— В пятницу привезли новую партию альпаки! — Она бросила взгляд на Эндрю. — Мои сногосшибательные новости…
Не люблю, когда женщины принижают свои заслуги. А мужчинам вроде Эндрю только того и надо. Вспомнилась снисходительная усмешка в книжном, когда он заговорил о ее «небольшом бизнесе».
— Восхищаюсь смельчаками, которые не боятся начинать дело, — сказал я. — Надеюсь, ты гордишься женой, Эндрю?
— Конечно.
Он завладел разговором: у отца началась деменция, и его перевезли в дом престарелых; мать, у которой достаточно своих проблемы со здоровьем, не справляется. Ужасная несправедливость! На ее долю выпало столько страданий!
Элис коснулась его руки.
— Знаю, — произнесла она. — Знаю…
— Какой кошмар, — поддакнул я.
Дейзи макала палец в пластиковый контейнер с мятной райтой [Райта — индийский салат с йогуртом.] и слизывала йогурт с зелеными крапинками. Я вдруг понял, кого она мне напоминает.
— Господи, до чего ты похожа на Флорри!
Вылитая сестра Эндрю.
Она подняла глаза, снова облизывая палец.
— Да, мне часто говорят.
Повисла тишина. Я слишком бестактно перебил Эндрю?
— Прости, — произнес я и жестом попросил его продолжать.
— Эндрю, твоя мама не захочет летом присоединиться к нам? — спросила Элис. — Ивонн и Карл уперлись и хотят жить в гостинице, так что место есть. Может, ей станет полегче?
Тон Элис отдавал холодком — предложение было очевидно неискренним, зато, с моей точки зрения, удачно переводило беседу на тему Греции.
— Ивонн и Карл приезжают каждый год? — осведомился я.
— Нет, были в начале раз или два. Но этот год особенный, десятая годовщина исчезновения Джесмин.
— Что-то вроде паломничества?
— Что-то вроде.
Она глядела на меня. Я улыбнулся в предвкушении и произнес:
— Замечательно!
Я доел баранину по-индийски и уже приговорил пару бутылок пива. Откинулся на спинку, наслаждаясь своим звездным часом. Сейчас она опять меня пригласит — на этот раз при всех. Логично же. Наверное, специально их позвала по такому случаю. Я, разумеется, волен отказаться. Однако приглашение, и все, что оно сулит, вот-вот будет представлено на мое рассмотрение.
— Наконец-то загорю по-человечески, — заявила Фиби.
— Если это последний раз, надо взять напрокат каяки! — крикнул Фрэнк.
— Действительно! — смеясь поддержала Тина.
— Если только не случится очередное нашествие медуз, — вставила Фиби.
— О нет! — возопил Эндрю. — Чур, я никому не писаю на ожоги! И не просите!
— Как вспомню прошлогоднюю пахлаву в «Гиоргио» — слюнки текут! — добавила Тина.
— В «Нико», — поправила Элис.
— Правда?
— Нет, «Гиоргио», — подтвердил Эндрю. — Ты так злилась, что не обратила внимания!
Все засмеялись.
— Надо сплавать к Серениной скале, — предложил кто-то.
Было ли это название скалы или отсылка к забавному случаю, который произошел с некой Сереной, я не знал, и никто не потрудился мне объяснить. Я сидел там, кислый, как лимон из греческого сада, и пунцовый, как креветка под красным соусом. (Тина: «Изумительные, особенно под графинчик розового вина!»)
— Так смачно рассказываете, аж самому захотелось! — вставил я, когда в разговоре возникла очередная пауза.
Эндрю ухмыльнулся. Рука Элис лежала на спинке его стула.
— Кофе? — спросила она немного погодя.
— Ребята, не прогуляться ли вам в парке? — предложила Тина.
Мальчишки встали, отодвигая стулья.
— Пол, ты с ними? — спросила Фиби ничего не выражающим голосом.
Я опешил. На что она намекает? Ставит меня на один уровень с желторотыми оболтусами?!
— Не уверена, что Пол любитель прогуляться, — вмешалась Элис.
— Ага, он больше любитель поваляться! — с издевкой добавил Луис.
Эндрю засмеялся, а я, повинуясь внезапному вдохновению, вскочил и бросился на Луиса.
— Ха-ха, очень смешно! — Я сделал этому неандертальцу шейный захват и несколько раз ткнул в бок, как будто мы с ним не разлей вода и это дружеское поддразнивание. Он вырвался и пошел к лестнице, потирая предплечье. Придурок!
Я подождал несколько секунд, пока захлопнется входная дверь, и только потом направился наверх в туалет.
На столе в коридоре стояла бутылка вина. Захотелось грохнуть ее прямо там, на черно-белых викторианских плитках пола. Вместо этого я взял со стола что-то маленькое, завернутое в тонкую оберточную бумагу. Подарок хозяйке дома. Похоже на мыло. Мой твидовый пиджак висел здесь же, на переполненной вешалке, и я спрятал мыло во внутренний карман. Вряд ли Элис вообще его заметила. Подарю маме.
