Роман Хаер

Бравая служба

День — зачарованный странник,
Я никого не послушал.
Я — как мальчишка-карманник.
В чей бы карман сунуть душу?

Часть первая

Предварительная работа

Работа 1

Уговорная

Цены-то у вас хорошие, а вот средства пахнут дурно…

Запись в книге жалоб магазина бытовой химии

Меня зовут Тим. Пользуясь случаем, передаю привет всем, кто меня знает (радостно улыбаюсь и машу рукой). Тем же, с кем я до сего момента знаком не был, кратенько представлюсь.

Начну, пожалуй, с того, что я — джисталкер. На фоне остальных представителей моей профессии я выделяюсь великолепной подготовкой, редкостной удачливостью и, самое главное, скромностью. Как вы уже поняли, это я пытаюсь шутить. На самом деле ничем особо среди прочих джисталкеров я не выделяюсь. Кстати, шутить у меня получается лучше всего на свете (да и нравится больше всего), и если бы мне действительно везло в жизни, то я сейчас был бы всемирно известным юмористом или сатириком (а может быть, и просто «глюпым клоуном», как говаривала моя дочь в возрасте четырех лет). Но почему-то частенько над моими шутками смеюсь я один (зато очень заразительно смеюсь, так что все вокруг улыбаются и крутят пальцем у виска в знак поддержки), и это меня останавливает, не давая бросить все и уйти выступать на сцену или арену. Так что смешу я в основном своих друзей-компаньонов (по совместительству бывших одноклассников) — Александра и Дмитрия. За шоу, которые ваш покорный слуга время от времени устраивает в офисе, меня и терпят, иначе давно выгнали бы на улицу. В принципе это справедливо — ребята тянут всю основную работу офиса (делопроизводство, бухгалтерию), а я просто шатаюсь по мирам в свое удовольствие (рискую шкурой и притаскиваю им в клювике всякие ценности).

Последние несколько лет, после известных событий, я специализируюсь по миру Ворк, причем считаюсь чем-то вроде эксперта как по Этой, так и по Той Сторонам. Если уж говорить до конца откровенно, ничего особо выдающегося я там не совершил. Бегал, добывал вещицы для клиентов, попутно обзаводился друзьями среди местного населения, а в результате оказалось, что полезных знакомств в мире Ворк у меня значительно больше, чем на Земле-матушке. Причем, что характерно, знакомые и друзья в другом мире у меня достаточно высокопоставленные, имеющие значительный вес (и не только в переносном смысле этого слова, если говорить об ограх) в обществе. На Земле все наоборот — серьезные, весомые ребята у меня в друзьях почему-то не задерживаются, разве что один главный бухгалтер с килограммами собственного веса не подвел, но это исключение, лишь подтверждающее правило. Да и в роли просто знакомых сильные мира сего у меня пребывают недолго и забывают о существовании некоего джисталкера достаточно быстро (может, потому, что я не люблю лишний раз о себе напоминать?), хоть и частенько пересекает меня судьба с достаточно весомыми людьми (вот привязалось словечко-то, все — о весе больше ни слова, разве что какой-нибудь весомый аргумент все не перевесит!).

Ну, вот и все о себе, в принципе. Вступительную часть считаю полностью завершенной, так как больше мне рассказывать абсолютно нечего. Перейду к собственно повествованию.

А закрутилось все с того, что ко мне в гости заявился не кто-нибудь, а моя великолепная дочь собственной персоной. Сейчас моей крошке (рост сто восемьдесят пять сантиметров, четыреста пятнадцатая ракетка мира, черный пояс в трех видах восточных ногомашеств и рукодрыжеств) восемнадцать лет, и, когда я иду с ней по улице, нас принимают за влюбленную парочку. (Это я себе льщу, хотя для своих тридцати семи выгляжу на все сто! Что-то я опять не то сказал…) Наши отношения от полного и безграничного единения в ее тринадцать (чудо-ребенок, просто ангел!) скатились к серьезному вооруженному противостоянию в пятнадцать (жуткое зеленоволосое чудовище, вся в заклепках на ноздрях, щеках и ушах) и вернулись к уважительному взаимопониманию к ее семнадцати годам (не девушка она сейчас, а картинка — горжусь!), так что я переживаю ренессанс отцовско-дочерней любви.

