— И что же? Там видели, как баба Нюра в дыры шептала?

Информатор № 1.2: Ну, это люди так рассказывают. Брось ты, а то она узнает и обидится ещё!

— Хорошо, я ничего расспрашивать об этом не стану. Но вы можете сказать мне, где она живёт?

Информатор № 1.2: Да в <деревне № 2>! Там её все знают. Её дом у самых рек, внизу как раз.

— А она не будет против, если я вот так к ней заявлюсь?

Информатор № 1.3: А чего же? Она всех принимает, может, и расскажет что тебе. Она про это побольше нашего-то знает.

Протокол № 10. Про ключи и дыры

Информатор № 1.4 (2078945202110)

— Вы слышали о бабе Саше, которая заблудилась на Либежгоре?

— Слышала. Как не слышать? Я сама вместе со всеми ходила её искать.

— Вы можете подробнее об этом рассказать?

— Могу, а чего же нет? Значит, ушла она на Либежгору, под вечер. Воробьиха её ключи надоумила отнести.

— Какие ключи? Я уже не первый раз о ключах слышу.

— Да обычные это ключи. Обычные, железные.

— А зачем их понадобилось относить в лес?

— Это Воробьиха наколдовала. Уж не знаю, что она и делала там. Они этими ключами могут дыры отпирать.

— Что?

— Ну, дыры… отпереть могут, а могут и запереть. Вот, видать, бабка Саша там начудила, али так и задумано было у ней.

— У кого?

— У Воробьихи. Бабка Саша ведь повеситься в лесу хотела. Она не первый раз порывалась. Вот Воробьиха-то ей что-то там и надоумила с ключами.

— Повеситься? Почему?

— Ну, уж не знаю. Может, в семье у неё что неладно было. А может, и ещё что, я почём знаю. Она ведь мне никогда толком ничего не говорила. Мы с ней и не шибко дружили, она же старше меня была. Только вот люди-то говорили, что родня Шуру-то уже из петли доставала. Тоже ведь, на умах [На умах (устар.) — я так думаю. — Прим. авт.], в лес ходила с верёвкой. Но только то, голубчик, не все знают. Ты шибко об этом не говори остальным.

— Значит она собиралась повеситься, а Воробьиха ей передала зачем-то ключи?

— Ну, я так поняла. Наколдовала она на ключи что-то. И с ней, видать, отправила.

— Но вместо этого баба Саня просто пропала?

— Забрали её, да.

— Другие?

— Да, другие к себе забрали. У них она была. А потом её Воробьиха-то обратно и отколдовала.

— Зачем?

— А кто их знает? Должок за ней был, говорят, вот на неё и надавили. Заставили её вернуть-то. Она ведь не хотела. Да и Шурушке потом плохо было. Все равно они её забрали. Не к добру это всё.

— А вы ходили с Воробьихой на Либежгору?

— Нет, я с ней не ходила. Я с роднёй её ходила. Они когда Воробьиху-то упросили, та и послала нас на перекрёсток дорог на Либежгору с запиской.

— А можете подробнее об этом рассказать?

— Конечно, могу. Только ты шибко об этом не говори. А то мало ли что. Мы с дочкой её ходили, с записочкой.

— С какой именно записочкой?

— Ну, эту записочку нам Воробьиха дала. Там написаны слова всякие были.

— Заговор?

— Да не заговор, а просто… околесица какая-то. Свои у ней слова там были.

— А что именно за слова были, вы можете вспомнить?

— Да что ты, уж сколько лет-то прошло. Не помню я, да и не надо мне оно. Слова там всякие были, непонятные. И пошли мы с этой записочкой на перекрёсток дорог у Либежгоры.

— Перекрёсток? А где именно там находится перекрёсток? Там же повсюду болота.

— Ну, не так чтобы уж и всё в топях. До Либежгоры-то ведь сначала дорога идёт на горелую избушку, вон она по перекрёстку-то и проходит.

— Дорога на горелую избушку?

— Да это здесь. Вон она за клубом начинается.

— Значит раньше в той стороне какая-то изба стояла?

— Да нет там никакой избы. И раньше не было. Просто так зовётся, и всё. Вот в том месте перекрёсток и был. Сейчас-то всё выпилили да в буреломах теперь, и не знаю, есть ли та дорога. Ну, значит, пришли мы туда. И как наказано было Воробьихой, встали на перекрёстке да начали читать. И тут же ветер поднялся. А Воробьиха ещё сказала, что пугаться нельзя. Читайте и ждите, мол, пока они не придут. А когда явятся, вы и скажите, что от меня пришли и пусть бабку Сашу обратно воротят.

— Простите, кто явится?

— Ну как кто? Известно ж кто. Эти.

— Кто эти?

— Ну, другие, с лесу-то. Только, говорит, не пугайтесь. Значит начала я читать. А дочка-то её… она помладше меня была, так всё: сразу побелела. А я читаю, остановиться не могу. А ветер всё сильнее. Хруст по лесу пошёл, словно медведь какой сухостой валит. Ну и всё. Не выдержала она, побежала. И я бросила всё да за ней. «Стой!» — кричу. А она уже и не слышит. Ну, от этого и мне страшно сделалось. Так и побежали. А ведь всю ту дорогу назад за нами такой вой шёл, такой стук копыт. Словно лоси мчались или табун лошадей. У меня и самой тогда так дух перехватило, что я и обернуться не посмела. Так и бежали до самого дому.

