— «Восемнадцатый», подтвердите погрузку спасательной капсулы.

Метелл не сразу сообразил, что его вызывает боевая станция. Вернее, судя по мутной голограмме, что прыгала и рябила прямо перед его лицом, вызывал военный трибун Скрибоний.

— Подтверждаю! — кивнул Метелл и в этот миг увидел, как на экране его компа красный конус и желтое блюдце катера слились. — «Семнадцатый» поймал черный ящик! — выкрикнул он.

— Молод… — начал было Скрибоний и осекся.

Потому что в этот миг заметил — как заметил это и Метелл, — как на крошечный диск «Семнадцатого» надвигается бесформенная громада, бывшая когда-то бортовым ускорителем «кошелки». Быстроходному спасательному катеру ничего не стоило увернуться от неповоротливой уродины, если бы… Да, если бы катер мчался в открытом пространстве. А сейчас он был зажат между чудовищным осколком и силовыми экранами станции и успеть проскочить в эту щель у него не было ни малейшего шанса.

— Затемнение, — приказал упавшим голосом Метелл, не дожидаясь, пока экраны озарятся ослепительной вспышкой.

— Кто был на «Семнадцатом»? — спросила Елена.

Она не надеялась на ответ, но Метелл сказал:

— Вибий и Гирций. Почему они не заметили этого осколка?! Почему?

* * *

— Еще два парня погибли, — сказал Скрибоний, опускаясь в кресло. — Им было по семнадцать… все же память патрициев не всегда заменяет реальный опыт.

Корвин, который сидел позади него в кресле техника, не ответил.

Он вообще практически все время молчал — с того момента, как явился на станцию, как будто надеялся здесь найти пропавшую Верджи.

Когда Лери при встрече обняла брата и принялась утешать, он лишь сказал:

— Мне нужен кто-то из них живым.

Лери не сразу поняла, что он говорит о колесничих.

— Кто-то живой, чтобы обменять на Верджи, — уточнил Марк.

— Думаешь, она у них в плену? — осторожно спросила Лери.

— Уверен, — заявил Марк.

Но спасательные катера находили только погибших.

И вот наконец сообщение: выловили капсулу с живым колесничим.

— «Восемнадцатый» сейчас перегрузит его в медицинский блок. Они нашли три трупа и одного живого.

— Префект! Тут такое дело, — раздался по внутренней связи голос хирурга. — Этот спасенный в одной капсуле с роботом запитал систему обеспечения от энергоблока робота, потому и уцелел.

— Робот? — переспросил Марк, оживившись. — Но колесничие не используют роботов.

— Ну да… это наш робот-триарий.

— А человек? — Марк стал подниматься, вцепившись в поручни кресла.

— Если судить по жетону, это Альфред Дебро, сержант. Но если глаза меня не обманывают, это молодая женщина.

— Что?..

Марк сорвался и кинулся в медицинский блок.

* * *

Марк сидел в кресле за прозрачной перегородкой медицинского блока боевой станции и смотрел, как хирург-робот, управляемый медиком, вскрывает спасательную капсулу. Красные и зеленые вспышки, подрагивая, демонстрировали на голограмме работу сердца и мозга.

Хирург, глядя на голограмму, оставался бесстрастен. Как будто то, что он сейчас видел, было какой-то заурядной процедурой. К примеру, осмотром перед вылетом или… Только лицо его, и прежде имевшее сероватый оттенок, теперь сделалось пепельным. И сразу стало видно, как стар этот человек. Кости выперли под пергаментной кожей, глаза запали, и заострился нос. А губы сомкнулись в тонкую нить. Столь тонкую, что рот, казалось, исчез с лица. Хирурга звали Луций Валерий Корвин, и он доводился Марку двоюродным дедом.

Красные и зеленые точки метнулись, исчезли, но тут же появились вновь. Это означало, что спасательная камера вскрыта. Марк увидел профиль женщины. Сколько раз по ночам, приподнявшись на локте, в мерцающем свете ночного светильника видел он этот профиль с прямым носом, высоким лбом и твердым, упрямым и одновременно маленьким подбородком. Сейчас это лицо было абсолютно белым, и лишь на щеке алело пятно, будто Танат, этот всемогущий бог смерти, оттиснул на лице Верджи свое тавро.

Марк приник к прозрачной перегородке. Ладони уперлись в прочнейшее псевдостекло и тут же сделались влажными. Он видел, как опадают чешуйки покрытия спасательной капсулы под молекулярными резаками. С девушки аккуратно сняли броню, потом хирург срезал одежду. Наконец все тело было освобождено. Нигде видимых повреждений. Хирургический робот, производивший вскрытие капсулы, уступил место своему собрату. Выкрашенная в светло-зеленый цвет умная машина замерла, вскинув вверх манипуляторы и ожидая, что укажет ей хирург-человек. А человек на миг задумался, вновь скользнул взглядом по голограмме из пляшущих зеленых и красных огоньков. Губы его чуть дрогнули (впрочем, никто, даже Марк, не заметил этого секундного замешательства). В следующий миг решительным жестом хирург надел управляющий шлем и произнес:

— Полное сканирование.

