Чувствую, как закипаю, но обнаруживать свое присутствие не спешу.

— Из-за этой? Не думаю! — шипит в ответ Глаша. — Ты бы видела ее! Худая, как селедка! Ни кожи ни рожи…

— Да уж, и где только Костя ее откопал…

— На вокзале! — захожу я на кухню, а женщины замирают. — Представляете? Просила милостыню для себя и своего… ублюдка, а Константин помог! Дал кров и еды чуток, — отвечаю я равнодушно, хотя внутри все кипит от злости.

Подхожу к холодильнику и по-хозяйски открываю его.

— Кстати, о еде. Вы бы, Глаша, приготовили чего-нибудь. А то на куне шаром покати, а вы тут языками чешете.

Вижу, как глаза женщины наливаются яростью, Глаша вскакивает.

— А ты кто такая, вообще, чтобы командовать? Да я в два счета выгоню и тебя, и твое отродье! У меня с хозяином прекрасные отношения! К моему мнению он всегда прислушивался! — выпячивает большую грудь Глаша, с вызовом уперев в меня взгляд.

— Да! — кивает неизвестная и повторяет как попугай: — У нее с хозяином прекрасные отношения!

Я усмехаюсь, представляя их лица в момент, когда они узнают, кто я и кто такой Никитка.

— Ой, правда? Извините… — тяну я в притворном сожалении.

Вижу, как на лицах подруг расцветают победные улыбки.

Рано радуетесь!

— Тогда Костеньке, наверное, следует знать, как две женщины, которым он доверяет, называют его сыночка ублюдком и отродьем!

— Сына? — выдыхает Глаша, а я киваю.

На кухне повисает неловкая тишина, а я завариваю чай.

— Но он… У Романова нет детей! Не придумывай, нахалка! — выступает неизвестная, но Глаша на нее шикает:

— Замолчи!

Ухмыляюсь, беру чашку с чаем, прихватываю с собой тарелку с печеньем и топаю наверх.

Ничего! Романов вернется и все узнает! Ноги Глаши в этом доме не будет! И ее подруги тоже! Уж я об этом позабочусь!

Ставлю еду на столик и подхожу к Никите. Тот сладко сопит, положив ручку под ухо, а я улыбаюсь.

— Ничего, малыш, даже если непутевая мамка тебя бросила, я не позволю никому тебя обидеть.

* * *

До вечера я без особой надобности из комнаты не выхожу. Только когда приходит время прогулки, одеваю Никиту и быстро прошмыгиваю с ним на улицу.

Глаши нигде не видно, но оно и хорошо. Разошлась! Вздумала малыша называть ублюдком! Я покажу ей ее место!

Мы с Никитой прошлись вдоль высокой ограды, полюбовались на закат. Малыш в это время не спал и постоянно с интересом смотрел по сторонам. Я держала его, крепко прижав к себе спиной. Именно так ему открывался вид всего, что находится рядом.

Охранников я тоже не заметила. Хотя недалеко от дома стояло еще одно строение, чуть поменьше, в окнах которого горел свет. Думаю, эти два амбала находятся там.

Теперь, при свете дня, я поняла, насколько большая территория у Романова. Вокруг дом окружали стены сосен, а подъездная дорожка утопала во мраке.

Чувство, будто попала в дом к Дракуле. Еще и темно-серая отделка стен навевала тоску.

Да уж, я бы тут раскрасила все в лиловое, синее и нежно-голубое. Тогда этот дом был бы похож на сказочный замок.

От мыслей меня отвлекает шум открывающихся ворот и яркий свет фар.

Надо же, даже не заметила, когда успело так стемнеть.

Перехватываю малыша, в который раз обдумывая, что нужно что-то придумать, чтобы не таскать его на руках. Тем временем дверка машины открывается, показывая во всей красе хозяина дома.

Ох и Романов. Стройный, с ровной осанкой, точеным профилем и невероятно притягательной харизмой. Если бы не был таким заносчивым снобом, можно было бы и влюбиться…

Тьфу, Малинкина, о чем думаешь вообще?!

— Добрый вечер, София, Никита, — вежливо приветствует нас мужчина. — Вы гуляете?

— Добрый, да, но уже заходим.

— Замечательно! Тогда пойдемте вместе.

