— Какой-то бред, — пробормотал Фредерико.

— Так зачем вам понадобилась Нерония? — настаивала майор Д.

— Как глупо, — прошептал Фредерико. — У вас ничего нет на меня.

— Есть ваш ген бессмертия.

— Он скоро перестанет работать, если я не вернусь на Олимп. Мне надоел Олимп… Но, по мере того как я делал карьеру, мне и ваша планета порядком надоела. Если честно, я хотел бежать и оставить все как есть.

— Что же вам помешало?

— Игра.

— Игра? — Майор Д. сделала вид, что удивлена.

— На Олимпе шла крупная игра, каждый ставил на определенную планету. Мой друг поставил целое состояние на Неронию. Я был его тайным оружием и обещал помощь. Мы должны были победить, но запутались в реальной политике… Остальные игроки действовали более грубо, делая ставку на захват либо на уничтожение планет. Даже я не мог помочь Роберту.

— Роберту?

— Ну да, клон Роберта Дэвиса играет за Неронию. Я всего лишь уничтожил форму, по которой была отлита новая личность. Мы предпочитаем брать материал от обреченных доноров. Однако новый Дэвис почему-то решил сохранить своему донору жизнь.

— А теперь фальшивый Роберт просит вас помочь Лацию, не так ли?

— Нет, друг просит остановить игру. Лацию просит помочь префект Корвин.

— Забавно, — сказала майор Д, — именно сведения Корвина помогли вас разоблачить.

— Этого я не знал. Что со мной будет?

Император смотрел в упор на Фредерико, и генерал не мог понять, что в этом взгляде, ненависть или просто равнодушие?

— Странная вещь, Фредерико. Вы — один из моих лучших генералов. Вы успешны, вы сражались за Неронию. И вы преступник. Вы убивали, вы, возможно, планировали мое убийство. Я должен вас арестовать и казнить за измену. Но я не могу этого сделать. Если Колесница узнает, кто вы на самом деле, это будет сокрушительный удар по нашей системе.

— К чему вы клоните, ваше величество?

— Я сохраню вам жизнь, но после окончания конфликта Лация и Колесницы вы подадите в отставку и покинете планету.

— Вы мне доверяете?

— Нет, конечно. Но теперь вам не позволят убить меня и захватить власть. И вы, надеюсь, сделаете все, чтобы Нерония выиграла. Хотя бы потому, что сами хотите выиграть.

— Вы очень рискуете, ваше величество. Поскольку не знаете, на что способны олимпийцы.

— Надо полагать, на любую подлость. Один из анималов в самом деле начинен «Пылью веков»?

— Нет, конечно. Но со страху кто-то может начать потрошить мертвый корабль. Или приказать отослать куда-нибудь флот.

— Мы не можем допустить уничтожения Лация, — заявил император.

Майор Д. поднялась и уселась на диван рядом с Фредерико. Ее бедро касалось его бедра. Теперь она молчала. Вопросы задавал император:

— Почему вы решили помочь врагам?

— Все дело в равновесии. Если Лаций погибнет, нарушится равновесие. Последствия кризиса непредсказуемы. Гибель Лация в момент создания колоний не нанесла бы серьезного ущерба. Но сейчас все так завязано в единый узел, что исчезновение Лация окажется фатальным прежде всего для нас.

— Для нас? Для Олимпа?

— Я имею в виду — для Неронии.

— Что ты можешь предложить, Фредерико?

— Анималы пользуются мысленным переносом. Они могут прибыть к Лацию быстрее, чем «Сципион Африканский» и остальной флот из сектора Психеи. Они будут там через несколько стандартных часов.

— Каковы силы Колесницы сейчас в секторе?

— Не слишком велики. Лаций сопротивляется. Однако колесничие могут перебросить дополнительные корабли. Есть вероятность термоядерного удара по планете. Если не нанести новый сокрушительный удар по флоту колесничих, Лаций обречен. По моим примерным подсчетам достаточно трех десятков анималов.

