— Его пытали, расстреляли? — внимательно глядя на друга, поинтересовался полковник.

— Похоже, что перед пленением он был легко ранен. В филейную часть… И русские оказали ему медицинскую помощь. А умер Модель в результате нашего авианалета — вокруг траншеи, в которой нашли труп, все перерыто бомбами. Что интересно — кроме лишней дырки в заднице, на теле больше ни единой царапины. Убит взрывной волной, как сказал мне эксперт.

— Хм… весьма… занятно… — тихонько пробормотал полковник. — Продолжай, Анхель! Если наши танки остановили не русские гаубицы, то что? Авиация? Геринг хвастается, что у русских она почти выбита.

— Боров врет! — уверенно сказал майор. — Пока я был на фронте, неоднократно видел действия русской авиации. И бомбардировщики, и истребители. Не скажу, что их было много, но они есть и ведут активную борьбу с Люфтваффе за господство в воздухе. Но в моем случае работали не боевые самолеты. Там вообще всё очень странно… Если судить по следам, то против всей нашей дивизии действовал всего один русский танк. Оценивая глубину следов — сверхтяжелый.

— Всего один танк, Анхель? — удивился полковник, откидываясь в кресле. — Этот их «Клим Ворошилов»?

— Нет, следы другие! — твердо ответил майор. — Это что-то нами невиданное! И неслыханное! Но обладающее жуткой огневой мощью. И что самое интересное — стреляющий без промаха на полном ходу!

— И это вы тоже по следам определили? — с новым интересом спросил полковник.

— Ну да, Рейнхард, именно по следам! — пожал плечами майор. — Когда танк делает короткую остановку для производства прицельного выстрела, всегда остается специфический след.

— А как вы поняли, что стреляет без промаха? — ухмыльнулся полковник. — Впрочем, я догадываюсь: не было воронок, все снаряды в цель шли?

— И какие снаряды! — кивнул майор. — Наши танки просто раскурочены. Ему и бронебойные не понадобились — обошелся фугасными.

— Какой калибр у этой чудо-пушки, вы установили? — спросил полковник. — Наверняка ведь от нее остались гильзы? Или там картузное заряжание?

— Не совсем… Вот посмотри!

С этими словами майор достал брошенный возле кресла пакет и начал сдирать с него оберточную бумагу. Минутой позже полковник держал в руках короткий латунный цилиндр примерно в полторы ладони диаметром. От непонятной штуковины до сих пор ощутимо воняло кордитом.

— Хм… не менее ста двадцати миллиметров! Но длина… Это… такая короткая гильза? — поразился полковник.

— Нет, Рейнхард, наши специалисты считают, что это всего лишь донышко гильзы. А заряд полностью сгорел в стволе. Кстати, русские там все здорово подчистили: мы нашли всего два таких донца. И то они закатились в такие дыры, что обнаружили их скорее случайно… А неизвестный танк сделал не менее сотни выстрелов. Остальные донцы русские собрали.

— Подчистили, пока удерживали рубеж? — уточнил полковник. — Их же вроде через два дня отбросили?

— Не отбросили их, Рейнхард! — вздохнул майор. — Они удерживали рубеж ровно столько времени, сколько им понадобилось для перегруппировки сил. А потом организованно отошли. Впрочем, у нас на этом участке сил для наступления не было. Итог ты знаешь — полный крах нашего наступления, планы по окружению Минска сорваны.

— Да, знаю, конечно…

Офицеры надолго замолчали, обдумывая сказанное. Полковник первым пришел в себя. Достал бутылку «Двина» и разлил по бокалам. Потом предложил гостю сигареты. Закурив, офицеры переглянулись, и хозяин кабинета негромко сказал:

— Анхель, дружище, но ведь рассказ о разгроме нашей танковой дивизии — это не тот повод, который привел тебя ко мне, верно?