В тот раз мы решили никуда не ходить и расположились на лоджии, попивая ароматный чай, который я научился особым образом заваривать в мире Ворк, когда работал во льдах северного побережья у светлокожих варваров, — очень уж они искушены в заваривании любого травяного напитка. Говорили мы, естественно, о будущем месте работы Арины. Дело в том, что дочь не так давно окончила колледж, название которого постоянно вылетает у меня из головы (что-то там по современному менеджменту), получила начальное высшее образование и сейчас пробовала себя на разных рабочих местах.

Кстати, об образовании. Раньше, говорят, обучение в разнообразных заведениях в основном сводилось к выучиванию, или, как тогда выражались, «прохождению», большого количества общеобразовательных предметов. Тогда даже шутка такая ходила в научной среде, перескажу коротко.

Пришел как-то Резерфорд (не путать с Рокфеллером, это из другой области) к одному из своих помощников и увидел его за составлением какого-то списка.

— Что это ты там пишешь? — спросил великий ученый.

— У меня освободилось место лаборанта, а желающих поработать в лабораториях великого Резерфорда очень много, — отвечает помощник. — Вот я и составляю список вопросов к претендентам.

— Ну-ка дай посмотрю. — Резерфорд взял список и стал читать вопросы. — Это надо посмотреть в справочнике, это глянуть в другом справочнике, это в учебнике посмотреть можно, — тихо бормотал великий ученый, читая вопросы к претендентам на место лаборанта в одной из своих лабораторий. Прочитав все, он вернул список помощнику и горько заметил: — Меня бы ты на работу точно не принял…

Это, конечно, шутка, но в каждой шутке есть доля правды. Раньше образование минимум на пятьдесят процентов сводилось к выучиванию. Сейчас зубрежкой занимаются только дети до десяти лет, с целью общего развития. Образование нынче включает в себя не столько знания (выучить при помощи трикетов разного уровня и вида можно все), сколько умение этими знаниями пользоваться. Так что теперь начальное образование дети получают одинаковое, далее выбирают колледж и в течение года получают начальное высшее. Потом они должны отработать пару лет «молодыми специалистами» и далее решить для себя — их ли это дело на всю оставшуюся жизнь. Если выбор молодых людей устраивает — они идут совершенствоваться дальше, получая полноценное высшее.

Раньше, говорят, дети сразу после школы шли в институты и получали полное высшее образование. В результате потом по специальности начинали работать меньше десяти процентов выпускников — и это считалось нормальным явлением! Получается, девяносто процентов времени преподаватели в институтах тратили зря? В голове такое ужасающее расточительство не укладывается. Ладно, преподаватели (хотя я бы при такой отдаче работать отказался наотрез), но и сами дети пять-шесть лет жизни упорно получали знания, которые им просто не нужны! Странно был тогда мир устроен. Ну, может, у меня сведения неполные, утверждать не буду — давно все было, сейчас об этом историки такого понапридумывают…

* * *

По спортивному направлению дочь в свое время решила не идти, ее мама (моя бывшая жена) надавила на ребенка авторитетом, и девочка закончила колледж по менеджменту. Вот теперь мы вместе с ней и мучились, выбирая будущую любимую работу.

— А что твое увлечение мерчендайзингом? — вежливо поинтересовался я, на самом деле смутно понимая, что означает это понятие.

— Пап, нет такого слова, — улыбнулась дочь, снисходительно относясь к моей плохой ориентации в современных реалиях. — Это должность такая в отделах продаж — мерчендайзер.

