— Я не боюсь!! — не просто вспылил, а разъярился Альфаран. — И если будешь так говорить, то жидкая кашка появится у тебя, старый ты… ой, простите…

Он понял, что сгоряча наговорил магу такого, что теперь тот явно не будет его обучать. Но он ошибался.

Хмурое лицо Кларахота разгладилось, и злую мину сменила гордая улыбка:

— Не могу тебе обещать, что ты станешь величайшим некромагом. Но меня ты переплюнешь. В этом я уверен!

— А разве это хорошо? — удивился Альфаран.

— Ты пока этого не поймешь. Но если ученик превосходит учителя, то такой учитель может собой гордиться. А сейчас сядь и готовься слушать. Я начинаю…

Вообще, магия, по сути своей, бесцветна. Ибо основа ее мана, а у всех магов она одинакова. Нет, конечно, есть различные разделения на Ману огня (у магов огня соответственно) или Ману воды, но никакого «цвета» она не имеет.

Возникает вопрос — почему же тогда маги делятся на светлых и темных? Суть в заклинаниях. Если какой-нибудь маг с помощью заклинания перебьет всех волков на расстоянии двух верст от коровьего стада, то он, без сомнения, будет светлым. Ибо творит добро. С точки зрения людей, конечно.

Если же другой кудесник с помощью этого же заклятья превратит процветающую деревню в не менее процветающее кладбище, то он будет темным. Ибо творит зло. То есть различие идет моральное.

Хотя есть виды Искусства, которые, по сути своей, считаются уже темными. Та же некромагия — управление мертвыми. Это уже пугает простого обывателя, ведь «настоящие светлые маги должны людей лечить и добро творить! А мертвых поднимать — это не светлое дело!» Но если подумать, тогда злым можно считать и врача, лишающего больного ноги, потому что в ней уже развилась гангрена. Ведь кому-то надо лечить, кому-то убивать, а кому-то поднимать мертвых… Не всем дано созидать.

Примерно так и сказал Альфарану Кларахот.

— Но если магия бесцветна и есть только моральные различия, то почему же произошла Война? — мальчик говорил о временах, когда маги, занимавшиеся «темными» Искусствами, жили открыто. — Если переходить к сути, то во время Войны их вырезали. Всех. Поголовно.

— Все просто. Простой народ, по сути своей, стадо — он не любит то, что не может понять своим умом. Он не любит перемен. Многие маги пытались принести перемены… иногда хорошие, иногда не очень. В этом-то все дело, — охотно разъяснил Кларахот.

— Вот твари… — С ненавистью плюнул мальчик.

— Не смей. Если человек глуп, это не значит, что он зол… Альфаран, настоящий маг никогда не зрит поверхностно. Надо учиться смотреть в корень проблемы.

— Прости, учитель.

— Тогда я продолжу. Всего существует шесть дисциплин Искусства, не считая некромагии. Магия Воздуха, Магия Земли, Магия Воды, Магия Огня. Эти четыре вида можно объединить в один раздел — Магия стихий. Остальные две — это Магия Жизни и Друидизм.

— А что это за дисциплины? Что с их помощью можно делать? — Альфаран всегда отличался изрядной любознательностью.

Кларахот слегка замялся:

— Видишь ли… Я магистр некромагии и начинающий в Магии Жизни. Это я могу показать. Но позже.

— Жаль… А я могу научиться хорошо владеть еще каким-нибудь видом? Ну, кроме некромагии….

— Теоретически — можешь несколькими. Практически — нет, только двумя. У тебя ярко выраженная предрасположенность только к одной дисциплине. У второй ты можешь постичь лишь зачатки — вот, к примеру, максимум, что я могу, это регенерировать себя. Но постепенно — по полногтя кожи на минуту концентрации. — Кларахот показал палец с кожей, как у новорожденного младенца.

— Ясно, — вздохнул Альфаран.

— Ладно. Я думаю, что для первого раза этого будет вполне достаточно. А потому…

Старик прошел к уже знакомому Альфарану шкафу и достал оттуда большую бутыль с мутноватой густой жижицей. Налил ее в такой же, как тот, небольшой каменный стакан, но ничем разводить не стал.

— Горько и противно, — предупредил старик.

Уже слегка опасаясь, Альфаран опрокинул в себя эту жижу и одним махом проглотил ее. От неведомой горечи стянуло язык и щеки, мальчик снова еле-еле сдержал позывы рвоты.

— Сейчас иди к себе и ложись спать. Завтра будет новый день. Может, даже труднее сегодняшнего.

Странно, но сон был необычайно крепким и глубоким, напоминал темную воронку и затягивал в себя. Тем он и обеспечил отличный отдых перед завтрашней тренировкой.

…— Рамкат, скажи, ты что, специально снижаешь нагрузку?

— В смысле? — негр настолько удивился, что даже перестал бежать наравне со своим учеником.