— Верно, Рейнхард! — кивнул майор. — Я, конечно, очень рад навестить старого друга, но приехал к тебе как к начальнику отдела Генштаба, занимающегося оперативной разведкой на Восточном фронте [Оперативной разведкой в отношении Красной Армии занимался 12-й отдел Генштаба «Иностранные армии Востока». Эта служба работала параллельно с абвером Канариса и политической разведкой Шелленберга.].

— А почему не поехал к адмиралу? — неподдельно изумился полковник.

— Дело это… тонкое… — напрягся майор. — Требует деликатного подхода. И может иметь далеко идущие последствия. Я потому и приехал сюда, Рейнхард, что знаю тебя больше двадцати лет. Если честно, то, что попало мне в руки, может послужить причиной… моей безвременной смерти…

— Даже так? — Полковник, как показалось его другу, при этих словах почему-то успокоился. — Ты имеешь в виду?..

— Устранят, как лишнего свидетеля… — сгорбился в своем кресле майор.

— И все это из-за… этого? — Полковник тронул лежащее на краю столика латунное донце.

— Нет, дело не в этой находке… Если ты гарантируешь мне… гм… защиту, то я расскажу все по порядку! — сказал майор и посмотрел прямо в глаза своего собеседника.

— Заинтриговал… Заинтриговал, Анхель… — пробормотал полковник и призадумался.

Было о чем: влезать в межведомственную склоку ему совершенно не хотелось. Но и он знал Анхеля более двадцати лет — по пустякам этот служака, звезд с небо не хватающий, почти начисто лишенный воображения, к нему бы не обратился. А если все-таки приехал, да еще таинственность развел… Значит, дело чрезвычайно интересное!

— Хорошо, Анхель, я готов тебя… прикрыть! — наконец решился полковник. — Рассказывай!

Майор шумно вздохнул. Видимо, он не дышал все то время, что полковник потратил на раздумье.

— После того как выяснилось, что разгром целой дивизии учинил всего один русский танк, я очень внимательно отнесся к сообщению из-под Бобруйска о том, что на их участке видели некую новую модель русского танка. И даже вроде бы повредили его. Я немедленно отправился туда, но опять успел только к шапочному разбору: линия фронта стабилизировалась, и русским удалось утащить действительно поврежденный танк в свой тыл. Однако это, видимо, все-таки не та бронированная машина, которая была под Слуцком. Этот больше напоминал модернизированный «Т-34». Но… — Майор сделал паузу, чтобы промочить пересохшее горло.

— Не томи, дружище! — попросил полковник, напряженно слушавший рассказ.

— Но я обнаружил там очень интересного человека! Это русский комиссар, служащий в их военной контрразведке. Его захватила наша разведгруппа возле того таинственного танка. При этом почти вся группа погибла, уцелели всего три человека. А надо упомянуть, что ребята там были не промах. По их словам, русские, которые охраняли этого комиссара, очень хорошо подготовлены — скорее всего это «осназ».

— Как ты сказал? Осназ? — переспросил полковник.

— Войска особого назначения. Диверсанты! — пояснил майор.

— То есть диверсанты охраняли какой-то секретный танк и комиссара-контрразведчика? Можно предположить, что это были испытания прототипа, а комиссар отвечал за безопасность?

— Я так и предположил, Рейнхард! — кивнул майор. — Похоже, что нам в руки попал секретоноситель высшего класса. Косвенным образом это подтверждается тем, что комиссар несколько раз пытался покончить с собой.

— Вешался или вены вскрывал? — с видом знатока уточнил полковник.

— Провоцировал охрану на открытие огня. Чудом удалось сохранить ему жизнь.

— Ну, допустим, Анхель, это и в самом деле жирный гусь [Аналог русского выражения «важная птица» (значительное лицо).], но почему ты решил, что он представляет интерес настолько большой, что само его присутствие может спровоцировать устранение свидетелей?

Прежде чем ответить, майор огляделся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли кто, затем достал из кармана грязноватый носовой платок, вытер им внезапно вспотевший лоб и шепотом сказал:

— Мне кажется, Рейнхард, что этот человек из другого времени!