Роман Злотников
Швейцарец. Лучший мир
— Мой фюрер, все мы собрались здесь для того, чтобы поздравить вас с вашим триумфом! Да-да — вашим! — Худой, маленький человек в шикарном двубортном пиджаке резко вскинул руку ладонью вверх, объявляя этим жестом, что не приемлет никаких возражений.
— Да, я знаю, что вы с присущей вам скромностью будете настаивать на том, что это наш общий триумф! И что каждый из собравшихся здесь внёс свою долю труда в то, чтобы этот день настал. Но это не так! Вы, и только вы — архитектор нашей победы! Да, мы все так или иначе причастны к тому, чтобы это произошло, но именно ваша железная воля и острый ум позволили разрозненным усилиям тысяч людей добиться…
Эмиль Мориц, сидевший справа от Гитлера, слегка сморщился и, протянув руку, ухватил наполовину опустошённый «масс». Ну не любил он долгих славословий. Хотя, надо признаться, этот коротышка вещал очень складно. Народу явно нравилось.
Они собрались в этой пивной, чтобы отметить крайне важное событие — принятие рейхстагом «Закона о чрезвычайных полномочиях». Этот закон развязывал руки истинным патриотам Германии, освобождая их от всяких казуистических пут, на которых веками паразитировали разные уроды, существенная часть которых к тому же была евреями, и давал возможность патриотам сосредоточиться на настоящих делах на благо страны и народа… Здесь были только свои. Ну как свои… стопроцентно своими Эмиль мог считать, пожалуй, только Юлиуса Шрека и Йозефа Бертхольда. Все они начинали вместе с Гитлером ещё на заре двадцатых. И с тех времён не предали и не подвели ни друг друга, ни самого фюрера. Недаром именно на базе их восьмёрки и зародились «Шуцштаффель» — отряды охраны, или, как их ныне переименовали любители всё сокращать, — «SS»…
То есть сначала их было больше. Первый отряд, в который они вступили, именовался «Stabswache» (штабная охрана). Чуть позже Гитлер поручил Юлиусу и Йозефу расширить их команду, набрав крепких ребят, способных постоять за правду и выдержать хорошую драку. Так появился «Stoßtrupp Adolf Hitler» (Ударный отряд Адольф Гитлер). Но в двадцать третьем начались трудности. Им пришлось через многое пройти. Драки с «красными», аресты, перестрелки… Один из них, Ульрих Граф, в мае двадцать третьего даже принял на себя пулю, предназначавшуюся фюреру. О чём Гитлер, кстати, никогда не забывал… Да что там говорить о них, если в застенки бросили и самого Адольфа! Он вышел на свободу только в ноябре двадцать четвёртого. И вот тогда-то и стало ясно, на кого можно положиться, а кто простой горлопан и трус. Из всех «ударников» лишь восемь человек не предали того дела, которому поклялись служить. И вновь встали вокруг фюрера нерушимой стеной. Чтобы старина Адольф мог сосредоточиться на борьбе за светлое будущее для всех немцев, не опасаясь за свою жизнь. Остальные же из тех, кто сидел за этим столом… Конечно, у них были заслуги перед народом и партией, но разве можно считать своим этого борова Геринга? Или его выкормыша Далюге? Или педераста Рёма? Ну какие они свои? Так — попутчики… На месте Гитлера он бы и близко их к партийным делам не подпускал. Впрочем, это не его дело. Об этом пусть голова болит у фюрера. Эмиль же будет по-прежнему крутить баранку да подставлять свою грудь, заслоняя своего старого соратника и вождя от вражеских ножей, дубинок и пуль, если в этом возникнет нужда.
— …хайль Гитлер! — воодушевлённо пролаял коротышка, наконец-то закончив свою пафосную речь.
Морис, только сделавший глоток, едва не поперхнулся пивом, но, едва успев набрать воздух в лёгкие (чтобы проорать вместе со всеми привычное «Зиг хайль!»), замер. Потому что с улицы вдруг раздался громкий звук пистолетного выстрела.
Да что там Эмиль — все замерли, подавившись криком и растерянно переглядываясь. Кто?! Как?!! Кому вообще могло прийти в голову стрелять рядом с пивной, набитой штурмовиками?! Тем более в Берлине — городе, который был под их полным контролем. Ведь когда в рейхстаге голосовался тот самый закон, его здание было плотно окружено отрядами SA. И ни одна сволочь не посмела вякнуть что-то против… И где, в конце концов, охрана у входа? А в следующее мгновение всё завертелось: Шрек и Бертхольд одновременно бросились на фюрера и, закрыв его своими телами, поволокли в сторону стойки, за которой, как они знали, был второй выход из зала пивной. Сам же Морис свирепо взревел и, выхватив пистолет, кинулся к дверям, сопровождаемый доброй дюжиной добровольных помощников. Ну ещё бы — народ в пивной собрался сегодня боевой и опытный…
До дверей оставалось ещё пара шагов, когда снаружи раздалась целая серия выстрелов. Причём, если первый выстрел не проявил себя внутри таверны кроме как звуком, эта серия явно показала всем присутствующим, что стрелок шутить не намерен.
— Дах-дах-дах-дах!