— Это были другие?

— Ну а кто ещё?

— Кто они такие? Кто эти самые другие?

— Ну, кто их знает? Я знаю, что у них всё как у людей, только наоборот.

— Как это «наоборот»?

— Ну, как у нечистых. Иной раз ходят задом наперёд. Иной раз одежда шиворот-навыворот. Как у нечистых всё.

— Значит они черти?

— Нет, что ты. Это совсем другое. Они как люди, только другие.

— Они могут причинить вред?

— Ну, я думаю, что могут. Они как люди. Могут и доброе что сделать. А могут и худое. Слышала я, что они без нужды не появляются. Вот это вот знаю.

— Без нужды?

— Ну да, когда особенное что-то делается, они часто являются. Когда беда какая-то. Или помощь кому-то нужна.

— Значит они могут и помочь в беде?

— Могут, конечно. Только кто его знает, что это за помощь. Да и надо ли оно? Я вот никогда с ними водиться не хотела. Хотя, помню, меня окликали. Только мне этого не надо.

— Что значит окликали?

— Ну, виделась я с ними. Чего-то хотели от меня. Но я ушла. Мне и так хорошо.

Протокол № 11. Подружки и голос с леса

Деревня № 1 Информатор № 4

В середине двадцатого века с одной совсем молодой девушкой, которую условно назовём Любой, произошел удивительный случай. Её и её такую же молодую подружку Нину занесло на богом забытую ферму, путь от которой до их родной деревни занимал приличное время.

Приближался вечер, а подругам нужно было возвращаться по дороге, огибающей большие болота и посевные поля. Но, как это часто и бывает, через заболоченные места имелась дорожка попрямее да покороче. Проходила она по сухой почве вблизи болот. Именно из-за этой близости дорога часто утопала в лужах при малейшей непогоде. Опасным этот путь всё равно не считался, но был частично заброшен и даже начал зарастать травой. А всё потому, что дорогу эту не любили совсем по другой причине. Проходила она вблизи места с очень дурной славой. То там человек заблудится, то пропадёт, то местные увидят там что-то такое, после чего темноты бояться начинают.

Естественно, у подружек зашёл разговор о том, чтобы сократить путь и вернуться к себе до наступления сумерек. Нина настаивала, что не хочет идти по темноте: страшно. Уверяла, что нужно срезать сейчас, даже если придётся промочить ноги и запачкаться. А вот Люба идти коротким путём не спешила. Темноты она не боялась, а вот от рассказов своих старух о проклятом месте ей всегда становилось не по себе, хоть она рассказам и не шибко верила. И то ли Нину совсем не трогали слухи, то ли темноты и диких зверей она боялась больше этих историй, но так или иначе она уговорила Любу пойти той тропой.

Когда девушки уже были в самой глубине заболоченных мест, Люба неожиданно услышала голос, который будто её окликнул. Девушка остановилась и сразу же начала расспрашивать свою подругу, слышала ли та что-нибудь. Но в ответ Нина лишь отрицательно покачала головой. Они продолжили путь.

Несмотря на полную тишину, девушки невольно начали вслушиваться в сумеречный воздух. Чувство тревоги, по необъяснимым для них самих причинам, возрастало.

Через некоторое время с болот начал дуть ветер. Необъяснимый и сильный ветер, который становился только мощнее, пока окончательно не превратился в ураган. Идти далее было невозможно. Стоявших на месте девушек одолела паника.

Между ними завязался короткий спор: идти вперёд или же возвращаться обратно. Нина не стала долго уговаривать свою подругу и, окончательно поддавшись панике, убежала. Люба же осталась стоять на месте, так и не решив, что лучше делать: бежать следом или возвращаться к лесной дороге… Стоило Нине скрыться за поворотом, как буквально через минуту раздался её крик. Люба неспешно двинулась вперёд, содрогаясь от ужаса и готовясь увидеть страшное. Но за поворотом подруги не оказалось. Постояв еще немного, Люба окликнула подругу сквозь сильный ветер. Но кроме гула ничего не было слышно.

Вдруг Нина вновь закричала: уже откуда-то со стороны болот. Слова звучали на удивление разборчиво. Нина настойчиво просила свою подругу подойти. Люба, конечно, засомневалась. Что-то неладное ощущалось в происходящем…

Сколько ни пыталась растерянная Люба спросить у голоса, что именно случилось и почему ей нужно идти в его сторону, внятного ответа она не получила. Только расплывчатое: «Иди сюда скорее». Поняв каким-то внутренним чутьем, что это не её подруга, девушка развернулась и бросилась бежать в сторону старой дороги. Со слов испугавшейся до слёз Любы она в какой-то момент развернулась (надежда умирает последней), но услышала вдогонку всё тот же голос подруги, который с усмешкой, не свойственной Нине, произнес: «А-а-а… Догадалась?»