Мужчина входит в дом, а мы топаем следом. Никитка вертит головой, агукая что-то на своем. Даже мне заметно, как он оживился, увидев папу.

Да уж, вот и не верь в связь отцов и детей.

— Вы голодные?

— Никита недавно ел… — отвечаю я, вспоминая, что ела сегодня только печенье и пила остывший чай.

— А ты? — останавливается Костя и резко оборачивается, пригвоздив меня темным взглядом.

— Я… Неважно.

Мне бы не хотелось вываливать на него случай с Глашей. Возможно, мы с ней сможем найти общий язык…

— Нет, важно, если я спросил! — рычит мужчина, а я округляю глаза.

Да что с ними всеми? Кричат на меня, будто я тут девочка для битья!

— Не надо на меня давить! — задираю нос я, а мужчина подходит вплотную и смотрит своим испепеляющим взглядом.

— Малинкина…

Никита хватает Костю за галстук и сильно дергает.

— Упс… — изворачиваюсь я, вынимая из кулачка предмет одежды.

А сынок-то весь в папу. Подошел ближе? Получи!

— О, Константин Миронович, добрый вечер! — выплывает из-за угла гостиной Глаша, натянув премилую улыбку, я открываю рот от удивления.

Как долго она там стояла?

Нет, с такой точно не найдем общий язык!

— Глаша? Вы еще не ушли? — отходит от меня Константин, полностью теряя интерес к разговору.

— Да вот, пришлось задержаться. Нужно поговорить! — Она бросает нахальный взгляд в мою сторону и по-хозяйски подходит к мужчине.

— Ну, говори!

— Только не при ней, — тянет женщина, а я фыркаю.

— Глафира! Я пришел с работы и очень устал! Мне нужно поесть спокойно! А София, вижу по ее голодному взгляду, тоже не ела, так что говорите уже как есть! — рычит Костя, а я замираю от удивления.

Нет, ну надо же! Это у меня взгляд голодный? Хотя да, чего это я, и вправду готова слона съесть!

— Ладно, как хотите, — фикает Глаша. — Но я должна сказать, что вы привели домой побирушку и хабалку! Да еще и с ребенком! Я давно присматриваюсь к вам, и мне кажется, моя Виолетта прекрасно подходит вам, не то что это отрепье со своим нагулянным ребенком!

По мере высказывания Глаши взгляд Романова темнеет и становится все злее. И как этого не замечает домработница? Да он же сейчас чернее тучи!

Ой-ой!

Предусмотрительно отхожу подальше, прижав к себе кряхтящего Никиту, и домработница победно улыбается, подумав, что моя капитуляция связана с ее пламенной речью. Но не тут-то было! Я пытаюсь убраться подальше, потому что сейчас здесь начнется ураган.

Тихонечко крадусь к двери, но громкий бас останавливает меня, пригвоздив к полу:

— Стоять, Малинкина!

Оборачиваюсь, натянув глупую улыбку, и выдавливаю:

— Никита уже спать хочет…

Взгляд босса падает на ребенка, который гулит и весело лепечет, и его бровь ползет вверх.

— А мне показалось, вы хотите сбежать!

Вот не нравится мне этот резкий переход на «вы». Попой чувствую, сейчас начнется.

Глаша же стоит как ни в чем не бывало.

Беги, глупая женщина, сейчас полетят осколки!

— София, скажите, мне показалось или Глаша и вправду это сказала? — вкрадчиво тянет он, подходя ближе к домработнице.

— Сказала что? — пищу я, бросая беглый взгляд на ухмыляющуюся женщину.

— Мне показалось или она назвала Никиту, моего сына, отрепьем? Нагулянным ребенком?! — тут голос мужчины переходит в рык, и он резко поворачивается к Глаше, которая стремительно бледнеет.

— Да, она так и сказала! — киваю я как китайский болванчик.

Нет, я не ябеда, но когда мне страшно — сдам всех. Тем более перед таким, как Романов.

— А еще она называла его ублюдком! — пищу я и бросаю взгляд в сторону белой как мел домработницы.

Пожимаю плечами, всем своим видом показывая, что она сама довела до такого. Пусть и разбираются!

— София, сходите с Никитой в спальню, принесите его бутылочку, а мы пока поговорим с моей дорогой Глашей!