— Ясно, — хлопая глазами, сказал я, делая вид, что увлеченно дегустирую чай. Но потом не выдержал и спросил: — А что там с треш-логистикой?

— Да тоже не по мне, — задумчиво ответила дочь, по счастью не спросив меня, знаю ли я, что такое треш-логистика.

«Это, наверное, такая логистика по трешу. Хотя что такое треш и зачем о нем надо думать — непонятно. Или думают вроде логисты, а логистики прокладывают маршрут?» — пришла в голову странная мысль, и мы с Ариной замолчали, попивая вкусный чаек и предаваясь тяжелым мыслям.

— И супервизором быть не хочу, да и супервайзеры мне не по душе… — пробормотал мой ребенок, нахмурив бровки.

— Понятно, — солидно покивал я, в душе искренне надеясь, что сделал подобающее выражение лица и по мне сразу видно — этот человек хорошо разбирается как в супервизорах, так и в супервайзерах (того, кто придумал такие неудобопроизносимые названия, прибил бы к офисному стулу собственноручно, хоть я и не сторонник физических расправ).

— Пап, мне, конечно, перед тобой очень неудобно, но я по делу пришла, — наконец решилась Арина, как будто я по ней и так не видел, что она очень хочет что-то у меня попросить.

— Да ладно, доча, все нормально, — улыбнулся я. — Сколько тебе надо на этот раз?

— Нет, пап, деньги мне сегодня не нужны, — серьезно ответила девочка и взглянула на меня моими же глазами (как из зеркала сам на себя взглянул).

— Говори уже, не томи, — тут же растаял я, подумав: «Как же я люблю свою дочь».

— Мне можешь помочь только ты, — сказала Арина, и я очень удивился, когда понял: к этой речи она готовилась и даже репетировала ее перед зеркалом, а значит, предстояло что-то очень серьезное, с ее точки зрения (обычно она репетирует перед зеркалом только деловые выступления, отношения с единственным отцом в эту категорию до сего момента не входили ни разу).

— Заинтриговала, — сразу погрустнел я, почуяв неладное, и, пытаясь оттянуть неизбежное, предложил: — Может, еще чайку?

— Пап! — укоризненно нахмурился мой ребенок.

— Все, понял, — тяжело вздохнул я. — Говори уж…

— Не хочу я работать в офисе! — решительно заявила Арина.

— И это я уже понял, — грустно пробормотал я.

— Я хочу быть… — Тут дочь сделала паузу (я в страхе затаил дыхание), сверкнула очами и выдала: — Магом!

— Уф, слава богу! — не сдержал я облегченный выдох, так как очень боялся, что Арина скажет: «Джисталкером!» Потом до меня дошло, какое слово сказала дочь, и я поперхнулся чаем.

Когда суета на лоджии, сопровождаемая стуком по моей спине (вот у дочери рука тяжелая, я вам доложу!), закончилась и я смог привести себя в относительный порядок, мы снова вернулись к неспешному беззаботному времяпрепровождению, а разговор тем временем пошел на новый виток.

— А ты чего боялся? — ехидно улыбаясь, спросила Арина, налив в заварочный чайник кипятка. — Что я к тебе в ученики джисталкера пришла напрашиваться?

— Ну… — замялся я, не зная, как выразить чувства, возникшие у меня при мысли о том, что дочь надо будет вводить в круг моих знакомых в мире Ворк.

— Да ты не переживай, я же не совсем у тебя дурочка, — сверкая глазами, сказала Арина.

— Ну, дочь, ну что за выражения? — обиженным голосом протянул я, войдя в привычный образ идеального отца.

— Извини, пап, — так же привычно отмахнулась от меня Арина и продолжила: — Я же знаю, что такое «конфликт ролевого поведения».

Тут я снова поперхнулся чаем и вынужден был опять прибегнуть к умению четыреста пятнадцатой ракетки мира, да еще и черного пояса чего-то там с окончанием «до», стучать по моей спине (надо сказать, лупит здорово!).