Эмиль бросился на пол и откатился в сторону. Чёрт, стрелок явно был не новичком. Так ровно положить пули по верхнему обрезу дверей надо уметь! У неопытного стрелка руку при выстреле часто подкидывает вверх, тут же все дырки были выстроены как по линейке. Да и скорость, с которой он выпускал пули, также впечатляла. Следовательно, лезть на рожон в надежде взять стрелка нахрапом было неразумно. Морис оглянулся. Вся таверна оказалась заполнена залёгшими людьми, умело укрывшимися за любыми мало-мальски пригодными для этого предметами. Даже Толстый Герман умудрился укрыть своё пузо за опрокинутой лавкой. А этот коротышка Геббельс вбил своё тщедушное тельце в дальний угол, спрятавшись за камином. Эмиль усмехнулся и-и-и… почувствовал на губах солоноватый привкус. Он недоумённо провёл рукой и озадаченно уставился на красную полосу на пальцах. Щепкой, что ли, задело? В этот момент дверь пивной распахнулась и внутрь просунулась голова в кепи штурмовика. Морис тут же вскинул пистолет, беря голову на мушку, но сразу не выстрелил. И правильно. Похоже, это всё-таки оказался свой.
— Что там случилось, Клаус? — проревел Рём. Ну да — внешнюю охрану таверны осуществляли его ребята.
— Там это… — смущённо промямлила голова. — Красная графиня…
Глава 1
В дверь кабинета Алекса негромко постучали, после чего она распахнулась и пожилая, но весьма ухоженная дама заглянула внутрь и спросила:
— Monsieur Alexander, bébé endormi, demain, comme d’habitude? [Господин Александр, ребёнок уснул, завтра как обычно? (фр.)]
— Oui, madame Valerie [Да, мадам Валери (фр.).], — отозвался тот, отрываясь от экрана. — Comment s’est-il endormi? [Как он засыпал? (фр.)]
— Il parlait encore de maman [Опять вспоминал маму (фр.).], — вздохнула дама, после чего поинтересовалась: — Je devrais peut-être acheter quelque chose? [Может, нужно что-то купить? (фр.)]
— Non, pas besoin de quoi que ce soit [Нет, ничего не нужно (фр.).], — Алекс отрицательно мотнул головой.
— Alors au revoir [Тогда до свиданья (фр.).]. — Мадам Валери попрощалась и аккуратно прикрыла дверь. Невольный отец-одиночка ещё несколько мгновений пялился на закрывшуюся дверь, после чего тяжело вздохнул…
В первое мгновение после перехода Алекс испуганно заорал, стиснув сына и прижав его к груди. В голове метались дикие мысли. Что? Как? Почему?! Зачем, заче-е-е-ем… Эрика толкнула их в портал? Хотела убить Ваньку? Чушь! Она очень любила сына. Алекс знал это точно. Когда Эрика возилась с ним, её лицо всегда сияло таким счастьем… Тогда зачем?! Ведь она же прекрасно знала… А потом до него дошло, что она ни хрена не знала об опасности портала. Он… баран! Идиот! Дебил! Ничего ей не рассказал. К слову не пришлось, да и волновать лишний раз не хотелось. Женщины же временами такие мнительные. Мол, если портал убивает людей, то и ему самому тоже может грозить опасность. Вот она и решила… а что она решила? Отправить сына в безопасность? А почему не пошла сама? Ведь Зорге стоял у дальней стены… То есть он специально… Да хрен! Ему-то откуда знать, что Алекс умудрился не предупредить Эрику об опасности прохождения портала любым человеком, кроме него самого.
— Папа?!
Алекс вздрогнул и неверяще уставился на сына. Тот был… жив!!! Чёрт, как?!
— Мама де? — озадаченно поинтересовался Ванька, настороженно косясь на скальную стену, скрывающую потухший портал.
— Мама… — Алекс почувствовал, что у него запершило в горле. Блин, и что отвечать?
— Мама… она… ей понадобилось уехать. По работе. Мы с тобой пока побудем одни. Хорошо?
— Ошо, — согласно кивнул Ванька и сладко зевнул. Потом поёрзал у Алекса на руках и уснул, положив голову ему на плечо. Алекс же нервно огляделся. Ладно, с этой загадкой будем разбираться позже. Сейчас стоит сосредоточиться на более насущных опасностях. Не хотелось бы, чтобы их с сыном застал врасплох какой-нибудь «Арам с пистолетом».
Дом явно выглядел жилым, потому что в нём было чисто и тепло, а мебель и предметы обихода типа тёплой шкуры на полу, заменявшей ковёр, — свежими и незамызганными. Но никаких хозяев не объявилось. И вообще, никаких следов присутствия кого бы то ни было не просматривалось — ни брошенных книг, ни смятых покрывал, ни какой-нибудь чашки или стакана, забытых на столике. Всё чисто и аккуратно. У Алекса даже возникла ассоциация с шале, подготовленным под сдачу. Ну, типа тех, что предлагаются на всяких там Airbnb…
Поприслушивавшись ещё с минуту, он на цыпочках подошёл к стоящему у дальней стены дивану и аккуратно положил на него сына. После чего ещё раз огляделся и прислушался. Уже с другой точки. Похоже, никого. Может, действительно в доме никто не живёт и его держат под сдачу? Если так, то удачно, что они попали именно в тот момент, когда никто ещё не заехал. Ладно, сначала стоит точно убедиться, что в доме на самом деле никого нет, а затем заняться коррекцией планов, с учётом того, что он оказался в этом будущем не один, а с ребёнком.