— Не слишком ли щедро? — усомнился император. — Или ты играешь за Лаций? Ушлешь наши живые корабли на верную гибель? Спасешь Лаций, но погубишь или ослабишь Неронию?

— Лучше пятьдесят, — Фредерико сделал вид, что не заметил обвинительной тирады императора. — Тогда мы получим превосходство в силах. Но нужно, чтобы Лаций поддержал наши корабли легкими катерами. На это можно рассчитывать?

— Майор Д., — обратился император к девушке. — Генерал Фредерико уполномочен оказать помощь Лацию. Вы же… не должны спускать с него глаз. Следите за каждым его шагом. Если этот человек сыграет верно, Нерония возвысится, Лаций и Колесница утратят могущество. Можете идти, Фредерико.

Генерал поднялся (учитывая нелепость дивана, довольно ловко), поклонился императору и направился к двери. Майор Д. направилась за ним.

У двери генерал обернулся:

— А вы не хотите вернуться на Олимп, ваше величество?

— Глупая провокация, Фредерико. Олимпийцы пытались подменить моего отца. Так что я внимательно слежу за вашей планетой, генерал.

— Вы — отец и сын в одном лице. У императора на самом деле никогда не было детей. Был смертный клон, который играл роль сына, потом вы его заменили.

— Не порите чушь, генерал.

— Смертный казнил бы меня. Только олимпиец мог сохранить мне жизнь. Ради игры.

Фредерико поклонился и вышел.

* * *

Подземный бункер управления был оборудован в горах. Бункер создали довольно давно — около сотни лет назад, когда всерьез рассматривалась возможность вторжения. В те годы один из консулов, страдавший манией преследования в легкой форме, пророчил новое вторжение с неистовостью Пифии и выбил средства на переоборудование командных бункеров и укрытий гражданской обороны, а также на систему узко-направленной связи. Поначалу сенат не давал ему средств ни в какую — тогда консул обратился к народу и потребовал прямого голосования граждан. Плебисцит через Галанет дал ему карт-бланш и миллиарды кредов. Потом за свою щедрость граждане попрекали себя лет десять, а безумного консула — и того дольше.

Теперь консул Аппий Клавдий, осматривая бункер, в который раз мысленно благодарил фанатизм и упрямство своего предшественника. Во всяком случае, теперь у консула был приличный командный центр и несколько запасных, связь со всеми штабами и надежда выдержать первый удар.

Помещение было просторным, совершенно автономным, здесь можно было продержаться несколько месяцев, не выходя на поверхность. Осматривая ряды кресел вдоль стены, черные, установленные друг на друга блоки позитронных компьютеров, консул даже позволил себе улыбнуться.

В центре висел голубой шар — голограммная модель Лация. Вокруг, обозначенная чуть более бледным и более зеленым цветом, колыхалась атмосфера. За ее чертой уже светились красные сигнальные точки — прибывший флот колесничих. И одна ярко-желтая, дружественная — боевая станция Друза. Потом консул разглядел еще одну желтую точку — крейсер наварха. А вот катера и легкие истребители в таком масштабе увидеть было невозможно.

В атмосфере к северо-востоку от столицы перемигивались крошеные ярко-алые искры — это шли в атаку вражеские штурмовики.

«Мне это что-то напоминает… ах да… игрушку, которую я подарил сыну на день рождения… только та была меньше. И у меня больше нет сыновей… В эту игру я играю один… Я один и весь Лаций… Но это хорошо, что у меня нет сыновей… я не боюсь за них… какие-то ненужные мысли… — Консул посмотрел на Флакка. Тот рассматривал голограмму Лация и что-то говорил начальнику штаба. Говорил тихо, чтобы не мешать консулу. — У легата маленький сын на планете. И в данном случае я не завидую Флакку».

— Какова их цель? — спросил консул. — Если они хотят захватить Лаций незараженным, с более или менее пригодной атмосферой, с флорой и фауной и чистыми океанами, они не будут применять термоядерное оружие. Пройдутся плазменными зарядами, выбросят десант и попробуют взять под контроль стратегические объекты.