— Ты не знаешь, что означает этот термин? — в процессе приведения моих дыхательных путей в порядок поинтересовалась Арина. — Я тебе сейчас расскажу!

— Кхе-на-кха, — попытался возразить я, но дочь вошла в раж и, продолжая лупцевать меня по спине, начала говорить.

— Ну, например, на дискотеке я очень вызывающе танцую (бабах!). А с тобой я примерная дочь. — Поглядев на мои выпученные глаза, девочка еще раз врезала мне по спине и продолжила: — И если бы ты пришел на дискотеку, где я танцую, то у меня бы возник «конфликт ролевого поведения», понятно (бабах!)?

— Понял! — крикнул я, в этот момент обретя возможность говорить. — И хватит бить отца!

— Извини, пап, — покладисто согласилась доча, потупив глазки, ну чистый ангелочек.

— Ты лучше скажи, с чего это вдруг ты решила, что можешь стать магом? — задал я наконец действительно интересующий меня вопрос, потирая отбитую спину. — Насколько я знаю, на Земле в данный момент не функционирует ни один действующий маг, да и раньше таких случаев, если мне память не изменяет, не было. Не бывает у нас магов, не зафиксировано в надежных источниках ни одного на протяжении всей человеческой истории — ты в курсе?

— Да знаю, но есть же шанс. — Девочка посмотрела на меня, нижняя губа у нее задрожала, и на глаза навернулись слезы. — Я себе никогда не прощу, если все это пройдет мимо. Я чувствую: я могу стать магом!

— Ты только не реви, — предупредил я, но было уже поздно. Как говаривала в таких случаях бабушка: «Разверзлись хляби небесные…» — Ладно, все, что надо, сделаю, не плачь, — уже через минуту бормотал я, прижимая к груди голову любимой дочери, при этом ворот моей рубашки был насквозь мокрый. — Все у тебя получится, и ты станешь первым магом в человеческой истории.

Техничная дочь, не переставая реветь в три ручья, подсунула мне мобильник, и я, не отрывая ребенка от отцовской груди, набрал знакомый номер.

— Привет, негодяй, — буркнул я, когда соединился с абонентом и увидел сочувствующее лицо Сани. Показав взглядом на голову, покоящуюся на моем плече, я грозно нахмурился и спросил: — Твоих рук дело?

— Привет, Тим! Нет, как ты мог такое подумать! — проорал Александр, и я сразу понял, что доля его участия в этом деле достаточно приличная. — Мы же друзья!

— Негодяй ты законченный все-таки. Ладно, я согласен, фиговое дерево с вами и на всех на вас. Оформляй там все, — грустно ухмыльнулся я, не выдержал и выругался: — Якорный батор…

— Тим, все сделаем в лучшем виде! — радостно заорал Саня. — Ты не сомневайся!

— Уже наделали, деятели. Бывай здоров… — хмыкнул я и дал отбой.

— Ты самый лучший папочка на свете! — просияла, как электрическая лампочка, моя девочка и радостно чмокнула меня в щеку. Слезы к этому времени, естественно, уже высохли, и дочь забегала по лоджии, наливая нам в кружки свежезаваренный чай.

— Чем тебя купили-то? — с грустной улыбочкой поинтересовался я.

— Поступление на первый курс без экзаменов и последующее обучение без оплаты! — радостно призналась Арина.

— Серьезно, за такое предложение единственного отца продавать в рабство имело смысл, — согласился я. — Но ты понимаешь, что это может быть очень нескоро, возможно через много лет?

— Я согласна ждать хоть целую вечность! — воодушевленно пропела дочь.

— А если склонности к магии у тебя не будет, что тогда делать?

— Папа! Не начинай опять! — сердито прикрикнула девочка, сверкая глазами.

— Ладно, шучу, — тут же сдал назад я и пропел свою любимую мантру: — Все у нас получится.

— Я знаю! — согласилась со мной дочь и продолжила хлопотать по хозяйству.

