Внук посмотрел на него с уважением.

— Деда, а ты всё-всё-всё на свете знаешь?

— Да уж куда мне, — рассмеялся Анисим…

После развала Союза начались сокращения. Вернее, они начались раньше, ещё при «Горбаче», но их тихий мирок особенно не затронули. На складах и так некомплект был. После горбачёвских реформ все в «бизнес» ударились, так что набирать сверхсрочников и прапорщиков стало куда сложнее. На дикоросах и грибах куда больше заработать можно было. А на «левых» рубках — так и вообще… Ну а офицеры-тыловики по-прежнему ехали в эту лесную глушь с не слишком большой охотой. В более населённых местах такие возможности для «бизнеса» открывались, что оторопь брала! А здесь что делать — лапу сосать на голом окладе? Так что те сокращения закрыли, просто «порезав» в штате должности, по которым и так были пустые вакансии. А вот когда Союз рухнул — всё и началось. Причём сокращения ещё были не самой большой проблемой. Просто «большой дерибан», начавшийся ещё с момента принятия решения о выводе ГСВГ из бывшей ГДР, наконец-то докатился и до их глуши. А что — склады-то были богатые, много чего «прихватизировать» можно было. Просто до них до этого руки не доходили. Ну не то чтобы совсем… но сейчас пришло время заняться ими по полной. Вот и стали стариков на пенсию выдавливать, а взамен в их кабинетах появились и принялись по-хозяйски обустраиваться молодые, мордатые капитаны и майоры с вороватым взглядом. Такие, которых раньше никаким калачом в эту глушь было не заманить. А сейчас набежали…

На пенсию Анисим вышел сразу, как предложили. И с радостью. Увы, на майорскую зарплату с дико взлетевшими ценами уже стало никак не прожить, а так нагло воровать, как нынче требовалось, — он не привык. Коробило его… Так что возможности полностью сосредоточиться на хозяйстве он только обрадовался. Тем более что Марьяна, за время работы на звероферме нахватавшаяся всяких хитростей, предложила ликвидировать кролей и заняться нутриями. А что — мясо не хуже, зато шкурка куда дороже. И кормить есть чем — и своего мяса в достатке, и дичину Анисим по-прежнему с охоты таскал. Хотя совсем уж далеко и надолго он теперь в тайгу не ходил — возраст… Ну а ежели ещё и не шкурки продавать, а те же шапки, воротники или унты с бурками — так и вообще очень солидная прибыль выходила. Так что спустя некоторое время Анисим освоил и скорняжное ремесло. Что очень помогло пережить тяжёлые девяностые. И не только пережить. Когда, спустя пару лет, кроме нутрий они начали разводить и норок, в семье появилась такая деньга, что удалось помочь с жильём сначала средней, у которой народилась ещё и дочка, а потом и младшенькому. Того после выпуска занесло на Тихоокеанский флот, в Петропавловск-Камчатский. Как он потом шутил: «Из Питера в Питер переехал», потому как на Дальнем востоке Петропавловск-Камчатский так же именовали Питером… Попали они туда в самое трудное время — армия и флот сидели на голодном пайке, так что в бараке, в котором им с женой и сыном выделили комнату, частенько даже света не было. Местная электростанция работала на флотском мазуте, с закупкой и доставкой которого были регулярные перебои. Так что младшенький даже чуть семью не потерял! У жены ото всех этих жизненных неурядиц выкидыш случился — вот она и поставила ему условие, чтобы он вывез их из этого «каменного века». А иначе — развод… Ну он и занялся, в ближайший отпуск отвез жену с сыном к родителям в Лесной, а сам, заняв у бати денег, отправился обивать пороги в Питере и Москве. В отличие от советского времени, в кадровых службах деньги теперь не просто брали беззастенчиво, но ещё и требовали. Мол, нет денег — нет и перевода…

Договориться удалось, так что по возращении из отпуска сын начал готовиться к возвращению в свою «альма-матер», где ему светила должность преподавателя. Ну а Анисим выдвинулся в «культурную столицу», разузнать насчёт жилья. Потому как хоть Питер — место куда более цивилизованное, нежели Камчатка, мыкаться по съёмным квартирам молодой семье тоже не с руки. С зарплатами-то у военных за это время ненамного лучше стало — и так только на самое необходимое будет хватать. А если ещё за съёмную квартиру платить…

Цены в «культурной столице» оказались лишь чуть-чуть менее неподъёмными, чем в столице главной. Но Анисим покряхтел, подумал, походил и сумел-таки сторговать домишко в пригороде. В Шушарах.

Несмотря на вроде как неплохие заработки на норках, денег хватило в обрез. Даже на ремонт ничего не осталось. Но сын и такому был рад — благодарил.

— Ничего, бать, — прорвёмся. Что-то подкопим, что-то сам потихоньку сделаю. Главное — есть где голову приклонить, а остальное — наживём.