— А если их цель — просто уничтожить Лаций, а потом захватить колонии? — спросил легат Флакк.

— Тогда они настроили бы хроноконтур иначе, — отозвался консул.

Приблизившись, он включил увеличение одного из участков в районе боевой станции. Пока все было не так уж и плохо. Станция держалась. Один из тяжелых крейсеров колесничих успел развалиться на куски, и они, пылая, дрейфовали в сторону планеты. Их собьют зенитки, если обломки не сгорят в атмосфере.

— Им нужна планета. Колесничие высадят десант и попробуют подчинить нас, — похоже, консул опять зациклился на единственном варианте.

— Да, так все и будет. До подхода нашего флота. Или пока потери не станут невосполнимыми. Тогда… Тогда они могут ударить по Лацию термоядерным зарядом, чтобы остаться победителями в драке, — сказал Флакк.

— Мы должны это предотвратить.

— Хотелось бы, — Флакк сделал паузу. — Уверен, что они не будут перебрасывать на планету сверхтяжелую технику. Они знают, что у нас мало войск и защита метрополии в основном — боевая станция и флот. Станцию они рассчитывали уничтожить, флот — и сейчас в секторе Психеи. У них на борту — легкая техника, несколько соединений тяжелой бронетехники и гвардия. Мы бросим против них боевых роботов. Всех, что есть на заводах Норика и на складах. Сейчас у них не так уж много десанта — если судить по размеру и типу кораблей. Но на подходе вторая волна. Наша главная задача — установить зону высадки.

— Наверняка они будут штурмовать северное полушарие, чтобы захватить Новый Рим и техноцентр в Норике, — сказал консул.

— Но при этом не исключено, что они попытаются заполучить плацдарм на юге. Оттуда можно было бы с помощью наших же транспортников перебросить десант.

— Мы не можем защищать оба полушария! — заявил консул.

— Северное пусть защищает станция. А юг… Там у нас есть учебный центр.

— В этом тренировочном лагере двадцать тысяч солдат и офицеров, — напомнил консул. — Не слишком густо.

— Все же лучше чем ничего!

В этот момент начальник штаба повернулся в их сторону:

— Колесничие только что нанесли удар по военной базе на севере. Термоядерный удар.

Консулу показалось, что перед глазами темнеет. Слева такая нестерпимая боль. И ноги… ноги почему-то не держат. Кто-то подскочил сбоку, ощутимо кольнуло в плечо.

Его личный врач и по совместительству — секретарь. Из патрициев. Тоже из Клавдиев. Дальний родственник. Мы все — родня. Одна семья.

Медик помог Аппию опуститься в кресло.

— Это ультиматум, — сказал Флакк. — Хотел бы я знать, сколько времени они нам дали.

* * *

Даже лишенная космического флота, планета может выставить немало войск в свою защиту. Стратегия и тактика римлян не менялась многие годы.

Легкая пехота, велиты, когда-то вооруженные пращами парнишки без доспехов, теперь — простенькие роботы из аморфной стали, вооруженные плазмометами. Как только раздался сигнал боевой тревоги, посланный консулом и подтвержденный командующим наземными силами, они рядами вышли из подземных бункеров и заняли указанные позиции. Вместе с сигналом пришла архивированная программа на данную операцию. Велитами не управляют — их нажатием кнопки посылают в пекло. Если велит выдержал десять минут боя — это прекрасно, если сжег десантный бот — считай, все подразделение оправдало себя. Они берут числом и скоростью. Автомат-истребитель будет щелкать их как семечки, но они не так глупы, как кажутся, — в случае опасности могут затаиться — ненадолго, на пару минут, потом выскочить и плюнуть плазмой в противника. Минус — они иногда путают своих и чужих, лезут в атаку на второстепенные объекты, но нет смысла корректировать им программы — лучше послать в бой новую партию велитов, если, конечно, у командующего есть резервы.

