Клюв оскалился.

— Всю жизнь мечтал! У-у-у, суки, понаехали тут, понаприходили! Ну получайте! Первое отделение — огонь на поражение!

Приложившись к калашу, Клюв выпустил очередь.

— Второе отделение — огонь!

— Третье отделение — огонь!

Сухим надсадным кашлем затарахтели автоматы. Длинными очередями зарокотали пулеметы над воротами.

Крик… нет, вопль разочарования, отчаяния и ненависти разнесся над МКАД.

На широком пустынном шоссе и расчищенных подступах к нему спрятаться было негде. Провинциалов десятками выкашивало плотным огнем. Людей, надеявшихся найти спасение и помощь в столице, находила смерть.

Первые ряды, застрявшие в колючей проволоке, были перебиты в считаные секунды. Из задних по Стенке редко ударили ружья. «Значит, не совсем уж безоружные эти бедолаги», — отметил про себя Егор. Впрочем, «не совсем» в данном случае означало «почти». Ответный огонь был жалок. Пули и картечь на излете защелкали по укреплениям, не причиняя никакого вреда бойцам гарнизонной службы.

На миг Егор представил, как в глазах беженцев выглядят защитники Кольца. Огородившиеся колючкой, засевшие за прочной Стенкой, хорошо вооруженные, сытые, холеные, самодовольные москвичи…

Наверняка неприязнь, которую Клюв испытывал к пришлым провинциалам, и раньше была взаимной. А уж после такого…

Несколько человек (Егор так и не понял: то ли живых еще, то ли изрешеченных пулями и повисших на колючке трупов) все же повалили секцию в последнем ряду проволочных заграждений. Около дюжины беженцев бросились к бреши, что-то крича и размахивая руками.

Этих встретили струей из огнемета.

Жидкое пламя, перелетев через многополосное шоссе, ударило точно в пролом. Накрыло людей. Крики стали громче. Люди заметались живыми факелами в проволочной ловушке. Запутались, попадали. Впрочем, они кричали недолго.

Где-то на Рязанском шоссе, далеко за внешними ограждениями тоже послышались стрельба и крики. Лучи надвратных прожекторов ударили в глубь Рязанки.

В тылу у беженцев мелькали неясные тени. Много теней. Словно темные волны пересекали примыкающее к МКАД шоссе. Раз пересекли, два пересекли. Три…

Разглядеть стремительных существ на таком расстоянии в нервно мечущемся свете прожекторов было почти невозможно. Темные силуэты чем-то напоминали крысиные. Если бывают крысы размером с носорога. Впрочем, сейчас бывает всякое. И не такое сейчас бывает.

— Интродукты! — услышал Егор чей-то истошный вопль. И не сразу понял, что кричит Клюв.

— Твари! — проревел Труба. А вот бас комвзвода Егор опознал сразу. — Общая тревога!

Над Рязанскими воротами взревела сирена. Это толпу беженцев можно расстрелять силами одного взвода, втихую, без сирен. Или завалить какую-нибудь одиночную тварь, сдуру забредшую под Стенку. Но когда появляется целая стая интродуктов, встречать ее надо во всеоружии.

Теперь все стало ясно. Беженцев преследовали. Возможно, их даже специально гнали на неприступное столичное Кольцо, как в ловушку. Вот почему обезумевшие люди полезли на колючку и под пули.

Огонь со Стенки усилился. Только теперь защитники Кольца поливали свинцовым градом отдаленный участок Рязанского шоссе, надеясь если не достать, то хотя бы отогнать тварей.

— Прошу артподдержки! — кричал кому-то в рацию Труба. — Повторяю: прошу артподдержки! Замечены интродукты в районе Восточного сектора. Рязанское шоссе, квадрат тридцать девять двадцать один! Повторяю: Рязанка, квадрат тридцать девять двадцать один! Запрашиваю десять осколочно-фугасных! Да нет, мать твою! Не беженцы! Твари! Да, сначала были беженцы, епть, теперь твари! Что делают? Провинциалов, мля, жрут! Угроза Кольцу? Непосредственной угрозы пока нет, но в любой момент могут попереть и на нас! Что значит «накроем, когда попрут»?! Слушай, ты, козел безрогий, я тебе русским языком говорю, что твари попрут на нас в любой момент. Ладно, хрен с тобой, жмотина тыловая, давай хоть пять осколочных.