А первый робот в соседнем блоке уже вскрывал вторую из спасательных капсул. Управляющий чип сообщал, что человек внутри мертв. Так оно и было. Обломки костей, обрывки мышц и внутренностей смешались в единую темно-красную пульпу. Глядеть на эту кашу без тошноты мог лишь механический хирург.

* * *

Марк тяжело вздохнул, набирая в легкие воздух, и вошел в реанимационную камеру. Защитная пленка покрывала его с ног до головы, пленка столь тонкая, что ее почти на замечаешь, лишь кажется порой, что на лицо налипла осенняя паутина, и невольно хочется ее смахнуть.

Верджи вытянулась на ложе в неестественной напряженной позе. Будто она ожидала нападения и не знала, с какой стороны последует атака. Десятки датчиков, напоминающих коричневые личинки, облепили ее тело. Но глаза ее были открыты. И глаза улыбались.

— Ты жива… — Он протянул руку и коснулся ее плеча. — Прости, не могу тебя обнять.

— Как я выгляжу? — спросила Верджи. — Со стороны наверняка кажется, что меня пожирают муравьи. За сколько часов они могут сожрать человека?

— Верджи… — У Марка дрогнул голос, что совершенно недопустимо для префекта по особо важным делам. — Врач сказал, что скоро ты будешь здорова, как прежде. Ты отделалась парой ушибов и…

— Где я? — перебила его Верджи.

— На боевой станции.

— Как я здесь оказалась?

— Ты не помнишь?

— Помню вечер… ты сказал, что улетаешь на три месяца, — Верджи нахмурилась. — Что Лаций будет уничтожен.

— Была атака колесничих, но мы отбились, — Марк улыбнулся.

— И что теперь?

— Будем жить.

Верджи раздавила в пальцах хрупкий датчик и села на ложе.

— Теперь ты можешь меня обнять.

Что Марк и сделал.

— Но как я очутилась на станции? — прошептала Верджи между поцелуями. — Я ничего-ничего не помню.

— Видимо, Лери привезла тебя сюда.

— Но я не помню.

— Ничего страшного…

Врач оказался прав — им удалось стереть последние воспоминания Верджи. Ей совершенно не нужно помнить, что именно она взорвала «Мюрата». И знать это никому тоже не нужно.

«Но это будут знать наши дети… — подумал Марк. — Свою память я не могу стереть!»

* * *

Мужчина с длинными седыми волосами расставлял на полу виллы игрушечных римских солдат. Если бы не седые волосы, на вид ему можно было бы дать лет тридцать пять — сорок. И хотя у него иногда начинали дрожать руки, было видно, что на самом деле он совсем не стар.

— Битва при Заме, — сказал отец малышу по секрету. — Сегодня пусть будет битва при Заме. — Правда, мама велела заняться стеной! — Мужчина поднял руку, указывая на пустое пространство — от стен гостиной уцелела лишь одна стена. Так что можно считать, что отец и его маленький сын находились на открытой террасе. — А может быть, ну их в Тартар, эти стены? У нас здесь будет терраса.

— Вот как? — спросила женщина в легком сером комбинезоне. — Я выношу мусор, а вы…

— У нас здесь будет терраса! — радостно объявил глава семейства.

— Друз, у нас уже есть целых три террасы. И всего одна комната! Не слишком много, — Лери уперла руки в бока.

— Мне вполне хватит одной комнаты. Знаешь, я столько времени провожу в регенерационной камере, что отныне я терпеть не могу закрытые пространства. Да здравствуют террасы!

— Ура! — крикнул малыш.

— Дорогой! Тебе пора спать! — сказала Лери и взяла малыша на руки.

Маленький Луций заревел в голос — он явно не желал покидать террасу.

— Ему нужен братик или сестричка, — вздохнул Друз, — но боюсь, он — единственная наша надежда.

Лери улыбнулась сквозь внезапно нахлынувшие слезы. Несмотря на сопротивление малыша, она унесла его в единственную комнату, служившую спальней.

Потому что отцу надо было отправляться в «камеру» — проходить ежедневную регенерацию, чтобы к следующему утру не состариться и не умереть. А так он может еще продержаться на нынешнем уровне с десяток годков.

Правда, Марк, побывавший на Фатуме (эта планета теперь находилась под протекторатом Олимпа), привез несколько кубометров подземных фатумских вод. Мертвая вода, возвращающая молодость.

Надо было всего лишь три или четыре раза принять ванну с этой водой.

Но Друз все никак не мог решиться.

Правда, он заметил, что седина из волос Корвина исчезла, и сам префект стал выглядеть опять на двадцать с небольшим, тогда как в день возвращения на Лаций ему можно было дать все сорок.

Наверное, надо все же решиться…