— Фюрер сказал «в долгосрочной перспективе», — опять улыбнулся пастор. — В долгосрочной перспективе немыслимо существование с религией. Так он сказал. Вероятно, имел в виду, что все станет единым — религия и идеология. Фюрер также сказал…

Пастор встал из-за стола, скрипнув старинным стулом, на котором сидел, и прошелся по кабинету, сделав всего лишь три шага к окну и обратно, как бы раздумывая, продолжать ли цитировать Гитлера или вернуться к Священному Писанию.

Отто ждал продолжения с явным нетерпением.

— Фюрер сказал также… И я лично это слышал в 1928 году, а не просто читал: «Мы не потерпим никого в наших рядах, кто нападает на идеи христианства, в действительности наше движение — христианское!»

Священник испытующе посмотрел на юношу. Тот выглядел совсем растерянным.

Почесал бритый затылок, поправил светлый чуб, затем черно-коричневый галстук «Гитлерюгенда». Встал с табурета, подтянул короткие форменные штаны.

— Падре, я должен идти. У нас сегодня много дел. Готовим город к Олимпиаде.

— Олимпиада — это хорошо… — сказал святой отец, благословляя жестом. — Это лучше, чем рыть окопы.

«Надо будет — и окопы выроем, и могилы для врагов, и там их закопаем», — прорычал сквозь зубы Отто, спускаясь по ступеням церкви на площадь перед университетом.

«Срубают и бросают в огонь», — подумал он, бросив взгляд на брусчатку площади, где два года назад полыхал костер из книг университетской библиотеки, и уверенно зашагал в сторону Унтер ден Линден.

По бедру приятно постукивал черный нож «Гитлерюгенд», закрепленный подвесом на кожаном ремне.

Глава 5

Второй час Артем ковылял по московским пробкам в сторону Технического переулка, где на перекрестке с улицей Радио возвышалось здание Следственного комитета России. Водитель Артема Евгений, здоровенный детина свыше 120 килограммов, ругал мэра и его потуги сделать Москву китайской Европой.

— Кому нужны тут эти велосипедные дорожки? Вот с какого, спрашивается, хрена он решил, что москвичи пересядут на велики или вылезут из метро? Зачем эти раскопки? Сузил улицы и без того, узкие, как… как это… — Евгений не договорил, глядя на шефа в зеркало.

— Угу, — поддержал с заднего сиденья праведный гнев Жени Артем.

— Нет, правда… Видели, кто ездит по этим дорожкам? Только гастарбайтеры. Для них, что ли, старается? Плитку опять перекладывает тротуарную… Это сколько ж деньжищ зарывают в землю! Спрашивается, чем был плох асфальт? Поменяли на бетонную плитку. Миллиарды ушли ведь. Теперь бетонную плитку меняют на гранитную. Еще десятки миллиардов. Потом на какую поменяют? На золотую?

Евгений, чувствуя одобрение шефа, пытался болтовней сгладить вину за неверно выбранную дорогу. Артем ведь говорил неоднократно, ехать в СК нужно по Садовому кольцу. Евгений же повернул из переулков на Бульварное и, естественно, попал на реконструируемые и наглухо забитые машинами улицы.

— Угу… — мрачно повторил Артем. — Чего ты возмущаешься? Сам говорил — все разворовывается, весь бюджет Москвы.

— Разворовывается, мягко сказано, — согласился Евгений.

— А раз разворовывается, значит, и эти миллиарды бы украли, которые в плитке сейчас, — улыбнулся Артем.

— Ну, так вот и воруют же! На стройке всегда воровать легко. Скрытые работы и все такое!

— Правильно, но плитку-то кладут. Вот она! Гранитная. Не шоколадная. Деньги все равно бы украли. Шоколад растаял бы или слизали туристы. А эта плитка останется на века, — Артем хитро улыбнулся зеркалу заднего вида.

— Лучше бы поликлиники построили, где людей лечат, — ворчливо дал совет правительству Москвы Евгений. — А то ходим по красивому граниту в эти бесполезные поликлиники, вот радость-то?

— Радость в том, что мы пока еще по эту сторону гранита, Жень…

Подъехали к зданию СК, ощетинившемуся пиками забора. Евгений резко притормозил у ворот, чем вызвал гневно-настороженный взгляд стража-полицейского с пистолетом-пулеметом «Кедр» на груди.

Увидев выкарабкивающегося из проема задней двери машины адвоката, тот немного успокоился. Поправил ремень оружия и сделал небрежный шажок в сторону, вроде как дежурно прогуливался.

Артем вошел в бюро пропусков, где обычно многолюдно, долго и потно. В этот раз тут томились в ожидании лишь двое посетителей: мужчина и женщина (явно адвокат), вероятно, явились на допрос. Мужчина в костюме и галстуке вздыхал, смотря на спутницу с блеском надежды коровьих глаз. Адвокатесса занималась своими делами в смартфоне, прикусив нижнюю губу, внимания на «пациента» не обращала.