Где-то за многоэтажками Волгоградки ухнул залп невидимой батареи. Егор услышал гулкое эхо выстрелов, потом свист снарядов, выворачивающий всю душу наизнанку. В такие минуты всегда кажется, что стреляют по тебе.

Снаряды, перелетев через Стенку, легли точно в указанный квадрат. Пять огненных бутонов расцветили ночь. Егор поежился, представив, какой град осколков сыпанул сейчас по Рязанке и дальним полуразрушенным зданиям у шоссе. Вот только осколками этими посекло лишь беженцев, которых еще не успели сожрать.

Крысовидные интродукты с необычайным проворством сдернули прочь, едва заслышав свист снарядов. Твари, крутившиеся вокруг Кольца, быстро учились и уже усвоили, когда можно нападать, а когда лучше отступить.

Они сгинули в темноте так же внезапно, как и появились, унося в челюстях по три-четыре истерзанных человеческих тела сразу. Впрочем… Одни твари сгинули, другие — появились.

Видимо привлеченное шумом стрельбы, к Рязанке устремилось летающее отродье. «Один, два, три, пять, семь», — считал Егор летунов, мечущихся в лунном свете. Пару раз он уже видел таких. Короткое туловище, длинная шея, маленькая голова, большая пасть, размах крыльев — с «икарус»-гармошку. Эта стая тоже попыталась урвать свое, атаковав с воздуха чудом уцелевших и разбегавшихся теперь в разные стороны беженцев.

Одна «птичка» неосторожно приблизилась ко МКАД. Тварь тут же поймали лучами два прожектора.

На крыше высотки за спиной Егора выдал убийственную скороговорку зенитный пулемет. Автоматчики на Стенке добавили свою порцию свинца. Подстреленная тварюга с оглушительным клекотом прянула прочь от Кольца. Однако далеко отлететь не смогла. Упала где-то за Рязанкой. Остальные летуны тут же устремились к раненому сородичу. Они теперь тоже не останутся без добычи.

Стрельба стихла. И на этот раз — до утра.

Беженцы были остановлены. Нападение интродуктов отбито.

Глава 3

— Ну и какого ты уперся? Почему не стрелял, когда было приказано стрелять? — Подполковник Кабаев, возглавлявший оборону Восточного сектора, смотрел на Егора тяжелым немигающим взглядом больших, чуть навыкате, выцветших глаз.

Нездоровое одутловатое лицо подполковника было похоже на лицо утопленника.

Егор глаз не отвел. В просторном кабинете с окнами, забранными решеткой (на всякий случай: иногда через Стенку сквозь огонь зенитчиков все же пролетали мелкие тварюшки, которых потом отстреливали милиция и части гражданской самообороны), кроме них, больше не было никого. Егора и подполковника разделял заваленный бумагами стол.

— Гус, я ведь тебя давно знаю…

Это была истинная правда. Еще до начала всех этих катаклизмов Егор служил под началом Кабаева. Да и позже неоднократно отличался при отражении атак тварей, удостаиваясь личной похвалы подполковника.

— И я хочу помочь.

Наверное, это тоже было правдой.

Но Егор молчал. Кабаев вздохнул:

— В чем дело, Гус? Все стреляли. Ты — нет.

— В контракте, который я подписывал, нет такого пункта, чтобы расстреливать беженцев, не проявляющих агрессии и не представляющих угрозы, — отчеканил Егор.

— Но в контракте имеется пункт о беспрекословном подчинении командиру.

— «Во всем, что касается обороны города от интродуктов», — процитировал Егор упомянутый параграф.

Кабаев неодобрительно покачал головой.

— Согласен, форма контракта несколько… хм… устарела, скажем так. Но в конце концов, не в бумажке же дело. Ты взрослый и, как мне до сих пор казалось, разумный человек. Ты должен понимать, Гус есть определенные правила, по которым всем нам теперь приходится играть. Либо ты следуешь этим правилам, либо выходишь из игры. А выход здесь один. За Кольцо. Все ясно?