Потом наступит очередь гастатов. Это живые люди, граждане Лация, в отличие от стальных велитов-робо-тов. Обряженные в защитную броню так, что ни один сантиметр кожи не остается открытым, внешне они походят на роботов. У всех у них вживленные в мозг информационные чипы, они не оглядывают поле боя в бинокль, они видят перед глазами компьютерный план местности. Затаившись в укрытии, они ведут огонь с помощью манипулятора-автомата, перемещаются в брюхе бронированного вездехода или на быстрых скутерах. Наружные экзоскелеты легко могут удвоить и даже утроить их силы, нейростимуляторы ускорят реакции — ведь гастаты (как, впрочем, и принципы) — всего лишь ополченцы, которых натаскивают раз в пять лет в течение трех месяцев на военных базах планеты и никогда не отправляют воевать в другие миры. Это армия Лация, солдаты которой, в отличие от космических легионеров, могут ни разу за всю свою жизнь не побывать в настоящем бою. Космические легионеры называют их дилетантами, но любое ополчение всегда состоит из дилетантов. Гастаты воюют небольшими отрядами — одна или две центурии, не больше, при поддержке сложной техники и артиллерии. Они никогда не дерутся насмерть. Если противник упирается и оказывает сопротивление, гастаты тут же уступают поле боя другим.

Принципы — воины-индивидуалисты. Подразделение управленцев находится в бункере. Они никогда не нажимают на спусковые крючки — их пальцы привычны к клавишам, кнопкам, управляющим голограммами или просто боевым сферам, которые так удобно сжимать в пальцах. В их головах — нейрошунты, перед их глазами — схемы поля боя, на котором они не бывали ни разу в жизни. За сотни метров, за десятки километров от них движутся их стальные дублеры. Повинуясь приказам, стальные копии припадают к земле, ловят на мушку противника, ведут огонь, берут высоту или отступают. У каждого принципа свой стальной двойник, и каждый часами тренировался на симуляторе. Гастаты и принципы — всегда плебеи. Нейрошунты и чипы не вживляют патрициям. Если погибнет один стальной боец, принцип отбросит изувеченный корпус, отсоединит шунт и подсоединит другой, от заранее подготовленного, налаженного бойца. Если, конечно, такой найдется в запасе. Тут главное, чтобы противник не захватил бункер с управленцами, тогда один посредственный десантник врага уничтожит целое подразделение, посему линию принципов всегда охраняют триарии.

Триарии — последняя линия обороны, они действуют в симбиозе робот — человек — там, где человеку не хватит силы и защиты брони, пройдет робот, где роботу не хватит сообразительности, будет действовать человек. Триарии-люди зачастую патриции. Тут ставка делается на интуицию, робот-триарий и сам обладает достаточно сложным мозгом, нет нужды отдавать ему простые приказы, он ориентируется в боевой обстановке. Триарии — последний рубеж боевой пехоты Лация. Если дело дойдет до триариев — значит, отступать уже некуда. Но именно триариев а данный момент не могла в нужных количествах выставить оборона Лация. Роботы были, не было людей. Потому что люди-триарии в большинстве своем космические легионеры.

* * *

Малыш Флакк, младший сын легата Флакка, расположился на полу огромного подвала «Итаки». Он еще недавно встал на ножки и только-только делал первые шаги, но уже вовсю играл в солдатики. Игрушки были большие и целиковые — чтобы ребенок не мог запихать их в рот и проглотить. Маленькому Флакку приходилось двигать их по полу двумя руками, хотя легионеры, всадники и велиты были совсем не тяжелыми. Сейчас малыш Флакк устанавливал легионеров Сципиона Африканского. Мать почти сразу догадалась, что он собирается разыграть сражение при Илипе, которое состоялось когда-то на Старой Земле между армией карфагенян и римскими войсками под командованием молодого Сципиона. Малыш выудил эти сведения из генетической памяти — в том виде, в каком еще его прапрапрадед почерпнул из книг, и теперь готовился применить на практике — то есть на полу винного подвала в свете искусственных ламп.