Обернулся. На верхней ступеньке кухонной лестницы стояла Тина. Неужели видела? Нет, улыбается, но как будто против воли, и нервно то сплетает, то разводит пальцы.
— У тебя с Элис серьезно? Прости, я должна спросить.
Я помедлил мгновение.
— Конечно.
— В смысле, ты ее не обидишь?
Я насилу сдержался.
— Разумеется, нет.
Она сделала шаг вперед и схватила меня за рукав.
— Я знаю, что ты обычно… Ей, наверное, нужен не такой… Просто мы… Что бы ни произошло, как бы ни сложилось, пожалуйста, не делай ей больно!
Я отдал небольшой поклон, стиснув зубы и пряча раздражение за улыбкой.
— Смею заверить, мадам, намерения у меня самые благородные.
Она пристально посмотрела на меня и, как будто удовлетворенная увиденным, добавила:
— Извини, не стоило этого говорить. Просто Эндрю волнуется. Она заслуживает счастья.
— Ты тоже, — сказал я многозначительно, улыбнулся приятнейшей из улыбок и проследовал в туалет, надеясь, что смог ее растревожить.
Как они с Эндрю смеют меня судить? Я не собирался обижать Элис, а если бы и так — переживет! У нее дом, друзья и деньги, а у меня ничего!.. Я весь вечер дулся и в приступе ханжеского возмущения успешно придушил мысль о том, что Тина, быть может, права.
Глава 6
После того случая Греция занимала все мои мысли.
Я лежал на узкой кровати в материнском доме и изнемогал от обиды.
В соседском саду ребенок играл в детский теннис — мокрый мяч шлепал о пластмассовую ракетку, через два дома тявкал йоркширский терьер, у матери на всю катушку разглагольствовал по радио Саймон Майо. Я вспоминал события десятилетней давности. Совместное путешествие с Саффрон. Дешевая квартира на главной улице города, где сосредоточились ночные клубы («Зевс сведет тебя с ума»), бары у бассейнов и ирландские пабы; мигающие неоновые огни за окном, запах жареной рыбы и дизеля, тарахтение мопедов.
Мы купили билеты на водную экскурсию. Помню, капитан крепко хватал всех за руку, помогая подняться на борт. Палуба под ногами покачивалась, люди напирали. Помню чьи-то колени и головы, чей-то загорелый облезающий бюст. Холодную зеленую бутылку, трясущуюся у рта. И музыка, сиртаки, громкая, бренчащая и скрипучая, которую мы повезли с собой из города в море, восходящие звуки греческой гитары и потрясающая аквамариновая вода вдали от туристической накипи — прозрачные участки между темными скалами просматривались на шесть метров прямо до белого песчаного дна, где, поблескивая, носились стайки рыб.
Злополучный вечер, который я старался забыть, запомнился фрагментами: выпивка, ссора, Саффрон, норовящая разбить мне голову бутылкой, голые ноги другой женщины…
Я открыл глаза, и на меня навалилась комната родительского дома: упаковка супербольших салфеток, которую мать предусмотрительно оставила на столике у кровати; на стене, чуть высоковато, — три фотографии «Старого Шина» в рамочке; маленький бесполезный кованый камин, выкрашенный глянцевой белой краской, с паучником в подставке для дров.
Почему Элис не включает меня в свои планы? Я теперь ее мужчина. Почему я не еду на Пирос?
Обедая в воскресенье у Майкла, я только об этом и говорил.
— Неужели ты в самом деле туда хочешь? — Он приготовил в духовке курицу с овощами и теперь, стоя в своем воскресном обмундировании из треников и тапочек, соскребал со стенок жаропрочной стеклянной формы пригоревшие остатки. — Ты же не любишь уезжать из Лондона!
— Небольшой отдых пойдет на пользу.
Энн, плотная невзрачная жена Майкла, которая работала заместителем директора школы, возразила:
— Это семейное мероприятие. По определению, будут дети. — Махнула рукой в сторону сада, где ее двойняшки не могли поделить игрушечный трактор. — В твоем представлении — сущий ад!
— Они уже большие. Подростки. Три пацана и две девчонки, обеим семнадцать.
Майкл перестал колупать утятницу и воззрился на меня.
— В бикини, — добавил я.
Он ухмыльнулся и тут же сконфуженно посмотрел на жену. Энн выразила раздражение тем, что поднялась и застегнула верхнюю пуговицу джинсов (ела с расстегнутой).
— Задета твоя гордость, — изрекла она, загружая посудомоечную машину. — Хочешь получить приглашение, только чтобы от него отказаться.
— Просто оскорбляет, что однажды она позвала, а с тех пор, как спим вместе, больше не зовет. Не понимаю! Я думал, в сексе я ничего…
Майкл бросил на меня снисходительный взгляд.
— Поехали с нами в Уэльс! Ребятишки с удовольствием поживут в палатке с дядей Полом!