Артем просунул адвокатское удостоверение в щель тонированного бронестекла дежурной. Внутри зашипел принтер, печатали временный пропуск. Заявка на адвоката Каховского в бюро пропусков имелась, Тина позаботилась. Щель вернула красную книжицу адвоката вместе с пропуском. Артем набрал номер следователя Весло.

— Здравия желаю, Алексей Сергеич, Артем Каховский, адвокат Андреева.

— Пропуск получили? Сейчас за вами выйдут.

Худой молодой сотрудник провел Артема по знакомым коридорам главного сыскного ведомства страны. Прошли мимо знаменитого выхода на пожарную лестницу, где год назад прыгнул головой вниз арестованный полицейский генерал из Главка по борьбе с коррупцией. В прессе писали, что генерала могли и специально выбросить, уж слишком много знал. Но Артем как раз понимал, что это — журналистские и обывательские версии. В самом деле, расстояние от мужского туалета до выхода на пожарную лестницу — пять шагов. Двери там всегда открыты, ибо отягощенные борьбой с преступностью следователи снимали стресс курением табака, с чем как раз вдруг стала бороться верховная власть. Поэтому курить по-сталински в кабинетах было резко запрещено.

Вероятнее всего, генерал и не собирался кончать с собой. Просто пытался сбежать, да не рассчитал. Площадка пожарной лестницы слишком мала, а перила низкие. Вот и вылетел, не удержавшись. В одном можно было быть уверенным: если бы его захотели заставить «уйти из жизни», это сделали бы в СИЗО. Там такое рядовое происшествие можно было списать на что угодно, от «подрался с сокамерником» до «не выдержало сердце от стресса».

— Здравия желаю еще раз! — Артем поприветствовал майора Весло.

— И вам не хворать, — Весло приподнялся с кресла, протянул руку.

Весло был заместителем начальника отдела, молодой толковый майор с периферии, странным образом оказавшийся в фаворитах у руководства. Сейчас он был, как обычно, улыбчив, розовощек и одет по-парадному, в белую рубашку. Сколько Артем ни встречался с этим оппонентом, тот всегда был одет, будто на календаре — День российского следователя. На вопрос, с чего такой нарядный, Весло неизменно отвечал, что просто любит белые рубашки и золотые погоны.

— Чего пожаловали? — поинтересовался Весло.

— Да вот, хочу заново отснять 19-й том, там, где экспертиза ножика. Начал читать, а фотографии вышли мутные, ничего не разобрать.

— Что? Весь том?

— Нет, частично, конечно. Дадите?

— Чего же хорошим людям-то не помочь… — Весло хитро улыбнулся. Достал из пачки «Мальборо» сигарету, закурил.

— Это чего? — картинно вытаращил глаза Артем. — Курить в кабинете в нарушение закона? Кто разрешил?

— А! — Весло махнул рукой незримому начальству. — После того как «этот» сиганул, выход на лестницу закрыли. Где курить-то?

— Так не курите! — Артем подмигнул.

— Так, а с преступностью как бороться? С жульем этим вашим? — Весло подмигнул в ответ.

— Генерал — не наше жулье, а ваше! — ехидно заметил Артем.

— Не наше, а ментовское! Прошу не путать! — майор следственного комитета гордо поднял подбородок. Углядел краем глаза частичку пепла на белоснежном рукаве рубашки, смахнул картинно.

— Правоохранительное все равно, — Артем опять подмигнул. — Я вот сколько работаю адвокатом, все удивляюсь. Сегодня ты — генерал, завтра — мой клиент. Сами-то как, Алексей Сергеич? Не боитесь? Небось, тоже не ангел?

— Нету ангелов среди нас. И я не ангел. Понимаю, что 286-я статья плачет по всем. Но, что делать? Приходится с этим жить.

— Конечно… Чего вам от 286-й? Подумаешь, ерунда какая, иногда грань между превышением должностных полномочий и подвигом весьма тонка. Эх… Нету на вас 58-й, сталинской… — Артем решил, что подмигивать в третий раз не стоит и просто возвел глаза к потолку, к незримому отцу народов Иосифу Сталину.

Следователь решил, что пора заканчивать упражняться в колкостях с адвокатом. Стянул с лица улыбку, принял деловой вид, спросил:

— Артем Валерич, вы сняли копии всех материалов дела. Когда закончим знакомиться? Мне это дело вообще сто лет не приснилось, чего оно именно мне досталось, непонятно. Других дел будто нет. Подпишите «ознакомление», получите свой 19-й том.

— Сделка тут неуместна, товарищ майор, — Артем прищурился. — Если я правильно помню УПК [Уголовно-процессуальный кодекс.], я могу при ознакомлении в любое время обращаться к любому тому дела. Мне нужно сейчас вернуться к 19-му тому. А когда я буду готов подписать протокол об ознакомлении, я с радостью это сделаю.

Видя, что Весло нахмурился, Артем немного растопил льдинку в голосе:

— Да ладно вам, Алексей… чего вы в самом деле? Может статься, я быстро закончу и подпишу вам все что хотите. Не давите на меня. Разве не достаточно, что мой «пациент» сам пришел с повинной?