем не его, это уже истинно олимпийское?

— Это твой… источник, — сказал Говернон, представляя Марка.

— Угм, я понял, — отозвался Андрей, продолжая перекидывать кусочки из одной голограммы в другую. — А почему он такой старый?

Потом он отпихнул их подальше к беседке и легко вскочил на ноги.

— Похоже, я все просрал, — сообщил он со смехом. — Да и как обороняться, если эти козлы услали к черту весь свой флот? Ну и пусть сражаются в секторе Психеи! Недотепы.

Марк сразу сообразил, что речь идет о Лации. Понял, но поверить в это не мог.

— Так ты играешь за Лаций! — только и сумел выдохнуть он.

— Ну да… Я думал — выиграю. Флот, колонии, экономические ресурсы, Лаций был фаворитом. А в результате мы все теряем не начиная сражения.

— Если ты играешь за нас, то почему не подсказал, что найденный катер — всего лишь деза?

— Явное вмешательство недопустимо. Я и так подкидывал подсказку за подсказкой, а вы все тупили. Я же даже посла Колесницы перекупил, чтобы он работал на вас. И что? Что в результате, я спрашиваю? Хорошо еще, что я не залез в долги, как Артур.

— Я разгадал природу подложенной бомбы. Уверен, ее смогут нейтрализовать. Мы сохраним боевую станцию и…

— Слишком поздно! — отмахнулся Андрей. — Даже если вы сохраните боевую станцию, вы не сможете прикрыть с ее помощью всю планету. Нужен флот, а флота у вас нет.

— С кем ты играешь? — спросил Марк.

— Какое это имеет значение? — отмахнулся Андрей. — Я же сказал: все ресурсы на нуле. Гейм овер.

— Пусть твой противник просто прекратит игру.

— Что? — Андрей посмотрел на Марка как на идиота.