Чувствую, как закипаю, но обнаруживать свое присутствие не спешу.
— Из-за этой? Не думаю! — шипит в ответ Глаша. — Ты бы видела ее! Худая, как селедка! Ни кожи ни рожи…
— Да уж, и где только Костя ее откопал…
— На вокзале! — захожу я на кухню, а женщины замирают. — Представляете? Просила милостыню для себя и своего… ублюдка, а Константин помог! Дал кров и еды чуток, — отвечаю я равнодушно, хотя внутри все кипит от злости.
Подхожу к холодильнику и по-хозяйски открываю его.
— Кстати, о еде. Вы бы, Глаша, приготовили чего-нибудь. А то на куне шаром покати, а вы тут языками чешете.
Вижу, как глаза женщины наливаются яростью, Глаша вскакивает.
— А ты кто такая, вообще, чтобы командовать? Да я в два счета выгоню и тебя, и твое отродье! У меня с хозяином прекрасные отношения! К моему мнению он всегда прислушивался! — выпячивает большую грудь Глаша, с вызовом уперев в меня взгляд.
— Да! — кивает неизвестная и повторяет как попугай: — У нее с хозяином прекрасные отношения!
Я усмехаюсь, представляя их лица в момент, когда они узнают, кто я и кто такой Никитка.
— Ой, правда? Извините… — тяну я в притворном сожалении.
Вижу, как на лицах подруг расцветают победные улыбки.
Рано радуетесь!
— Тогда Костеньке, наверное, следует знать, как две женщины, которым он доверяет, называют его сыночка ублюдком и отродьем!
— Сына? — выдыхает Глаша, а я киваю.
На кухне повисает неловкая тишина, а я завариваю чай.
— Но он… У Романова нет детей! Не придумывай, нахалка! — выступает неизвестная, но Глаша на нее шикает:
— Замолчи!
Ухмыляюсь, беру чашку с чаем, прихватываю с собой тарелку с печеньем и топаю наверх.
Ничего! Романов вернется и все узнает! Ноги Глаши в этом доме не будет! И ее подруги тоже! Уж я об этом позабочусь!
Ставлю еду на столик и подхожу к Никите. Тот сладко сопит, положив ручку под ухо, а я улыбаюсь.
— Ничего, малыш, даже если непутевая мамка тебя бросила, я не позволю никому тебя обидеть.
До вечера я без особой надобности из комнаты не выхожу. Только когда приходит время прогулки, одеваю Никиту и быстро прошмыгиваю с ним на улицу.
Глаши нигде не видно, но оно и хорошо. Разошлась! Вздумала малыша называть ублюдком! Я покажу ей ее место!
Мы с Никитой прошлись вдоль высокой ограды, полюбовались на закат. Малыш в это время не спал и постоянно с интересом смотрел по сторонам. Я держала его, крепко прижав к себе спиной. Именно так ему открывался вид всего, что находится рядом.
Охранников я тоже не заметила. Хотя недалеко от дома стояло еще одно строение, чуть поменьше, в окнах которого горел свет. Думаю, эти два амбала находятся там.
Теперь, при свете дня, я поняла, насколько большая территория у Романова. Вокруг дом окружали стены сосен, а подъездная дорожка утопала во мраке.
Чувство, будто попала в дом к Дракуле. Еще и темно-серая отделка стен навевала тоску.
Да уж, я бы тут раскрасила все в лиловое, синее и нежно-голубое. Тогда этот дом был бы похож на сказочный замок.
От мыслей меня отвлекает шум открывающихся ворот и яркий свет фар.
Надо же, даже не заметила, когда успело так стемнеть.
Перехватываю малыша, в который раз обдумывая, что нужно что-то придумать, чтобы не таскать его на руках. Тем временем дверка машины открывается, показывая во всей красе хозяина дома.
Ох и Романов. Стройный, с ровной осанкой, точеным профилем и невероятно притягательной харизмой. Если бы не был таким заносчивым снобом, можно было бы и влюбиться…
Тьфу, Малинкина, о чем думаешь вообще?!
— Добрый вечер, София, Никита, — вежливо приветствует нас мужчина. — Вы гуляете?
— Добрый, да, но уже заходим.
— Замечательно! Тогда пойдемте вместе.