— Нет. — Егор упрямо выставил подбородок. — Не все. По людям палить зачем? Нас поставили оборонять Кольцо от тварей.

— Раз поступил приказ, значит, так надо было. По людям надо было. И иначе было нельзя.

— До прошлой ночи обходились без этого.

— А больше вот не обходимся. — Кабаев покачал головой. Вздохнул: — И у нас теперь тоже не обходится.

— В каком смысле «и у нас тоже»? — не понял Егор.

— На южном и северо-восточном участках уже расстреливали беженцев. И на западном было пару раз.

— Расстреливали? — Егор удивленно поднял голову.

Стреляли на Кольце часто. Только до сих пор он думал, что стрельба велась исключительно по тварям-интродуктам. Выходит, ошибался.

— Расстреливали-расстреливали, — заверил его подполковник. — Только это… ммм… не афишировалось, в общем.

Ну да, это не та работа, которой стоит гордиться.

— До сих пор наш сектор был относительно благополучным, — продолжал Кабаев. — Но когда беженцы прут отовсюду, нельзя все время оставаться чистенькими.

— По Рязанке шли в основном женщины и дети.

— И что? Женщины, дети, старики, больные, калечные и умирающие приходят к Кольцу почти каждый день.

— В последнее время реже, — возразил Егор. — Гораздо реже.

— Это неважно. У нас и так не хватает ресурсов, а что будет, если пускать за Стенку всех страждущих? Чем прикажешь кормить эту прорву народа, где ее размещать, как защищать? Сейчас такие времена, что приходится контролировать количество ртов. И соотносить их с качеством всего остального, что к этим ртам прилагается. Мозги, руки, навыки, умения…

— Понятно. Оптимизация населения…

— Да, оптимизация! Или, если хочешь — естественный отбор.

— Не-е-ет, товарищ подполковник, — криво улыбнулся Егор. — Никакой он не естественный. Искусственный.

— Да по хрену! — взорвался Кабаев. — Москва — не богадельня! Чтобы хоть кто-то выжил здесь, в Кольце, остальных нужно оставить за Кольцом.

— Кто-то? — Егор снова усмехнулся. — Почему бы не сказать прямо: выживает только тот, кому посчастливилось получить штампик со столичной регистрацией, пережить чистку и доказать свою полезность этому самому Кольцу? Почему хотя бы теперь-то не признать, что мкадовское Кольцо — это спасательный круг для избранных?

— Послушай, Гус. — Кабаев смотрел уже не на него, а куда-то в зарешеченное окошко. — Кольцо защищает нас. Вернее, мы сами защищаемся, благодаря ему, от внешнего мира. Весьма, заметь, враждебно к нам настроенного. Когда к Стенке подваливают твари — мы отбиваемся от них. Когда беженцы из провинции рвут проволочные заграждения и пытаются влезть в чужой рай, который строился не для них, мы тоже вынуждены защищать наш благополучный мирок.

Благополучный? Насколько он вообще благополучен, если приходится делить людей на тех, кто достоин жить в Кольце, и тех, у кого такого права нет? И если тот, кто достоин сегодня, завтра может запросто вылететь за Стенку как пробка из бутылки.

Егор вздохнул:

— Беженцы все равно не перелезли бы через Стенку. Так зачем их было расстреливать?

— А если бы перелезли? — Кабаев пожал плечами. — Ну, вдруг?

Егор промолчал. Он такого «вдруга» попросту не мог себе представить.

— В конце концов, все зависит от самих беженцев, — продолжал Кабаев. — Если они понимают, что им здесь нет места, и тихо отваливают восвояси, никто стрелять в них не станет. Нам ведь тоже надо экономить боеприпасы.

— Ну да, мы просто отгоняем людей от Кольца, чтобы потом их сожрали твари.

Кабаев усмехнулся:

— Так о чем мы тогда вообще спорим, Гус? Какая разница — сожрет провинциала тварь или свалит твоя пуля под Стенкой?

— Для провинциала — никакой. Разница есть для того, кто стреляет. Или не стреляет.