— Да просто три месяца назад, когда я только начинал заниматься, я настолько уставал, что буквально не мог ходить после пробежки, — охотно начал объяснять Альфаран. — Сейчас же я почти не устаю. Такое впечатление, будто ты жалеешь меня, что ли…

Рамкат продолжал недоуменно пялиться на него. Прошло несколько секунд, и из могучей черной глотки полился громчайший хохот, после чего негр дал Альфа-рану порядочный подзатыльник:

— О боги! Вначале ты бегал десять кругов! Сейчас ты бегаешь гораздо больше! Просто ты привык. И знаешь, что это значит?

— Что?

— То, что ты, дурень ты эдакий, становишься человеком! А не шматком соплей… Но, в принципе, раз тебе мало этой нормы, то я добавлю еще один круг. Побежал!

И Альфаран в который раз проклял свой язык.

Тренировки давались ему все легче и легче — организм уже привык к растущим нагрузкам. И хотя Рамкат постоянно подтрунивал над своим учеником, но, честно говоря, живи Альфаран в городах, он был бы одним из самых крепких детей. Его тренировали как воина и бойца. А это уже говорит само за себя.

— …Некромагия вообще очень неизученная дисциплина, хотя бы потому, что у нее мало адептов. Хотя… это даже не отговорка, ибо у того же друидства — зайди в ближайший лес, обязательно на звериный тотем наткнешься. А заклинаний кот наплакал…

Прежде всего, нужны специалисты, которые изучали бы законы этой дисциплины и вырабатывали специально заделанные под них вязки-плетения. Ведь любое заклинание сначала «плетется» на свою собственную матрицу. И только потом, когда оно уже построено, ему можно обучить чародея. Который, в свою очередь, будет знать матрицу-фундамент. Используя ее, он будет строить плетение заклинания.

Это можно сравнить с ткацким станком, сам станок — это матрица-фундамент. Нитки — это мана, которую маг вкладывает в заклинание. То, что получится — это заклинание и его результат. Хотя, как и в жизни, все зависит, прежде всего, от ткачихи — то бишь от мага. Если руки растут из заднего места, то вместо изящного кружева получится сгусток ниток. И соответственно, взрыв или еще какая гадость, которая оставит от неумехи-мага кучку изрядно прожаренного дерьма.

— Итак, я надеюсь, что ты это усвоил. — Кларахот не спеша взял с каменного стола острый и тяжелый стальной нож для препарирования трупов. — Насколько я помню, ты просил меня показать примеры дисциплин… Я знаю лишь Магию Жизни и некромагию. Другое, уж извини… показать не смогу. Смотри!

Слегка перевернув нож пальцами, он примерился к левому бицепсу и медленно, если можно так сказать, со вкусом вонзил в него нож.

— Боль можно ненавидеть. Болью можно наслаждаться. Но бояться ее нельзя — сожрет! — глядя на текущую кровь и разрастающийся порез, Кларахот, улыбаясь, смаковал движения ножа.

Ноздри Альфарана сами собой расширились, почуяв много новых запахов — крови, взбудораженной адреналином, пота, взбудораженного кровью… Перемешиваясь, все это превращалось в ту смесь, которая часто витает среди солдат во время знаменитых битв. Альфарану еще предстояло побывать на одной из них, но гораздо позже, при других обстоятельствах. А сейчас… сейчас Кларахот медленно положил нож на стол и освободившейся рукой начал медленно проводить над порезом.

У мальчика медленно расширились глаза и отвисла челюсть:

ПОРЕЗ.

НАЧАЛ.

ЗАЖИВАТЬ!

Прямо у него на глазах красная кровоточащая линия превращалась в белесый шрам, покрытый запекшейся корочкой крови! И от всего этого начал виться небольшой дымок, пахнущий самой что ни на есть поганой мерзостью. Гниющим мясом. Человеческим. Хотя с рукой все было в порядке.

— Побочный эффект заклятья — я в нем не мастер… — виновато улыбнулся Кларахот, сметая с руки кровь и оглядывая уже становившийся цвета кожи шрам. — Вот видишь?

Альфаран с трудом пришел в себя и, заикаясь, произнес:

— А н-н-некромагию?

— Можно. Только погоди немного…

Из деревянного ящика в самом углу комнаты старик достал крысу. Дохлую. И чрезвычайно вонючую — Альфаран аж позеленел от почти нестерпимого смрада, ударившего в ноздри.

Положив уже трудно гнущееся тельце на стол, Кларахот со вкусом прохрустел костяшками пальцев и повернулся к Альфарану:

— Заклинания можно зачитывать в уме, а можно и вслух. В уме легче потерять концентрацию, но тебя не прервут. Вслух — наоборот.

И начал зачитывать заклинание.

— Силу обители мертвых — Финема,
Я подчиняю Себе!
Твое тело никчемное мертвое,
Я подчиняю Себе!
Повелением воли владыки загробного,
Я приказываю Тебе!
Из мертвых восстань,
Отринь узы смерти, тебя связывающие,
Я приказываю Тебе!

Раздалось тихое потрескивание — крыса задергалась, пытаясь открыть присохшие к глазам веки. Не получилось. Хотя получилось другое. От страшного мышечного напряжения у крысы лопнул уже взбухший живот, из которого вывалилось много чего неаппетитного.