Мужчина входит в дом, а мы топаем следом. Никитка вертит головой, агукая что-то на своем. Даже мне заметно, как он оживился, увидев папу.
Да уж, вот и не верь в связь отцов и детей.
— Вы голодные?
— Никита недавно ел… — отвечаю я, вспоминая, что ела сегодня только печенье и пила остывший чай.
— А ты? — останавливается Костя и резко оборачивается, пригвоздив меня темным взглядом.
— Я… Неважно.
Мне бы не хотелось вываливать на него случай с Глашей. Возможно, мы с ней сможем найти общий язык…
— Нет, важно, если я спросил! — рычит мужчина, а я округляю глаза.
Да что с ними всеми? Кричат на меня, будто я тут девочка для битья!
— Не надо на меня давить! — задираю нос я, а мужчина подходит вплотную и смотрит своим испепеляющим взглядом.
— Малинкина…
Никита хватает Костю за галстук и сильно дергает.
— Упс… — изворачиваюсь я, вынимая из кулачка предмет одежды.
А сынок-то весь в папу. Подошел ближе? Получи!
— О, Константин Миронович, добрый вечер! — выплывает из-за угла гостиной Глаша, натянув премилую улыбку, я открываю рот от удивления.
Как долго она там стояла?
Нет, с такой точно не найдем общий язык!
— Глаша? Вы еще не ушли? — отходит от меня Константин, полностью теряя интерес к разговору.
— Да вот, пришлось задержаться. Нужно поговорить! — Она бросает нахальный взгляд в мою сторону и по-хозяйски подходит к мужчине.
— Ну, говори!
— Только не при ней, — тянет женщина, а я фыркаю.
— Глафира! Я пришел с работы и очень устал! Мне нужно поесть спокойно! А София, вижу по ее голодному взгляду, тоже не ела, так что говорите уже как есть! — рычит Костя, а я замираю от удивления.
Нет, ну надо же! Это у меня взгляд голодный? Хотя да, чего это я, и вправду готова слона съесть!
— Ладно, как хотите, — фикает Глаша. — Но я должна сказать, что вы привели домой побирушку и хабалку! Да еще и с ребенком! Я давно присматриваюсь к вам, и мне кажется, моя Виолетта прекрасно подходит вам, не то что это отрепье со своим нагулянным ребенком!
По мере высказывания Глаши взгляд Романова темнеет и становится все злее. И как этого не замечает домработница? Да он же сейчас чернее тучи!
Ой-ой!
Предусмотрительно отхожу подальше, прижав к себе кряхтящего Никиту, и домработница победно улыбается, подумав, что моя капитуляция связана с ее пламенной речью. Но не тут-то было! Я пытаюсь убраться подальше, потому что сейчас здесь начнется ураган.
Тихонечко крадусь к двери, но громкий бас останавливает меня, пригвоздив к полу:
— Стоять, Малинкина!
Оборачиваюсь, натянув глупую улыбку, и выдавливаю:
— Никита уже спать хочет…
Взгляд босса падает на ребенка, который гулит и весело лепечет, и его бровь ползет вверх.
— А мне показалось, вы хотите сбежать!
Вот не нравится мне этот резкий переход на «вы». Попой чувствую, сейчас начнется.
Глаша же стоит как ни в чем не бывало.
Беги, глупая женщина, сейчас полетят осколки!
— София, скажите, мне показалось или Глаша и вправду это сказала? — вкрадчиво тянет он, подходя ближе к домработнице.
— Сказала что? — пищу я, бросая беглый взгляд на ухмыляющуюся женщину.
— Мне показалось или она назвала Никиту, моего сына, отрепьем? Нагулянным ребенком?! — тут голос мужчины переходит в рык, и он резко поворачивается к Глаше, которая стремительно бледнеет.
— Да, она так и сказала! — киваю я как китайский болванчик.
Нет, я не ябеда, но когда мне страшно — сдам всех. Тем более перед таким, как Романов.
— А еще она называла его ублюдком! — пищу я и бросаю взгляд в сторону белой как мел домработницы.
Пожимаю плечами, всем своим видом показывая, что она сама довела до такого. Пусть и разбираются!
— София, сходите с Никитой в спальню, принесите его бутылочку, а мы пока поговорим с моей дорогой Глашей!