Игрушки эти принес ему управляющий Табий — в них в детстве играл погибший в нуль-портале отец нынешнего Корвина, и они хранились в кладовке, как раз здесь, в подвале. Маленький Ливий Друз, до этого мирно сидевший в кроватке и занимавшийся своей погремушкой, возмущенно захныкал и потянулся ручонками к воинам Газдрубала. Видимо, у него были свои соображения насчет битвы при Илипе, ведь он помнил, как этими солдатиками играл его дед по матери. Вообще, к Сципиону Африканскому относились на Лации почти как к божеству, каждый хорошо образованный человек, неважно был он плебеем или патрицием, мог рассказать о всех битвах более или менее подробно, но сражения Испанской кампании были особо любимы.

У Газдрубала, сына Гискона, было около семидесяти тысяч пехоты и четыре тысячи кавалерии, в том числе — великолепная нумидийская конница под командованием царевича Масиниссы, и тридцать два слона.

Среди игрушек маленький Флакк отыскал именно тридцать два боевых слона, не больше и не меньше. А вот конников и пехотинцев карфагенских было не более семи с небольшим сотен. Пехота карфагенян была в белых туниках с красной каймой, в белых шлемах из жил, украшенных красными гребнями. В такие же туники были наряжены и ливийские всадники. Темнокожие нумидийцы сражались на лошадях без удил и стремян, точь-в-точь американские индейцы Дикого Запада. Правда, что такое Дикий Запад, маленький Флакк еще не успел вспомнить. Возможно даже, его предки ничего не знали про Дикий Запад, молодую колонию со столицей Нью-Нью-Вашингтон где-то в секторе Неронии.

Ливийская пехота была ядром карфагенской армии Испании, вокруг которой формировались войска местной испанской пехоты, подразделения более слабые и куда менее дисциплинированные.

Сципион мог выставить против карфагенян сорок пять тысяч пехоты и три тысячи кавалерии. Среди игрушек римских пеших воинов было около пятисот. То есть каждая игрушка шла за одну центурию. Римляне тоже разнились — около половины игрушек изображали хорошо вооруженных и вымуштрованных бойцов, остальные — вооруженных пусть и сходно с легионерами, но без должной выправки солдат, набранных из союзников.

Сципион Африканский разбил лагерь возле Илипы.

Для этого этапа игры среди игрушек россыпью лежали кусочки возведенных из кольев стен, сторожевые башни, ворота. Ров в каменном полу было не сделать, его пришлось обозначить голубой шелковой лентой, а вот валом служили скатанные одеяла и пледы.

Маленький Друз оставил погремушки и восторженным взглядом следил за подготовкой к сражению.

Пунийцы от своего лагеря возле винной бочки направились к краю равнины, то есть к центру подвала, и здесь построились, как было принято: ливийские копьеносцы — лучшие пехотинцы карфагенян, разместились в центре, кавалерия и слоны заняли позицию на флангах, здесь же построились испанцы. Сципион в ответ стал разворачивать свою армию, поставив римлян в центре, а союзников — на флангах. Всадники Сципиона должны были построиться напротив кавалерии противника.

Обе армии стояли неподвижно и смотрели друг на друга, когда пришла мать и увела малыша Флакка умываться и спать.

— Солдаты должны вернуться в лагерь! Они должны вернуться в лагерь! — кричал малыш Флакк, но мать была неумолима, и солдатам так и пришлось стоять всю ночь на занятых позициях.

* * *

Когорту наемников загрузили в многоместные флайеры и отправили дальше на северо-восток. Во флайере наконец можно было снять покровы невидимости.

Верджи уселась рядом с мальчишкой по имени Ви. У парня были сержантские нашивки и крашенные в синий цвет короткие, торчащие во все стороны волосы: шлем, как только они погрузились, парень снял и положил на колени. Верджи последовала его примеру.