Через пять минут мы сидели в креслах и молча пили чай. На лице у Арины застыло мечтательное выражение, и я впервые за последний год видел задумавшуюся дочь не насупленной и озабоченной из-за свалившейся на ее голову взрослой жизни, а тихонько-восторженной, как в детстве перед Новым годом, в ожидании Деда Мороза. От этого на душе было легко и грядущие хлопоты не казались такими уж ужасными.

Потом я посмотрел на Москву, снующую за окном. Что-то (наверно, та часть тела, которая сейчас покоилась в кресле-качалке) подсказывало, что с этого момента таких спокойных минут в моей жизни с каждым новым днем будет все меньше и меньше. От судьбы, как и от пули снайпера, далеко не убежишь — есть только шанс больше устать перед логическим концом такого бегства.

«Спокойная жизнь закончилась», — пришла в голову пророческая мысль, в чем впоследствии я неоднократно успел убедиться.

Работа 2

Рекламно-предварительная

А как известно, мы народ горячий!
И потому всегда везде косячим…

Песня из м. ф. «Бременские музыканты», в переводе на гоблинский

На самом деле все началось конечно же гораздо раньше. Года два-три назад господа бюрократы издали наконец-то очень удобный указ, который еще более примирил меня с современными делопроизводственными реалиями. Теперь отчеты о проделанной работе джисталкеры могут сами не сдавать. Информация, снятая с записывающих устройств внутри трикетов, после корректировки самим джисталкером (на тайну личной жизни, слава небу, никто пока не претендует) передавалась юристу, и уже он имел полное право идти в джисталкерский комитет для сдачи отчетности. Надо ли говорить, что я тут же спихнул эту почетную обязанность на Александра и Дмитрия? Впрочем, ребята не сильно возражали, тем более что вскоре очереди, ранее состоящие из хмурых джисталкеров, периодически начинающих буянить и уважающих только бодигардов с винтокрылами, сменились приветливыми колоннами бухгалтеров и юристов в черно-белых одеяниях. Телохранителей с винтокрылами, которые ранее несли службу у дверей практически каждого кабинета, массово сократили, сэкономив огромное количество денег, которые высокопоставленные бюрократы тут же использовали на неизвестные мне (да и вообще никому лишнему) нужды. В результате этого я сделал интересное жизненное наблюдение: не только благие цели оправдывают любые средства, но и благие средства порой оправдывают любые цели.

Конечно же ничего совсем уж идеального в жизни не бывает. Вот и то, что мне теперь не приходится самому тратить по пять часов после каждого прыжка на ненавидимое всеми фибрами души занятие, имеет и свою неприятную сторону. Неприятности от этого, без сомнения, положительного момента в мою жизнь привносит человеческий фактор, а конкретно мой друг и бывший одноклассник Александр — по совместительству директор обслуживающей мою работу конторы.

Хотя конечно же произошедшая метаморфоза в отделе приема отчетностей джисталкерского комитета вполне понятна. Вместо нелюдимых джисталкеров коридоры отдела заполнились приветливыми юристами, делопроизводителями и бухгалтерами, и сразу (как же иначе среди наших-то людей) возникло поле различных микросообществ, групп и просто знакомых, именуемое емким словом «тусовка». Александр в этом информативном поле чувствовал себя как рыба в воде, и, естественно, на мою голову посыпались предложения, часто в виде уже готовых контрактов, под которыми оставалось только поставить мой автограф.

Девяносто процентов таких предложений являлось полной и абсолютной чушью, которые я с улыбкой отвергал. Оставшиеся десять процентов делились следующим образом.

Из-за пяти процентов я орал на Саню, да с такой мощью, что все стекла в нашем офисе звенели; три процента заставляли меня садиться в уголочке и горько плакать; один процент (в случае большой суммы контракта) надолго уводил меня в подполье и отключал мобильник, а Саня с Димой начинали караулить меня у подъезда; оставшийся один процент я самым серьезным образом изучал.