А спустя три месяца на их дом в уральском посёлке напали. Пришлые какие-то. Чуть ли не из Питера. Приехали вечером на двух чёрных джипах, с ходу выбили калитку, пристрелили собак и-и-и… Короче, у них были даже автоматы, но против опытного охотника с верной «берданкой», которую он за это время не раз уже перебрал своими руками, — и они не помогли. Ну и соседи вмешались. Здесь у всех в доме не по одному ружью имелось, да и держались местные друг за друга всегда. Если что случилось — всем миром наваливались. Сызмальства знали, что уральская деревня — такое дело. В одиночку не прожить… Так что отбились. А джипы потом в соседнем озерце притопили. В глубоком бочажке. Потому что на милицию ныне никто не надеялся.

Но полностью тихо всё не прошло. Через месяц Анисима арестовали и продержали в СИЗО почти полгода. Всё крутили, вертели, пытались заставить сознаться, что он людей поубивал. Даже пару раз побить в камере попытались. Ну как попытались… побили. Но не так, как хотелось. Потому что, несмотря на года, Анисим по-прежнему был дюже здоров и крепок. Нет, если заточку ему в печень тихонько сунут — так он ничего сделать не сможет и помрёт, но его пытались не убить, а принудить рассказать, куда пришлые бандюки делись. А он стоял на своём — знать не знаю, не было никого. А следы на стенах дома и сарая от пуль — так то мужики с охотничьими стволами баловались… Так ни на что его раскрутить и не удалось. Может, поэтому и выпустили.

Когда вышел — начал Марьяне предлагать бросить всё и уехать. Уж больно испугался за неё, когда бандиты напали. Она-то, вот ведь боевая какая — не стала, как он велел, в подполе хорониться, а взяла его «тулку» и из заднего окна по бандитам палила. И хоть ни по кому не попала, но, скорее всего, потому и отбиться получилось. Не смогли бандюки до подхода помощи с тылу зайти…

Но жена от переезда напрочь отказалась.

— Ну куда хозяйство бросим? Так хоть чутка детям помогать получается, а коль хозяйства не будет — в нахлебники пойдём? Так у них и без того ртов эвон сколько. Ещё два кормить скажешь? А на какие деньги? Да и что там в городе безопасного? Каждый день в телевизоре только и новостей — того убили, того взорвали, того украли да паяльником пытали. А Питер — так вообще самый бандитский город! Эвон какой про него сериал сняли — ужас просто, чего там творится! Да и бандюки-то эти откуда приехали? То-то и оно…

Умерла она в пандемию. И как эта зараза её зацепила в ихней-то глуши? А с другой стороны, она где-то за неделю до того, как заболела, к старшей ездила — внуков проведать. Как она сказала — напоследок. Мол, до средней и младшенького уже не доеду — здоровье не то, а вот к старшенькой — осилю. Как чувствовала… После похорон Анисим сел в опустевшем доме и задумался. Несмотря на то что хозяйство они уже давно сильно уменьшили, отказавшись от коровы и сильно сократив число кур — только чтобы свои яйца были, — норок по-прежнему держали. Хотя сам он ничего уже не шил. Толку не было — спрос упал, да и люди теперь хотели непременно фирменного. Со всякими ярлыками. Да и с продажей всё стало куда как сложнее… Так что Анисим теперь ограничился только выделыванием шкурок, которые продавал одному ушлому посреднику, отправлявшему их далее куда-то в Китай. Но по деньгам они были самыми прибыльным. Так что они с Марьяной скрипели, кряхтели, но тянули. Им-то самим уже ничего не надо было, но детям следовало помогать. Их-то самих отцы-матери вырастили, выучили, в люди вывели — нынче их черёд свою кровь тянуть и в люди выводить. Жизнь так устроена… Но в одиночку он хозяйство точно не потянет. И силы не те, и жить в этом доме теперь стало совсем невмоготу. Уж больно всё здесь напоминало об ушедшей жене…

Так что спустя пару месяцев Анисим вышел из знакомой калитки, повернулся, пожал руку новому хозяину его усадьбы, да и двинулся тихим шагом в сторону станции.

У старшей он не остался. Пожил месяцок, понял, что сильно напрягает — та по-прежнему жила в той самой кооперативной квартире, которую они справили ей ещё при Горбачёве. Они тогда постарались — хорошую нашли. Двухкомнатную. Просторную… Вот только сейчас в ней, кроме дочери с мужем, ютилась ещё семья их старшего сына с ребёнком и младшенькая. Средний сынок учился в институте в Челябинске и вроде как собирался закрепиться там. Но кардинально это проблему не решало. А те деньги, что они старшенькой передавали все эти годы, — как-то разошлись. То на отдых слетали, то машину поменяли на более престижную, опять же старшего за деньги в институте выучили — так всё и утекло как вода сквозь пальцы.