— Ну, раз уж ты такой принципиальный, — подполковник зло тряхнул головой, — выпустил бы пару очередей в воздух — и все дела.

— Боеприпасы экономить надо, — буркнул Егор.

Да и глазастый Клюв все равно понял бы, куда целит сосед: по живым мишеням или поверх голов. К тому же пришлось бы не только стрелять самому, но и давать соответствующую команду всему отделению.

— А приказы надо выполнять, — холодно заметил Кабаев и вздохнул: — Думаешь, мне самому легко отдавать такие приказы?

Егор не ответил. Подумал про себя: «Отдаешь ведь». Подумал и даже немного устыдился. Выбора-то у Кабаева не было. У него — семья, дети. Пока подполковник сидит на обороне сектора — они живут в безопасности за Кольцом. Если же Кабай слетит со своего поста, вместе с ним за Кольцо отправятся красавица жена, две симпатичные дочурки и ни к чему не приспособленный сынок-раздолбай. Сразу столько места освободится! Пятерых новых подполковников можно прописать в столице и поставить на оборону сектора. Пятерых бессемейных, разумеется.

Да и у взводного Трубы, кстати, тоже — жена и ребенок имеется. А когда от твоей лояльности зависит не только личное благополучие, но и безопасность родных, на некоторые вещи, наверное, смотришь немного иначе. И расстреливать толпу незнакомых обезумевших от страха людей становится тогда проще.

Егор прикинул: а если бы у него была семья за спиной, стал бы он кочевряжиться? Или предпочел бы молча пристрелить и карабкающуюся по колючке девчонку, и подсаживающую ее снизу мать. И уложить еще десяток-другой провинциалов, которым все равно уже ничего хорошего в этой жизни не светит.

— На самом деле приказ открыть огонь по беженцам исходил не от меня лично, если тебе это интересно, — снова заговорил после недолгой паузы Кабаев. Кажется, подполковник оправдывался. И вполне возможно, не столько перед ним, Егором, сколько перед самим собой. — Распоряжение пришло оттуда. — Кабаев ткнул пальцем вверх. — Я всего лишь ретранслировал чужой приказ.

«Всего лишь? Удобно, наверное, быть ретранслятором», — подумал Егор. Однако вслух ничего не сказал.

— Ну да ладно, хватит о беженцах, давай теперь о тебе. — Кабаев перевел разговор на другое. — Взводный твой мужик нормальный — он и рад все спустить на тормозах, но не может уже: слишком много свидетелей было. Кто-то успел стукануть в СБ.

Ну, ясно кто… Егор вспомнил глумливую ухмылочку Клюва. Фирменная улыбка сотрудника службы внутренней безопасности.

— От трибунала мы тебя с грехом пополам отмазали, — произнес Кабаев, почему-то не глядя в глаза Егору. — Былые заслуги и все такое…

Егор ждал продолжения.

— Но на секторе тебя оставить не получится.

— На мое место уже кого-то взяли? — поинтересовался Егор, заранее зная, каким будет ответ.

— А ты как думаешь? — фыркнул Кабаев. — Очередь в кадровом резерве большая, желающих много. Твоя регистрация и право на служебное жилье аннулированы. Ну, сам понимаешь…

Подполковник снова что-то пристально рассматривал за решеткой окна.

Егор понимал. Он все прекрасно понимал. Если его снимают с обороны сектора, то он на фиг никому не нужен внутри Кольца.

— Значит — за Кольцо? — невесело улыбнулся Егор.

Губы были как резиновые, и улыбка вышла натужной и неестественной.

За Кольцо — это значит прямиком в пасть к тварям. И это значит, что в следующий раз его самого будут расстреливать под столичной Стенкой всякие там клюевы.

Так, может быть, трибунал был бы лучше? Предпочтительнее? Проще? Легче? А что? Скорый суд, пуля в черепушку или петля на шею — и все, и никаких тебе больше проблем…

— Не тушуйся, Гус, — вяло подбодрил его Кабаев. — «За Кольцо» — оно ведь тоже разное бывает.

Ах вот в чем дело!

— Форпост? — вопрос вырвался сам собою.

— Да, — кивнул подполковник. И вновь повернулся к нему. — Это единственное, что я смог сделать, чтобы тебя не вышвырнули окончательно. Удалось убедить начальство, что ты слишком ценный кадр и твои навыки еще могут пригодиться.

Так, значит, да? «Ценный кадр». Ну конечно, кадровые военные и профессиональные спецназовцы нынче редкость. Почти все погибли уже потому что. Среди беженцев-провинциалов настоящих профи теперь не найдешь.

Ладно, Форпост так Форпост… Егор задумался. В принципе, так оно, конечно, лучше, чем совсем уж за Кольцо. Громким и грозным словом «Форпосты» на самом деле назывались несколько подмосковных городков-станций, еще связанных со столицей защищенными перегонами железных дорог и самостоятельно отбивающих нападения тварей.

У пригородов-Форпостов было два основных предназначения. Во-первых, размещение ценного рабочего персонала, в труде которого еще нуждалась столица, но которому уже не находилось места в пределах мкадовского Кольца. Между столицей и Подмосковьем курсировали бронированные «электрички». Жители Форпостов, получившие в службе резервной занятости рабочие визы, как встарь, каждый день ездили в Москву на работу и, отпахав свою смену, возвращались обратно. Это позволяло покрывать дефицит квалифицированных специалистов для военных и гражданских служб, не сильно перегружая столичную инфраструктуру и экономя массу ресурсов.

Второй задачей Форпостов являлась отправка и прием столичных экспедиционных бронепоездов дальнего следования, а также первичная сортировка и карантинный осмотр добытых в экспедициях грузов.

По большей части Форпосты снабжали и защищали себя сами, не сильно обременяя в этом плане столичные власти. Жители Форпостов время от времени устраивали короткие вылазки в подмосковные районы, кишащие интродуктами, и выгребали подчистую все более-менее ценное, что еще можно было там найти. Половина найденного шла в столицу, половина — оставалась у форпостовских. Москва помогала лишь оружием и боеприпасами. Ну и людьми, когда появлялась такая необходимость. Проштрафившимися ценными кадрами, например.

Паек в Форпостах был скудным, жизнь — невеселой и короткой. Но все же там можно было жить. Пока еще можно было. Для многих неприкаянных беженцев-провинциалов рабочая виза и каморка или койко-место в Форпосте являлись сейчас пределом мечтаний.

У каждого Форпоста имелось свое Кольцо, наподобие столичного, но, разумеется, поменьше и похлипче. Как правило, подмосковные Кольца охватывали не весь город, а лишь те его кварталы, которые примыкали к железнодорожной станции. Эти районы были густо заселены и с большей или меньшей степенью надежности защищены от тварей.

Но все же недостаточно надежно: под натиском интродуктов Форпосты падали один за другим. Еще месяц назад их было раза в три больше. Теперь осталось около дюжины. Все — в ближайшем Подмосковье. И сколько они продержатся, не знал никто. Вряд ли очень долго.

И все-таки это был какой-никакой, а шанс.

— Пока послужишь как наемник — по временной рабочей визе, — с вымученной улыбкой продолжал Кабаев. — Место твоего базирования теперь — станция с незамысловатым таким названием Железнодорожная. Это за Реутовом.

— Знаю, — кивнул Егор. На сегодняшний день это был самый удаленный Форпост Восточного сектора. Тоже зона ответственности Кабаева. Подполковник вроде бы и убирал Егора с глаз СБ мкадовского Кольца, но в то же время оставлял под своим присмотром.

— Там как раз появилась одна вакансия. Специально застолбил для тебя.

— Спасибо за заботу, товарищ подполковник. А вакансия эта открылась случайно не потому, что человека перевели на мое место? Это я так, просто интересуюсь, к слову.

— Нет, не поэтому, — нахмурился подполковник. — Боевые потери. В Форпостах это, знаешь ли, случается чаще, чем у нас. А на твое место безопасники кого-то из своих поставили.

— Еще кого-то?

Клюева им мало, что ли?

— Угу. — Кабаев достал платок и вытер пот со лба. — СБ усиливает позиции в гарнизоне. Подозрительными стали — ж-жуть! Переживают сильно за лояльность Кольца.